Власть же на родине заподозрила, вполне ожидаемо, потерю абсолютного контроля над действиями руководства колонии. И монополию секретности среди государств Алотара они тоже не хотели утратить. Вот тогда руководство и совершило ошибку — они изолировали, а если прямо сказать — взяли в заложники семьи буквально всех служащих на Гингбаре. Такая практика была уже опробована в отношении к научной братии и раньше. Так что опыт имелся.
Итак, с Алотара последовал ультиматум, была строго ограничена связь с родными, и поступило требование соблюдать присягу и букву контрактов.
Тогда-то вдруг и скончались, скоропостижно, некоторые из высшего командования Гингбара. Сейчас власть находится у совета офицеров. Но они ни чего не делают, лишь постоянно собачатся и ни как не придут к единому мнению.
Вот уже полгода, как все, и так не частые полеты на Алотар отменены. Производственные мощности еще работают, добыча полезных ископаемых идет. Поставки делитиума не прекращаются. Все ждут, кто из сторон пойдет на компромисс. Алотар или Гингбар. Но скоро и так все пойдет в разнос. Некоторые базы, где персонал состоит исключительно из серокожих, открыто требуют действий по решению проблемы с их родными.
На орбитальной станции находятся — отделение в пять охранников со своим офицером, три связиста, три диспетчера, дежурный офицер по базе и четыре летчика шаттлов с табельным оружием. Еще некоторое количество инженеров и другого обслуживающего персонала. Так же существует еще несколько лабораторий и экспериментальных производств на базе, вместе с работающими там инженерами и ученными. Вторую дежурную группу, отделение солдат, мы уже, получается, выбили. Полетов сейчас, в связи с неустройством среди баз, не много. Так что, по словам пилота все должны находиться на месте. За исключением грузовиков обслуживающих рудники. Но они без гермокабины регулировки давления и могут перевозить только две-три персоны.
— Есть еще дежурный шаттл на Оранжерее. Это вот и больное место в планировании. Они могут прислать подмогу.
— Все-таки ты предсказуем, как настоящий землянин! — и, конечно же, последовал смех. — Они тоже выбирают трудные пути, но, в конце концов, принеся огромные жертвы, оказываются на удивлении всегда в выигрыше.
На пути обратно в госпиталь меня перехватили двое лиромов с автоматами на шеях. Оказывается, Мартинат очнулся после операции и тут же дал втык своим, что не сопровождают, то есть, не охраняют меня. Двоякое понимание может возникнуть. С одной стороны забота о целостности моего организма, с другой недоверие. Впрочем, любое доверие приходит не с бухты-барахты. Его надо заслужить, или же дать время на его появление.
Сам иногда удивляюсь моим мыслям — Ведь здравые они стали зачастую в последнее время! А вот дома не складывалось…. Жизнь все ни как не мог устроить.
Дал распоряжение Нераге на организацию удобства Старику. Думаю, доктор просто сильно устал, чтобы показывать свое недовольство. Он задрал вверх свой подбородок, согласно кивнул, то есть, и вышел.
Мартинату я поведал, что Старик снова с нами. И это очень улучшает наши шансы на успех.
Он принял информацию к сведению и сказал, что надо бы достойно похоронить его бойца. Я невольно оглянулся, мертвый лиром лежал все еще там, где и раньше, только сейчас был прикрыт какой-то материей.
Осторожно поинтересовался, как происходит обряд погребения у народа Лиром и получил рассказ-поэму о его родине. Видимо сказывались все перипетии последнего времени, и Мартинат подсознательно цеплялся за родное, нерушимое представление о жизни и смерти переданное ему при воспитании и взрослении.
'Когда Апром посылает благодарственные последние лучи светила, он принимает души смертных и уводит их на другую сторону бытия. Кому-то он и дальше освещает путь к вечности. Кому-то дает благостный отдых от трудов, сделанных на благо близких. Кого-то он оставляет на темной стороне Лирома, и тому будет не просто в праведных делах снова заслужить расположение Бога и попросить освещения пути на светлую сторону'.
Вокруг нас столпились остальные бойцы. Они избегали смотреть друг на друга, как будто боясь увидеть себя в зеркале взгляда товарища виноватым.
Заметил и некоторых алотаров поглядывающих на экраны планшетов с переводом. Видимо тоже заинтересовались.
'Утром Апром извещает лиромов о светлом продолжении жизни. На бескрайних лугах зацветают травы. Вся природа ему служит получая взамен благодать и тепло. Наш десяток прошел трудный путь. Мы сумели никого из братьев на этом пути не потерять…. Когда мы врывались в строй стрелков регуляров, то могли обречь в бегство не одну сотню врагов. А как мы врывались…. Слава о нас шла по долинам, мы заслужили взойти на гору пристанища повозки Апрома. За это он даст свет долинам нашего рода, и дети будут расти с гордостью и в достатке. На пути мы видели многих не справившихся и замерзших. Слабаки. Мы всем десятком достигли вершины…. Сейчас нас осталось девять. Ты Рембо, из рода Землян будешь нашим братом. Ты пришел на смену отважному Тонату. Он пал, не сомневаясь. Он знал, что ты заменишь его в строю. Надо дождаться первых лучей посланных Апромом и придать его тело вечной жизни в священном пламени. Он не ушел от старости и ему нужен новый день. Но здесь нет небесного светила. Мы подождем, когда оно к нам придет, и совершим обряд единения с вечным'.
Потом ко мне подходили лиромы и скрещивали руки на груди передо мной. Знак принятия в свои ряды, как я понял. Последним был Мартинат. Ему помогли приподняться на ложе.
А меня сжигал стыд. Я ведь плохо думал про этих волосатых лиромов. Что они строят вполне привычные для человека каверзы.
Но с другой стороны, клятва уже мне данная была не действительна? Они нуждались еще в проверке боем, что ли?
Опять эти человеческие сомнения ошибиться. Прав был Старик, Земляне имеют особый потенциал — быть честным и одновременно предаваться лицемерию.
Глава 14
Волнительное явление передвигаться на инопланетном летательном аппарате. Совершенно не ощущаются перегрузки. Я воспользовался своим правом командира, летел в пилотской кабине. И ничего что неудобно. Кресло второго пилота не для моих размеров, но втиснулся-таки в него своим огромным, по меркам алотаров, седалищем. Но это единственное, неприятное из полета было забыто, когда наконец-то взгляду открылся простор. Какое облегчение и успокоение вызвала возможность просто посмотреть вдаль, не иметь перед носом постоянные изгибы алотарской архитектурной приверженности.
По мере нашего подъема перед глазами представала не совсем радужная картина мира. Нет, было в ней, конечно, что-то грандиозное от своей неповторимости и чуждости. Вокруг простиралась местность с голыми каменистыми склонами высоких гор. И если бы не радость вырваться на свободу из бункера, то был бы наверно очень опечален таким безжизненным ландшафтом.
Вместо привычной синевы земного неба, здесь доминировал зеленоватый оттенок местной атмосферы.
По словам Нераги кислород в воздухе имеется, но в недостаточном для поддержания жизни количестве. Так что без скафандра на улицу ни ногой. Да и температура снаружи не очень для прогулок подходит, уверенно держится в минусовой области, и лишь в редких случаях приближается к нулю.
О последнем мне поведал уже пилот. Лететь нам долго и есть время пообщаться. Большинство времени полет пройдет в пределах атмосферы. Почему сразу не на орбиту? Есть причины — множество там мелких камней летает и не совсем безопасно. Так что, местные летуны предпочитают принцип, лучше долго, но уверенно.
Так же он пожаловался на технические недостатки судна. Даже обозвал его уродцем, скрещенным из атомохода и рыбацкой деревянной лодки. Очень сказывалось несоответствие технологий. Двигатель был импортный, а все остальное склепали с помощью молотка и зубила уже местные мастера. Компьютерный блок, отвечающий за работу реактора, справлялся кое-как. Из такой комбинации несовершенства практически невозможно было выдать оптимальный режим работы двигателя.