VIII.2. Немецкая оккупация Эстонии. Ликвидация завоеваний Октябрьской революции
Принятием Декрета о мире в октябре 1917 г. большевики вывели Россию из империалистической войны незадолго до победы Антанты, но одновременно ввергли её в пучину многолетней иностранной интервенции и Гражданской войны. Державы Антанты проигнорировали предложения Ленина всем воюющим сторонам начать переговоры о мире. На них откликнулись только Германия и Австро-Венгрия, выставившие жёсткие условия. Мира без аннексий и контрибуций не получалось. В соответствии с ультимативными требованиями германской и австро-венгерской сторон государственная граница между договаривающимися странами должна была проходить по линии фронта. Поскольку Эстония по состоянию на начало переговоров (3 декабря 1917) г.) не была оккупирована немецкой армией, она могла остаться в составе Советской России. На это обращал внимание Ленин, обосновывая необходимость заключения мира на немецких условиях. На заседании ЦК 24 января 1918 г. он, в частности, сказал, что, подписывая мир, «мы сохраняем социалистическую Эстляндскую республику и даём возможность окрепнуть нашим завоеваниям … Если немцы начнут наступать, то мы будем вынуждены подписать всякий мир, а тогда, конечно, он будет худшим»{339}. Однако Троцкий, будучи председателем советской делегации в Брест-Литовске и мысливший масштабами мировой революции, пренебрёг перспективой сохранения Эстонии в геополитическом и идеологическом притяжении Советской России. Его заявление, что советское правительство мира не подпишет, но войну прекратит и армию демобилизует, позволило командованию немецкой армии нарушить условия перемирия и начать 18 февраля 1918 г. наступление по всему фронту от Чёрного до Балтийского моря.
В Эстонии немцев ждали. Эстонская буржуазия, потеряв надежды на восстановление прежнего порядка в России с опорой на внутренние силы, стала делать ставку на силы внешние, с тем чтобы с их помощью отторгнуть Эстонию от большевистской России и восстановить в ней прежние отношения собственности.
Инструментом борьбы за власть был выбран лозунг независимости. Этот лозунг эстонские этнополитические элиты начали выдвигать только после победы Октябрьской революции 1917 г., и в особенности после установления советской власти в Эстонии. С помощью лозунга независимости эстонская этнократия стремилась легитимировать вмешательство иностранных государств во внутренние дела России. Всякая политическая и нравственная щепетильность была отброшена в сторону. Преобладали холодный расчёт, цинизм, обман собственного народа. При этом эстонская этнократическая верхушка побежала сразу за двумя зайцами: поспешила установить связи с представителями обоих воюющих лагерей — странами Антанты и Германией.
В 1918 г. реальная «поддержка» могла исходить только от Германии (немецкие войска находились уже на островах Сааремаа и Хийумаа). И потому эстонские борцы за независимость связывали свои планы с немецкой оккупацией. Лидеры Союза земледельцев («Маалийта») Константин Пяте и бывший подполковник царской армии Йохан (Иван Яковлевич) Лайдонер, установившие тесный союз с местными немецкими баронами, снарядили к германскому послу в Стокгольме делегацию во главе с Яном Тыниссоном. Здесь они вручили послу докладную записку на имя правительства Германии с просьбой «срочной помощи против Красной гвардии». Одновременно Пяте и Лайдонер вышли на прямой контакт с командованием германских войск, направив в немецкий штаб в г. Курессааре (остров Сааремаа) своего уполномоченного, и начали создавать в Тарту, Вильянди, Мярьямаа и других городах вооружённые отряды из числа своих эстонских сторонников и немецких баронов. В их планы входила подготовка мятежа против советской власти, который приурочивался к вторжению немецких оккупационных войск на материковую часть Эстонии. В этих целях была создана подпольная организация, которая собирала подписи под прошением кайзеру Вильгельму прислать в Эстонию войска. Деятельность этой организации была раскрыта органами ВЧК.
Немцы сами давно вынашивали идею отрыва от России её западных окраин, и потому политика эстонских националистических элит им пришлась весьма кстати. Под ширмой помощи «независимой Эстонии» они хотели оправдать в глазах международного общественного мнения оккупацию этой окраины России. Преследуя планы захвата Прибалтики и присоединения её к Германии, немецкое правительство и не думало признавать какую-либо эстонскую государственность. Тем непригляднее видится в этой связи роль эстонской буржуазии, которая, прикрываясь лозунгом независимости, дезориентировала население и скрывала своё пособничество внешнему врагу.
В то же время с января 1918 г. новоиспечённые эстонские дипломаты Я. Поска, Ю. Сельямаа и Ю. Вильмс начинают активно посещать посольства Великобритании, Франции, США в Петрограде, где выражают свою обеспокоенность по поводу угрозы немецкой оккупации. По мнению эстонского историка X. Арумяэ, это был тактический ход, рассчитанный на то, чтобы державы Антанты не допустили превращения Эстонии в германскую провинцию, а поддержали бы на мирной конференции требования о признании её независимости{340}.
Стремление Великобритании к утверждению своего господства на Балтийском море и, помимо того, заинтересованность в создании в Прибалтике плацдарма для походов на Советскую Россию явились факторами, обусловившими благосклонность стран Антанты к исканиям представителей эстонских буржуазных кругов. Великобритания, предварительно согласовав свою позицию с французским правительством, выразила сочувствие стремлению Эстонии к самостоятельности и обещала решить вопрос о признании её фактической независимости по окончании войны на мирной конференции.
Тем временем уже 20 февраля 1918 г. немецкие оккупационные войска вступили на материк Эстонии. Для эстонских большевиков это была катастрофа, поскольку Эстляндская трудовая коммуна ещё не успела создать собственной армии. В январе 1918 г. после издания советским правительством Декрета о создании Красной Армии и Флота в Эстонии состоялся съезд эстонских социалистических воинов, на котором был избран Всеэстонский совет социалистических войск во главе с В. Кингисеппом. Формирование первого красного полка было начато только в начале февраля 1918 г. В условиях немецкого наступления приходилось в спешном порядке формировать отряды Красной Армии. Они сразу же отправлялись на фронт, вступали в неравный бой с превосходящими силами противника и несли тяжёлые потери. Так, 23 февраля сотни таллинских рабочих и матросов, несмотря на то, что имели слабую военную подготовку и недостаточное вооружение, оказали ожесточённое сопротивление немецким оккупантам под Кейла, где 45 эстонцев погибло, защищая свою родину.
Иначе повели себя представители буржуазного националистического лагеря. Они скрытно, из-за угла убивали своих главных противников — советских активистов и облегчали немцам продвижение. Так, командир 1-го Эстонского полка, расположенного в Хаапсалу, Пыддер не выполнил приказ Исполнительного комитета рабочих и воинских депутатов Эстонского края об оказании сопротивления оккупантам. Следуя распоряжениям германского командования и эстонских националистических лидеров, он вместе с офицерами эстонской воинской части поднял мятеж. Им удалось арестовать полкового комиссара и ряд руководящих советских работников. Кроме того, они окружили и разоружили отступавший с острова Вормси батальон морской пехоты. Фронт немцам был открыт. В результате немецкое командование смогло направить все свои части прямо на Таллин, вместо того чтобы двинуться на соединение с немецкими войсками, наступавшими с юга на Пярну. По мере приближения оккупационных войск националистическое и контрреволюционное подполье организовывало выступления против советской власти в Таллине, Тарту, Пайде и других местах. Эстонские «белогвардейские отряды расчищали путь германскому завоевателю, предательски вонзая нож в спину эстонского красногвардейца», — писал Кингисепп в статье «Непризнанное государство»{341}.