Ночью должно было состояться большое празднество. Много племен собралось на корробори. Ночью мужчины, танцуя под музыку Припригги, будут стучать копьями, хлопать себя по ляжкам и отбивать пятками дробь. Его песни всех взволнуют, и люди будут танцевать так же красиво, как он сам.

Но для праздника нужна была еда, а Припригги был и хорошим охотником.

Еще не заалело на востоке небо, и в робких предрассветных сумерках летучие лисицы висели на мангровых деревьях, словно черные плоды.

Под прикрытием темноты Припригги неслышно подкрался к огромному дереву, сплошь усыпанному спящими зверьками. На этом дереве спали самые большие и самые сильные летучие лисицы. Великая сила и мощь таилась на этом дереве.

Припригги зацепил вомеру за конец копья и откинулся назад, чтобы метнуть копье. Оно полетело вверх, и поднялся страшный шум и свист от взмахов множества крыльев. Мангровые деревья закачались и загудели словно в бурю, но еще громче вопила и пищала разъяренная стая.

Летучие лисицы ринулись вниз с вершин деревьев. Словно испуганные духи, проносились они меж ветвей.

Они долетели до Припригги, схватили его и потащили вверх. Они пробились сквозь зеленую завесу листвы и залетели в пламенеющее зарей небо, и крылья их, которые несли Припригги, чернели в красном небе.

Люди из племени Припригги услышали шум крыльев и выбежали из своих хижин и из-под деревьев, где они спали, и увидели, что летучие лисицы уносят Припригги.

И те племена, которые пришли на корробори, тоже проснулись и тоже увидели, как Припригги, словно звезда, пронесся по небу. Он летел так быстро, что за ним тянулась струйка дыма.

Когда шум крыльев стих и пропал дымный след, с неба, из-за последней звезды, люди услышали голос Припригги.

Он пел им свою последнюю песню. Это была самая последняя песня Припригги, и он пел ее с неба, и все знали, что там, на небе, он уже больше петь не сможет. И в этой песне он прощался с людьми.

А они слушали его, и в их воображении зарождался новый танец, и вдруг все стали притопывать ногами, взмахивать руками и покачивать головой. И они запели прощальную песню Припригги, как пел ее он сам.

Той ночью все пели ее. Люди из племени Припригги и другие племена, собравшиеся на корробори, — все, все пели эту песню. И они плясали новый танец под последнюю песню Припригги. Из всех танцев это был самый прекрасный танец, и из всех песен самая лучшая песня.

И когда люди пели и плясали, они смотрели вверх, и они увидели, как через небо протянулся Млечный Путь.

А раньше его там не было.

Луло Голубая Рыба и Нулланди Луна

В незапамятные времена, когда еще не было в мире луны, жили два человека. Одного звали Луло, а другого Нулланди.

Оба они были женатые, и у обоих были дети.

Нулланди был веселый человек и, когда возвращался с охоты, играл со своими детьми. Он делал для сыновей копья из тростника, а дочерям мастерил деревянные игрушки. Корзина его жены никогда не пустовала, потому что она знала, где найти самые большие клубни ямса и самые длинные корни водяных лилий.

— Хорошая у меня жена, — говорил всегда Нулланди.

А Луло был мрачный человек и ворчал на своих детей, когда они подходили к нему. Он вечно жаловался на то, что мало еды, а сам не любил охотиться на кенгуру.

— Вот мы съедим это мясо, и потом у нас нечего будет есть, — говорил он. — Кенгуру теперь попадаются редко, не то что раньше.

Он боялся смерти, и старости, и болезней и мрачнел, когда кто-нибудь говорил об этом.

Он часто спорил с Нулланди, потому что его раздражало улыбающееся лицо Нулланди и он не мог понять, как это Нулланди может всегда быть таким счастливым.

Однажды, когда они возвращались после неудачной охоты, Луло разозлился на Нулланди за то, что он такой веселый. Он знал, что Нулланди думает о своих детях и о том, как он будет играть с ними, когда придет домой. А Луло не мог поиграть со своими детьми, потому что они боялись его.

— Мы ничем не отличаемся от кенгуру, — сказал он Нулланди. — Их убивают, и так приходит им конец. Придет конец и мне. Я знаю, что не буду жить вечно. Я покину жену и детей и никогда больше не увижу их. Я буду мертв. После смерти нет жизни. После смерти есть только смерть.

— А я не собираюсь умирать, — сказал Нулланди. — Я не умру никогда. У меня будет короткая смерть, а потом я снова оживу. И жена и дети всегда будут со мной. Они тоже оживут, как и я.

— Я не увижу больше ни жены, ни детей, когда умру, — сказал Луло. — Я умру навсегда.

— А я умру вон там, — ответил ему Нулланди и показал на восток. Я превращусь в луну и умру ненадолго, а потом снова оживу. Ты говоришь, что умрешь навсегда, значит, ты умрешь навсегда. Твой дух покинет твои кости, и они никогда не найдут тебя снова. Ты превратишься в голубую рыбу, когда умрешь, в голубую морскую рыбу.

— И ты и все люди умрут навсегда, — сказал Луло. — Со всеми случится то же, что и со мной, — все умрут и будут мертвыми и никогда не будут жить снова.

— Нет, — сказал Нулланди. — Со всеми людьми будет то же, что и со мной, когда я превращусь в луну. Они умрут ненадолго, а потом снова оживут.

И тогда Луло и Нулланди расстались, и дружба их кончилась.

А когда они состарились и пришло им время умирать, Нулланди, как он и говорил, превратился в луну и умер только для того, чтобы снова воскреснуть. А Луло превратился в голубую рыбу и, как он и сказал, умер навсегда, и кости его валяются на берегу.

Себялюбцы

Жило одно племя в краю, который лежал далеко от моря. В лесах Джипсленда, по которым кочевало это племя, было множество кенгуру, воллаби и коал, но людям надоело питаться дичью и захотелось отведать чего-нибудь другого.

— Пойдемте к морю, — сказал кто-то. — В море полно рыбы.

И вот племя двинулось к морю. Люди шли через лес до тех пор, пока не вышли к морю у мыса Шейвин, где на берегу много озер и заливов.

И во всех этих озерах и заливах водилась рыба. В тот летний вечер, когда пришло сюда племя, над травой и водой тучей вилась мошкара, и люди слышали всплески рыбы, прыгавшей за мошкарой.

Мужчины радовались и думали о том, сколько они поймают рыбы. Женщины весело переговаривались. Они понесли своих детишек на берег, где лизали песок тихие волны, чтобы в первый раз выкупать их в синей воде, которая солона на вкус и разливается до самого края земли.

Мужчины сплели сети и сачки. Они пошли с сетями по отмелям и били рыбу острогой. Они метали копья, и ныряли за рыбой, и, поймав рыбину, высоко поднимали ее над головой, чтобы все увидели их добычу.

Вместе с людьми к морю пришли их собаки. Собаки эти были сильные и быстрые, и когда-то они тоже были людьми. Они питались дичью, которую сами ловили, потому что не могли прокормиться теми объедками, что бросали им люди.

В родных краях собаки никогда не голодали, потому что кенгуру и воллаби там было полно, а собаки были хорошими охотниками.

На новом стойбище у моря можно было есть только рыбу, и собаки были голодны, потому что ловить рыбу они не умели.

Однажды мужчины поймали столько рыбы, что едва дотащили ее до стойбища. Они свалили возле костра целую груду серебристой рыбы и, пока женщины жарили ее, прилегли отдохнуть под деревьями.

Собаки поглядели на эту серебристую груду и почувствовали невыносимый голод.

Вожак их подошел к мужчинам и сказал:

— Дайте нам немножко рыбы. Сами вы не съедите столько, а мы голодны.

— Пошел прочь, пес! — закричал один из мужчин. — Собаки не едят рыбу.

— Мы будем есть рыбу, — сказал собачий вожак. — Кенгуру здесь нет, а мы совсем отощали от голода. Дайте нам рыбы, чтобы мы могли поесть и набраться сил.

— Пойдите сами наловите, если хотите есть, — сказал другой мужчина. — А эта рыба наша, и мы не станем делиться с собаками.

— Собаки не умеют ловить рыбу, — сказал вожак.

— Тогда подыхайте с голоду! — сказал первый мужчина и швырнул в вожака камнем.