Следы этого превращения можно обнаружить в одной восхитительной картине Монтеньи, где он изобразил Квинту в виде Pallas heaulmec, девы-мужчины.

К картине имеется комментарий на еврейском, который представляет собой наибольшую ценность.

Союз закона с абстрактом породил то, что заканчивается, в чем и состоит вечное преступление Кварты.

От поругания Девственницы родились все беды и неприятности, которые отравляют наше короткое существование. Это грех Нефеш, Душа мира, закон, дева-мужчина, то есть тот, кто зачинает вечно, не теряя своей девственности. Художник добавляет: Agite, pellile sedibus nostris, taeda haec victorum monstra, virtulam, calitus, ad nos restitutts.

В пятой книге мы видим, что королева Энтелехия лечила все болезни музыкой, как все колдуньи во все времена. Именно поэтому ее называли Поющей королевой, или Кантареной (Chante reine — Cantaraine). На еврейском QN также означает жалобу. Великая исцелительница является, таким образом, не чем иным, как вечной женственностью, непрерывностью. Она пропускает время сквозь решето из белого и голубого шелка.

У нее двадцать два офицера, то есть двадцать две ступени посвящения, по количеству букв в еврейском алфавите. Первые четыре ступени занимали абстракторы, сподизаторы (разжигатели, суфлеры), масситеры (рубщики) и прегусты (дегустаторы). Это четыре ступени кулинаров. Другие восемнадцать ступеней имеют еврейские названия: табахимы, хахамимы и т. д.; перевод этих названий был бы очень скучным; ограничимся лишь замечанием, что ступень табахима можно прочитать как «любовь в ковчеге, или в гробнице», и она изображается на надгробиях ногой женщины и собакой (tibia et un chien). Адепты Квинты верили, что их энтелехия питается трансцендентной метафизикой: ее приказ «табахимы, к Панацее» читается буквально: любовь в ковчеге излечивает все.

Если книга Квинты и не обладает свойственным перу Рабле размахом, то она переполнена различными грациозными безделушками, свидетельствующими о чисто женской изобретательности: «Затем были введены отравленные — она сыграла им другую песенку, и болезнь как рукой сняло. То же самое было со слепыми, глухими, немыми и паралитиками. Все это, естественно, привело нас в трепет: мы пали ниц как бы в экстазе и в восторге от всепоглощающего созерцания и любования тою целебною силою, которая у нас на глазах исходила от госпожи королевы, и не в состоянии были вымолвить ни слова. Так мы все и лежали на полу, пока наконец она не дотронулась до Пантагрюэля красивым букетом белых роз, который держала в руке, не привела нас в чувство и не заставила подняться» (Кн. V, гл. XX).

Из этого отрывка можно узнать, что Квинта скрывалась под знаменитой Белой Розой, из-за борьбы которой с Алой Розой пролилось так много крови в Англии. Чуть ниже мы можем обнаружить следующую формулу: «Множество лун тому назад вы грызли себе ногти и чесали голову пальцем». Эта пантонима может быть записана одной строфой, и ее перевод даст объяснение зеркалам, которые находят в греческих склепах, а также тайне инцеста Эдипа; однако все упоминаемые здесь непристойности обычно просто не произносятся вслух.

В XX главе путешественников называют абстракторами. Они молча изъявляют ей свою признательность и соглашаются принять эту славную должность (bel etat). Другой трактат Квинты, озаглавленный «Таблицы иероглифов», подписан псевдонимом Пьер Англичанин, к которому добавлена и его должность — сэр de bel etat. Следует читать diableteau.

Пребывание путешественников в королевстве Квинты заканчивается замечательным шахматным турниром, который оказывается инсценировкой борьбы солнечного начала с лунным. (Этот шахматный турнир имеет отношение к греческому названию Квинты: он назывался марпеза, то есть рука, играющая в шахматы. В качестве принципа фатальности она присутствует во всех играх.) В двух турнирах побеждают фигуры серебряного короля, что символизирует победы Дианы Пуатье над сторонниками Екатериной Медичи; однако последняя после смерти своего мужа все же остается властительницей Франции. Начиная с этого момента Диана, как и Квинта в целом, уходит в тень, открытая борьба сменяется тайным противостоянием, о котором история нам почти ничего не сообщает. Диана вела эту беспощадную борьбу без передышки до тех пор, пока однажды ее лошадь не встала на дыбы и не раздробила ей бедро. В «Шутовских песнях» Рабле, которые представляют собой сборник карикатур, изданный уже после ее смерти, Диана изображается хромой матерью (mere boite). Этот же способ изображения марабе или испанского марабута встречается позже в одной книге, составленной по поручению госпожи Помпадур. Диана умерла убежденной в том, что изобретательная Екатерина подстроила этот несчастный случай, чтобы превратить ее в настоящую хромоножку.

Глава «Остров Годос, или дороги, которые ходят» одна из наименее изученных и самых любопытных в V книге. Мы сравнивали путешествие нашего Я в вечность с человеком, который сидит на самом первом сиденье в вагоне и видит пейзаж только проехав его. Но мнение адептов Квинты было иным; они полагали, что наше Я остается вечно неподвижным и неизменным в центре мира, который есть не что иное, как творение его фантазии. Не путешественник перемещается, а сама железная дорога движется, разворачивая панораму перед глазами наблюдателя, который видит ее из-за стекла как диараму. Время от времени глазок диарамы закрывается, и наше Я остается наедине с самим собой, с великим Я, центром Вселенной. Тогда он читает книгу своего Я, подобно Богу, для которого не существует ничего, кроме него самого. Внешний мир, окружающая наше Я природа для нас, таким образом, не более, чем дорога, которая ходит.

«Затем, приглядевшись к побежке движущихся этих дорог, Пантагрюэль высказал предположение, что Филолай и Аристарх создали свои философские системы не где-либо еще, а именно на этом острове. Селевк же именно здесь пришел к заключению, что на самом деле вращается вокруг своих полюсов земля, а не небо, хотя мы и склонны принимать за истину обратное: ведь когда мы плывем по Луаре, нам кажется, что деревья на берегу движутся, — между тем они неподвижны, а это нас движет бег лодки» (Кн. V, гл. XXVI). Таким образом, чистое Я никуда не движется и никак не меняется. Одна дама, бывшая великим астрономом и не менее великим астрологом написала эти строки за полстолетия до того, как Галилей был подвергнут мучительным пыткам, которые удивительным образом напоминали пытки привязанного к ставросу греков. Коперник умер совсем недавно; однако она получила в свое распоряжение эту тайну не от него. Это было наследство Александрии, собранное марабитами, большинство из которых были астрономами и астрологами.

Вовсе не Коперник первым сказал, что земля вращается вокруг солнца; это был Селевк, неоплатоник, о котором мало что известно. Однако весь религиозный порядок того времени опирался на противоположную картину мироздания, а один из принципов марабитов состоял в том, чтобы позволять профанам валяться в грязи своих заблуждений. Вот почему эта ужасная тайна, которая должна была перевернуть научные основания всех положительных религий, так долго оставалась неразглашенной.

Известно, что после острова, где дороги ходят, путешественники прибыли на остров деревянных башмаков (esclot). Это намек на герб города Сен-Квентин, где этот святой изображен распятым (cloue par les epaules). Там кончается господство Квинты, или вечного покоя природы, то есть кладбища. В Церкви Квинту представляет святой Павел, имя которого означает «покой»; среди времен года ей соответствует осень; среди сторон света — северо-запад. Имя святого Квентина (Quentin) на Языке Птиц может быть прочитано как Quintenie, тот, кто отвергает Квинту, и означает границу государств Павла (escloue Paul).

Здесь начинается царство Петра, на греческом «патер», то есть странник. Это глава эсклопинов, или сапожников, о чем свидетельствует ключ в его руке. Павлу и ему соответствует арктический полюс и созвездие Колесницы, или Телеги (chariot), от которого Христос заимствует себе имя. Остров деревянных башмаков находится между Квинтой и Квартой, в нейтральном пространстве, два ключа от которого держит в руках Петр. Квинта в глазах сторонников Кварты представляет собой ад, а Кварта — рай, Елисейские поля. Для сторонников Квинты все наоборот. Ранее на этом нейтральном пространстве располагался крестообразный храм Януса, поскольку астрономически оно образуется пересечением двух окружностей, описанных вокруг полюсов. Крест делит это пространство на четыре равные стороны, соответствующие четырем временам суток. Здесь, таким образом, располагается андрогин, дева-мужчина, и он представлен в V книге братом Распевом (Фредоном), или иезуитом. Но королем Острова деревянных башмаков является не он, а Бений III, имя которого представляет собой достаточно безобидный каламбур и читается как benitier. Бен на еврейском — это каменщик, a IVS означает «гнусный»; поэтому имя короля можно перевести как простое ругательство. Это намек на огромное количество улиток, изображенных на фресках Ватикана. Римская Церковь приняла этот символ улитки (colimacon), так как coel можно было читать как ciel (небо), и тогда улитка становилась каменщиком, который создавал свое небо, то есть христианином, в то время как forban был каменщиком, который строит свою судьбу. Различие между двумя религиями целиком представлено в этих двух идеях: для христианина есть только одна жизнь, после которой — вечное счастье или вечные муки; для марабита число жизней так же бесконечно, как и их содержание.