— Не стоит, — ответил Валландер. — Я только хотел услышать, как он себя чувствует. Ответ я уже получил.

Валландер вышел из больницы, яркий солнечный свет ударил в глаза.

Вдруг он понял, что совершенно не знает, как ему быть.

5

Валландер поехал домой, чувствуя, что ему необходимо выспаться, чтобы вернуть ясность мысли. Ни он, ни кто-либо другой не мог предвидеть, что старый фермер Саломонсон умрет. Вероятно, события вчерашнего дня страшно разволновали и болезненно потрясли его. Неизвестная девушка была в ответе за это, она подожгла рапсовое поле и довела этим Саломонсона до смерти, но сама она была уже мертва. Валландер выдернул из розетки телефонный шнур и лег на диван в гостиной, накрыв лицо полотенцем. Но сон не шел. Спустя полчаса он понял, что не заснет. Валландер снова вставил вилку в розетку и набрал номер Линды в Стокгольме. На листочке рядом с этим телефоном была записана целая серия перечеркнутых номеров. Линда часто переезжала, номера постоянно менялись. В трубке раздавались гудки, никто не подходил. Он набрал номер сестры. Она ответила почти сразу. Они редко разговаривали и почти никогда не говорили ни о чем ином, кроме как об отце. Иногда Валландеру приходила мысль, что их общение окончательно прекратится в тот день, когда отца не станет.

Они обменивались вежливыми фразами, хотя ответы их особо не интересовали.

— Ты звонила, — сказал Валландер.

— Я беспокоюсь за папу, — ответила она.

— Что-нибудь случилось? Он болен?

— Не знаю. Ты когда его навещал последний раз?

Валландер вспоминал.

— Приблизительно неделю назад, — ответил он, тотчас почувствовав угрызения совести.

— Ты что, в самом деле не можешь навещать его почаще?

Валландер решил, что надо сказать что-то в свое оправдание.

— Я работаю почти круглые сутки. В полиции катастрофически не хватает людей. Я навещаю его так часто, как могу.

Красноречивое молчание в трубке говорило о том, что сестра не верит ни единому его слову.

— Я вчера говорила с Гертруд, — продолжала она, не ответив на оправдание Валландера. — Когда я спросила, как там папа, мне показалось, она отвечала уклончиво.

— С чего бы это? — удивился Валландер.

— Не знаю. Я поэтому и звоню.

— Неделю назад он был как всегда, — сказал Валландер. — Разозлился, что я спешу и не могу задержаться надолго. Но пока я там был, он все время рисовал свои картины, у него почти не было времени поговорить со мной. Гертруд была веселая, как обычно. Если честно, я не понимаю, как она его терпит.

— Гертруд он нравится, — ответила сестра. — Все дело в любви. Когда люди любят друг друга, многое можно вытерпеть.

Валландеру захотелось побыстрее окончить беседу. Чем старше становилась сестра, тем больше она напоминала их мать. А к матери он никогда не питал особо теплых чувств. Когда он начал взрослеть, сестра и мать ополчились против них с отцом. Семья как бы разделилась на два враждующих лагеря. И тогда они с отцом стали очень близки. Впервые в их отношениях появилась трещина, когда Валландер, выйдя из подросткового возраста, решил стать полицейским. Отец никогда не мог примириться с этим решением. Но ему так и не удалось объяснить сыну, почему он так жестко не одобряет выбранную им профессию, или предложить что-либо взамен. После того, как закончив учиться Валландер начал работать патрульным в полиции Мальмё, трещина переросла в пропасть. Несколько лет спустя у матери обнаружили рак. Болезнь развивалась очень быстро. На Новый год ей поставили диагноз, а в мае она уже умерла. Его сестра Кристина тем же летом переехала в Стокгольм и нашла там работу в «Телефонном акционерном обществе Л. М. Эриксон», как оно тогда называлось. Она вышла замуж, развелась и снова вышла замуж. Первого мужа Валландер однажды встретил, а нового не видел ни разу. Он знал, что Линда несколько раз бывала у них в Шэрторпе, но по ее словам он понял, что поездки всегда получались неудачными. Валландер знал, что эта трещина, тянувшаяся из детства, останется навсегда. В тот день, когда отец умрет, трещина превратится в бездну.

— Я навещу его сегодня вечером, — сказал Валландер и вспомнил о куче грязного белья на полу.

— Мне бы очень хотелось, чтобы потом ты перезвонил, — ответила она.

Валландер пообещал перезвонить.

Затем он позвонил в Ригу. Когда на другом конце сняли трубку, он сначала подумал, что это Байба. Но потом понял, что подошла женщина, помогавшая по хозяйству: она говорила только по-латышски. Валландер быстро повесил трубку. В тот же момент зазвонил телефон. Он вздрогнул, словно вовсе не ожидал, что кто-то может позвонить.

Валландер снял трубку и услышал голос Мартинсона.

— Надеюсь, не побеспокоил? — спросил Мартинсон.

— Я только зашел сменить рубашку, — сказал Валландер, про себя удивившись, почему он всегда ощущает потребность извиниться за то, что находится дома. — Что-нибудь случилось?

— Поступили звонки по поводу пропавших без вести, — сказал Мартинсон. — Анн-Бритт продолжает принимать запросы.

— Меня больше интересует, удалось ли тебе добиться чего-нибудь от своих компьютеров?

— В первой половине дня компьютеры зависли, — мрачно ответил Мартинсон. — Я звонил в Стокгольм минуту назад. Там сказали, что через час они должны заработать. Но говорили они как-то не очень уверенно.

— Мы же не гонимся за преступниками, — сказал Валландер. — Можно и подождать.

— Звонила врач из Мальмё, — продолжал Мартинсон. — Ее фамилия Мальмстрём. Я пообещал, что ты с ней свяжешься.

— А с тобой она не могла поговорить?

— Она попросила позвать тебя. Думаю, это потому, что это ты, а не я, последним видел девушку в живых.

Валландер потянулся за карандашом и записал номер телефона.

— Я был на месте происшествия, — сказал он. — Нюберг стоял на коленях, весь потный и в глине. Он ждал служебную собаку.

— Он сам, как служебная собака, — ответил Мартинсон, даже не пытаясь скрыть, что недолюбливает Нюберга.

— Может быть, он и брюзга, но зато специалист он талантливый, — возразил Валландер.

Вспомнив о Саломонсоне, он тут же решил, что беседу пора заканчивать.

— Фермер умер, — сказал он.

— Кто?

— Мужчина, у которого мы вчера вечером пили кофе на кухне. Умер от сердечного приступа.

— Может, надо кофе вернуть? — мрачно осведомился Мартинсон.

Беседа была окончена, и Валландер вышел на кухню попить воды. Он долго сидел за кухонным столом, уставившись в одну точку. В два часа он позвонил в Мальмё. Ему пришлось подождать, прежде чем врач Мальмстрём подошла к телефону. По голосу он понял, что она совсем молоденькая. Представившись, Валландер извинился за то, что не мог позвонить раньше.

— Поступили новые сведения, проясняющие наличие состава преступления? — спросила она.

— Нет.

— В таком случае нет оснований для законного медицинского исследования, — ответила она. — Это упрощает процедуру. Девушка подожгла себя, опрокинув канистру с бензином с примесью свинца.

— Мы не можем установить личность, — сказал Валландер. — Нам надо знать как можно больше, чтобы уточнить особые приметы.

— Всегда сложно работать с телом, сгоревшим почти дотла, — невозмутимо ответила врач. — Кожа сгорела целиком. Анализ зубов пока не готов. Но зубы у нее хорошие. Ни одной пломбы. Рост 163 сантиметра. Переломов костей никогда не было.

— Мне нужно знать ее возраст, — сказал Валландер. — Это едва ли не самое главное.

— Это займет еще день. Мы выясняем возраст на основании анализа зубов.

— Но у вас есть предположения?

— Никаких.

— Я видел ее на расстоянии двадцати метров, — сказал Валландер. — Думаю, ей было лет семнадцать. Я ошибаюсь?

Врач ненадолго задумалась.

— У меня по-прежнему нет никаких предположений, — ответила она наконец. — Но, по-моему, она была моложе.

— Почему?

— Отвечу, когда буду знать точно. Но я не удивлюсь, если окажется, что ей было всего пятнадцать.