— Ал-ло, ал-ло?

И услышал в ответ ненавистный голос:

— Говорит Дональд Ратоф. Сейчас в Женеву летит самолет специальной комиссии. Он приземлится минут через сорок. Уложи свои вещички — и мигом в аэропорт! Возьми теплые вещи. Пальто не забудь. Здесь холодно. Низкая облачность. Но дождя нет. Это произошло в облаках…

— Что?..

— Над Ингольштадтом столкнулись два самолета. Ничего более ужасного я не видел, честное слово, правда!

7

Прокурор доктор Хольгер Ниманд прилетел за ним в Женеву. Сейчас этот человек с бескровными губами сидел рядом с Филиппом в салоне самолета. Он не снял своего зимнего пальто и шарфа, хотя салон, конечно, отапливался. Филипп бросил свой плащ на пустующий соседний ряд кресел. Горел ровный мягкий свет. За бортом уже стемнело.

— Когда это произошло? — спросил он.

— Примерно три с половиной часа назад. Я прямо из Берлина. Один из самолетов — «Аэробус-320», летевший из Зальцбурга в Копенгаген, а другой «Боинг-747», рейс Нью-Йорк-Мюнхен.

— Но не может же быть причиной столкновения сильная облачность, — сказал Филипп. — Очень часто самолетам приходится летать по много часов подряд, и днем, и ночью — и ничего!

— В том-то и дело.

— В каком смысле «в том-то и дело»?

— Именно поэтому и требуется ваше присутствие.

— Вы действительно считаете, что…

— Судя по первым данным, полученным нами от руководителей наземной службы управления полетами, не исключена возможность вирусной атаки.

— Что это за данные?

— На экранах радаров контроля полетов было видно, как летят машины. Они следовали по точно отведенным им коридорам на заданной высоте.

— Это так диспетчеры говорят?

— Да, диспетчеры утверждают это. Все, что было видно на экранах, движение каждого из самолетов, было записано на компакт-диске. Немедленно был произведен контроль записей. И данные подтвердили оценку диспетчеров. Столкновения не должно было произойти ни в коем случае. Если, конечно, в одной или обеих машинах не оказалось дефектов, что сейчас проверяют техники.

— Где именно произошло столкновение?

— Юго-восточнее Ингольштадта. «Боинг» из Нью-Йорка уже снижался для посадки в Мюнхене.

— Криминальоберрат и его люди уже там?

— Его люди — да. А сам Паркер — нет.

— Почему он не там?

Ниманд со значением посмотрел на Филиппа.

— А вы будто не знаете?

— Знаю? О чем вы? Да говорите же, господин доктор!

— Паркер мертв.

Над дверью в кабину летчиков появилась надпись: «Пристегнуть ремни».

После этого самолет закачало, не сильно, но ощутимо. Ниманд сказал:

— Он чистил свое служебное оружие. И не заметил, что в магазине остался один патрон. Пуля попала ему прямо в сердце.

— Ужасно.

— Да, хуже не бывает.

— Когда это было?

— Через неделю после того, как мы из Дюссельдорфа вернулись в Берлин, мы с Паркером… после этой пресс-конференции.

— Выходит, это случилось седьмого сентября?

— Да, господин Сорель.

— Это было воскресенье. «В это воскресенье я вернулся в Женеву», — подумал Филипп.

— Вы правы, в воскресенье. Паркер жил один. Его жена умерла. Его сын Вальтер… за рубежом. Домработница нашла труп только в понедельник утром, придя в его квартиру. Паркер лежал лицом на письменном столе… Поскольку здесь несомненно имел место несчастный случай, труп передали родственникам. Похороны состоялись в среду.

— Вы, по-моему, давно были с ним знакомы?

— Очень давно. Нам часто приходилось сотрудничать. Великолепный он был человек, я его очень уважал… я был знаком с его женой… они так любили друг друга…

— А его сына Вальтера вы тоже знали?

На какое-то мгновенье Ниманд поморщился.

— Нет, не знал, — выдавил он из себя. — И никогда не встречал. Он уже много лет как уехал из Берлина. — Он покачал головой. — О Вальтере я ничего не знаю… Паркер о нем никогда не говорил… Ну, и вообще — Паркер был не из самых разговорчивых. Скорее, он был человеком замкнутым… но работать с ним было одно удовольствие.

«Тебе, конечно, об этом сыне все известно, — подумал Филипп. — Вся берлинская полиция, вся юстиция знает, что это был за фрукт, этот самый Вальтер, сколько неприятностей у Паркера из-за него было, как часто он шантажировал отца, сколько раз обманывал и подводил, сколько раз отец из-за него оказывался в таком положении, что хуже некуда. Но никто об этом не распространялся, и я сам узнал об этом чисто случайно. Коллеги Паркера щадили, однако…»

«Несчастный случай: чистил свое служебное оружие! Это было самоубийство, самоубийство доведенного до отчаяния человека. Этот Вальтер добился своей цели. Загнал отца в могилу. Этой цели мой сын Ким пока не достиг. Хотя он очень старается. И будет стараться дальше».

Филипп заметил, что Ниманд хочет что-то сказать ему.

— Извините, я несколько отвлекся, господин доктор.

— Я спросил, как вы себя чувствуете… У вас лицо совсем серое… И пот на лбу…

— Пот? — Филипп вытер лицо носовым платком. — Может быть, это потому, что мы проваливаемся в воздушные ямы, обычно я этого почти не ощущаю. Нет, нет, вообще я в полном порядке. Хотя известие о смерти господина Паркера меня ошеломило, не говоря уже об авиакатастрофе под Ингольштадтом. Если предположение, что это очередная вирусная атака, подтвердится, это будет самым страшным случаем изо всех, с которыми мы имели дело.

— Да, самым страшным, господин Сорель, — подтвердил прокурор, потирая холодные руки.

Из динамика послышался голос пилота, сообщающего о предстоящей посадке. И сразу же после этих слов самолет вынырнул из облаков, и Филипп увидел освещенные окна в немногочисленных зданиях поблизости от аэропорта Мюнхена.

8

Самолет, в котором летели члены специальной комиссии, мягко катил вдоль позиционных огней посадочной полосы; постепенно снижая скорость, он свернул на боковую полосу, а потом на следующую, где светились уже не белые, а синие огни. Возле главного здания аэропорта Филипп видел много больших самолетов, стоявших у похожих на растянутые меха аккордеона трапов. Прожектора с башни освещали облака и тучи, крутились огромные тарелки радаров. Но вот их самолет остановился несколько в стороне от главного здания аэропорта.

Перед выходом одна из стюардесс подала Филиппу его чемоданчик. Еще не спустившись с трапа, Филипп увидел стоящий совсем рядом вертолет, а перед ним — жирного лысого Дональда Ратофа и высокого господина лет сорока с короткой черной бородкой и черными гладко причесанными волосами. Даже очки у этого мужчины были в черной оправе.

Филипп с Нимандом подошли к вертолету. Ратоф поздоровался с ними. «Вид у него какой-то жалкий», — подумал Филипп.

— Добрый вечер, господин доктор Ниманд! Привет, Филипп! — руки он не подавал. — Опять нам приходится встречаться по такому поводу… — Он чихнул несколько раз, потом шумно высморкался в носовой платок. — Еще и насморк привязался. Как бы не загрипповать… Извините, господин криминальрат!

— Филипп, это господин криминальрат[91] Карл Карлсон. Господин Ниманд с ним уже знаком. Отныне господин Карлсон возглавляет специальную комиссию «12 июля», — сказал он.

Криминальрат подал Филиппу руку. Правой руки у него не было по самое плечо. Пустой рукав он заправил за пояс плаща.

— Очень рад познакомиться с вами, — проговорил Карлсон низким, чуть хрипловатым голосом. — Меня, конечно, проинформировали о ваших удивительных способностях. Спасибо за то, что вы сразу откликнулись.

— Это его долг, — проговорил Ратоф и опять чихнул. — А так он, конечно, один из наших лучших специалистов, господин криминальрат, честное слово!

«Поганец косоротый», — подумал Филипп.

Первый пилот вертолета подошел и взял у него из рук чемоданчик.

— Благодарю, — сказал Филипп. Он посмотрел на Карлсона — так вот каков преемник Паркера! Руку он наверняка потерял при исполнении служебных обязанностей.