Изменить стиль страницы

Далай Лама — глава Тибетского государства и религиозный лидер, которому на момент вторжения было шестнадцать лет, в течение последних сорока лет стремился к ненасильственному пути решения проблемы. Он завоевал симпатии многих миллионов людей, но Китай не подаёт ни малейшего намека на уход из Тибета.

Мы вступили в страну, которая была оккупирована агрессивным соседом более сорока пяти лет и освобождение которой не предвиделось. Город, где мы теперь находились, являл собой яркий пример нелегкой повседневной жизни в Тибете.

Весь Зангму состоит из одной длинной улицы, которая петляет но долине, напоминая «американские горки». В каждом дюйме его деревянных жилищ и магазинов ощущался приграничный город. Дождь превратил проезжую часть в непролазное болото, по которому по щиколотку в грязи брели пешеходы, увертываясь от ярко окрашенных грузовиков и армейских джипов, снующих взад и вперед на немыслимых скоростях. Поросята, цыплята и собаки копошились среди куч мусора, а с наступлением ночи крысы приходили за своей долей добычи.

Этническая смесь жителей Зангму, равно как и других тибетских поселений, где нам приходилось останавливаться, придавала городу индивидуальность. Наиболее колоритными были этнические тибетцы, их красивые загорелые лица были изрезаны морщинами от постоянного воздействия ветров на плато, их фетровые одежды пропахли костром и были измазаны ячьим салом. Мужчины заплетали длинные волосы в косички, завязанные яркими алыми лентами, на женщинах были вышитые шали, а их шеи украшали стеклянные бусы. Они наблюдали за нами блестящими черными глазами, когда мы брели мимо них по грязи, перешептывались и смеялись над нашим неловким продвижением и причудливыми дутыми альпинистскими одеждами.

Солдаты Народной Армии не смеялись над нами. Они почти не замечали нас, проходящих мимо них по улице. Одетые в характерную зеленую униформу с рядом блестящих пуговиц, в больших островерхих шапках, они казались хорошо вышколенными и совсем юными. У них был растерянный вид людей, неожиданно оказавшихся вдали от дома, какими они на самом деле и были, приехав из Бейджинга за тысячи миль отсюда.

Зангму для них — это конец света. Они стояли со скучающим видом у витрин магазинов, рассматривая выставленные товары или сидели в столовой, где смотрели низкого качества телепередачи, попивая несвежее китайское пиво с макаронами — единственную каждодневную пищу.

Торговцы и лавочники в Зангму были преимущественно ханьцами (этническими китайцами), привлеченные в город вновь расцветшей торговлей с Непалом. Они напоминали людей, которые стремились пустить свои корни в чужой стране. Мужчины с набриолинеными волосами в полосатых деловых рубашках выглядели привлекательнее, чем местные горожане. Было видно и слышно, как они делают бизнес в своих офисах, расположенных над улицей, говоря без умолку по дребезжащим телефонам. Тем временем их жёны и дочери бегали внизу по магазинам, часто размером не больше пляжной кабинки, в которых торговали пластиковой кухонной утварью, батарейками, консервами, а так же импортными товарами, такими как Head&Shoulders и Coke.

Я наблюдал, как одна хозяйка магазина, закрыв дверь на ночь на висячий замок, ловко пробиралась по ужасно грязной улице, перескакивая на десятисантиметровых шпильках с одного сухого места на другое, чтобы не испачкать обувь. Неописуемо грязные тибетские подростки тоже наблюдали за ней, восхищаясь её замысловатыми скачками. Одни из подростков рассмешил остальных, пошутив, что она с другой планеты.

Зангму расположен всего в нескольких милях от Непала, но это Китай, и первое, что мы сделали — перевели наши часы на бейджинское время — на четыре часа вперед. Офицер связи объявил, в каком отеле мы остановимся и время ужина. Отель был ужасно холодным, с гулкими коpидорами и окнами без стекол, сквозь которые гуляли вечерние дождевые облака Залитые урны и переполненные пепельницы скрывались на лестничной клетке. В комнатах стояла странная зеленая и оранжевая нейлоновая мебель, гарантирующая ночные кошмары.

Ресторан располагался в подвале, рядом с пустующим баром, закрытым на цепь с висячим замком. Мы подавленно сгрудились вокруг круглого стола, поедая овощи и рис со свининой, запивая пивом без единого пузырька газа. Пытаясь уснуть в своей комнате, мне пришлось бороться с волнами накатывающейся тошноты, пока приступ рвоты и диареи не заставил меня провести большую часть ночи в промерзшем туалете. Кис, только оправившийся от своих недугов, терпимо отнесся к моему ночному хождению, не дававшему ему спать.

Чувствуя себя неуверенно, я дотащился к завтраку, чтобы выпить чашечку зеленого чая, стараясь не замечать китайцев, с жадностью, причмокивая от удовольствия губами, поедавших лежащую на огромных тарелках свинину с чесноком. Это я ещё смог стерпеть. Но когда официант открыл рядом со мной замызганный холодильник, из которого раздался настолько сильный запах тухлого мяса, что я тотчас выскочил на улицу, где меня снова вырвало на кучу отбросов.

Большая часть утра была посвящена окончанию оформления миграционных документов. Этим делом занимался Саймон как руководитель экспедиции, и я от нечего делать пошёл вместе с ним. В эмиграционном офисе настроение было изрядно подпорчено. Расстроенный сложностью процедуры и подумавший (ошибочно), что Саймон хочет пролезть без очереди, лидер группы издерганных французских клиентов предложил набить ему морду. Завязалась схватка с толканиями локтями за право первыми оказаться у вожделенною окошка, из которой невозмутимый Саймон вышел победителем и первым подал документы, — победа стоила ему упрёка от лидера французов:

— Я вижу, у вас, англичан, бешеные не только коровы!

Мы выехали из Зангму в 11–30 утра караваном из трёх джинов Land Cruiser и грузовика. Это был наш официальный транспорт, предоставленный Тибетской Альпинистской Ассоциацией по непомерной цене, которая должна была быть уплачена только в долларах США.

После армейского контрольно-пропускного пункта мы пересекли опасную зону оползня, расположенного над городом. Известно, что с гор при сильных дождях сходят смертоносные потоки камней и грязи. Сотни жизней были потеряны, прежде чем было запрещено строительство в опасной зоне. Водитель внимательно смотрел наверх перед тем, как проехать по узкой дороге, усыпанной камнями.

Четыре часа мы ехали по обрывистой дороге вдоль долины реки Бхут Коси, поднимаясь круто вверх на низкой передаче мимо леса горной сосны, и несколько раз переезжали бурную реку но ветхим бетонным мостам. Тор, сидящий рядом со мной, постоянно смотрел на свой наручный альтиметр, отмечая каждые пятьдесят метров подъёма.

— Две тысячи триста метров, — сообщил он мне, не отрывая глаз от прибора.

Примерно через тридцать километров, в часе езды до деревни Найалам, дорога ещё круче полезла в гору по склону, которой только восстановили от старых оползней и обломков селя. Огромные бульдозеры восстанавливали участки дороги, ещё недавно сползшей вниз, и раз или два нам приходилось выходить из джипов и идти пешком, чтобы не перегрузить непрочную дорогу. Действительно, весь склон был пропитан талой водой. Лишённая растительности, способной скрепить глинистую землю, дорога была похожа на кашу, сползающую со стенки кастрюли. Весь склон был в движении, и мы были счастливы, когда въехали в Найалам и оказались на твёрдой каменистой дороге.

Найалам расположен на самом краю Тибетского нагорья в верхней части долины Бхут Коси у подножья Шиша-Пангмы, широкого пика высотой 8012 метров. Как и Зангму, деревня расположена вдоль одной улицы со стоящими в беспорядке по её сторонам лоджиями и чайными. Некие честолюбивые амбиции были воплощены в Рождественских световых экранах, сияющих ярче или тусклее в зависимости от мощности городского генератора. Большинство местного населения были китайцы, занятые неблагодарной работой — постоянно восстанавливать путь, связывающий их с Непалом.

Здесь произошла некая неурядица: наш офицер связи хотел поселить нас на ночь в одну из лоджий Найалама, Саймон же хотел проехать ещё час и подыскать место для лагеря, где мы могли бы остановиться на несколько дней для акклиматизации. В конце концов, был найден компромисс — экспедиция разбивает лагерь в подходящем месте, где и остается вместе с представителем ТАА, который будет приглядывать за нами. Остальные же представители ТАА вместе с водителями возвращаются в Найалам, где будут жить с относительным комфортом.