— Только что провожала одного друга… Уж никак не ожидала встретить тебя здесь. Я иногда с удовольствием вспоминаю старые времена: сколько романтики было тогда в нашей жизни! Ой, Линь, откуда ты приехала? Что делала все это время?

Дао-цзин изучающим взглядом окинула Бай Ли-пин: накрашенные губы, подведенные брови, изящное платье, запах дорогих духов, две, словно выставленные напоказ, жемчужины в ушах. Все это так не походило на прежнюю Бай Ли-пин. Сама не зная почему, Дао-цзин почувствовала себя очень неловко.

— Ты спрашиваешь, что я делала? Преподавала в школе, в деревенской начальной школе.

Бай Ли-пин удивленно подняла брови:

— Преподавала в деревенской школе? А что с твоим мужем?

— Я уже давно разошлась с ним.

— Да? — удивилась Бай Ли-пин. — Ну и правильно! Что хорошего жить с таким человеком.

Когда они вышли из вокзала, Дао-цзин хотела нанять рикшу и уехать, но Бай Ли-пин схватила ее за руку:

— Линь, мы несколько лет не виделись. Давай сегодня поболтаем всласть. Позволь мне пригласить тебя покушать со мной. Ведь ты только что с поезда. Конечно, еще ничего не ела.

— Бай… — Дао-цзин умолкла, не зная, как лучше называть ее. Ей больше не хотелось называть ее «сестра Бай». — Я не голодна, да и дела у меня есть. Я лучше потом как-нибудь зайду к тебе.

— Ну, нет! — Бай Ли-пин шутливо похлопала ее по плечу. — Ты уедешь, а я что буду делать в одиночестве? — Она позвала двух рикш и, не обращая внимания на протесты Дао-цзин, усадила ее в коляску, уселась сама и приказала ехать к самому большому европейскому ресторану.

Сидя за столиком, сервированным по-европейски, они ели и разговаривали.

Дао-цзин узнала, что Бай Ли-пин стала артисткой в одной шанхайской кинокомпании, снималась уже в двух фильмах; что она вышла замуж за директора этой кинокомпании и, став его второй женой, живет, ни в чем себе не отказывая. Однако такая жизнь надоела ей, и она часто вспоминает старые времена и своих старых друзей.

Дао-цзин молча слушала, а потом спросила:

— Где сейчас Юй И-минь и Ван?

Бай Ли-пин усмехнулась:

— Черт бы побрал этого Юй И-миня! Крутится вокруг меня как муха: я в Шанхай — он в Шанхай, я в Нанкин — и он туда же. Однажды напился пьяный и начал читать мне свои стихи: что-то о любви, ненависти, слезах, душе — гадость! Он живет в парке, в каком-то павильоне! Денег у него никогда нет, и он часто приходит ко мне, чтобы одолжить. Мне он страшно надоел, но в то же время жаль его… А Вана ты помнишь?.. Он стал чиновником, да еще каким ревностным! Из анархиста превратился в рьяного поклонника правительства. Однажды в Нанкине я встретила его случайно на улице. Он самодовольно шествовал рядом с какой-то женщиной и важно прошел мимо, сделав вид, что не заметил меня. Ну, у меня тоже не было желания замечать этого шута! Вот только Сюй Нин… Его присудили к тюремному заключению. Черт возьми! Несколько дней назад я ходила к нему на свидание: бритая, как у монаха, голова, тюремная одежда… Испортили такого красавца! — Она печально улыбнулась. — Линь, а ты знаешь, я ведь его любила. Он даже сейчас мне немного нравится. Из-за него я поссорилась с Ло Да-фаном. А теперь, к сожалению, с ним больше не увидишься. Да, а как Лу Цзя-чуань? Вы, кажется, с ним дружили?

Щеки Дао-цзин стали пунцовыми. Как трудно забыть прошлое!.. Долгое время любовь к Лу Цзя-чуаню была тайной, скрытой в самой глубине ее сердца, и вот сейчас Бай Ли-пин одной фразой перевернула ей всю душу… Дао-цзин чуть слышно ответила:

— Он арестован более года назад…

— Тоже арестован? Какой был хороший юноша! Эта революция просто…

Она не закончила фразы, обернулась к официанту и по-английски приказала принести две чашки шоколада. Затем Бай Ли-пин вытерла губы платочком и, бросив взгляд на Дао-цзин, улыбнулась:

— Скажи, ты сейчас замужем?

— Нет.

— А любишь кого-нибудь?

— Нет. — Дао-цзин вспомнила прошлое, и к ней вернулось чувство расположения к Бай Ли-пин; однако она уже не могла быть с ней такой же откровенной, как прежде.

Бай Ли-пин похлопала Дао-цзин по плечу и рассмеялась:

— Линь, ты странная женщина! Я вот, например, и дня не могу обойтись без мужчины!.. Хочешь, подыщу тебе хорошего мужа, заживешь на славу!

Дао-цзин улыбнулась и ничего не ответила. Допив шоколад, она поднялась, намереваясь уходить. Бай Ли-пин усадила ее:

— Глупышка, ведь мы столько не виделись, а через несколько дней я уезжаю в Шанхай. Пойдем ко мне, а завтра вместе сходим к Сюй Нину. Муж тебя не ждет, и некому беспокоиться о том, куда ты пошла.

— А где ты живешь? — спросила Дао-цзин.

— В гостинице. Я ведь приехала в Бэйпин одна. Пойдем ко мне. Скучать не будешь!

— Нет, у меня есть важное дело, я должна поскорее найти своих родственников. Я постараюсь снова увидеться с тобой. — Решительно отказавшись ехать к Бай Ли-пин, Дао-цзин взяла свой маленький саквояж и хотела уходить.

— Ну нет, так просто я тебя не отпущу!

Бай Ли-пин, не слушая никаких возражений, отобрала у нее багаж и, взяв ее за руку, направилась к выходу. Выйдя из ресторана, она подозвала двух рикш и, не торгуясь с ними, приказала Дао-цзин садиться.

Заметив, что Дао-цзин недовольно хмурится, садясь в коляску, Бай Ли-пин подождала, пока рикши тронутся с места, и лишь потом сказала:

— Дао-цзин, дружба проверяется в беде. Раньше мы с тобой были так близки… Разве сейчас ты мне не веришь? Ну, да ладно, едем со мной. Я ручаюсь, что ты в конце концов развеселишься.

Дао-цзин промолчала. Сначала она хотела даже спрыгнуть с рикши, но сдержала себя: ведь Бай Ли-пин когда-то была ее подругой, участвовала в студенческом движении, дружила со многими революционерами, да и сама была такой активной… Дао-цзин вспомнила об этом, и ее раздражение постепенно улеглось.

Бай Ли-пин жила в отдельном, хорошо обставленном номере на втором этаже. Дао-цзин села на роскошную кожаную софу и подумала: «Как во сне! Бежала из Динсяна и вот попала прямо в рай!»

Из ванной комнаты послышался голос Бай Ли-пин:

— Дао-цзин, иди сюда, умойся и приведи себя в порядок.

Поднявшись с софы, Дао-цзин ответила:

— Не хочу. Я сейчас тебя на некоторое время оставлю, а потом снова приду.

— Нет, так не пойдет! — запротестовала Бай Ли-пин и выскочила из ванной.

Она успела переодеться, нарядившись в красивое вечернее платье. Взяв Дао-цзин под руку, она усадила ее обратно на софу и, ласково потрепав по щеке, сказала:

— Ты просто глупышка, и я не позволю тебе уйти! — Внимательно разглядывая Дао-цзин, она добавила: — Какое красивое лицо! Да любой мужчина может потерять голову. Но, к сожалению, — я это вижу по твоим глазам, — ты все еще помешана на революции. Иначе ты бы не оставалась в одиночестве. Одной так трудно!..

— Не говори вздора, — торопливо заговорила Дао-цзин. — Я уже давно ничего не знаю о своих прежних друзьях. Сейчас я не думаю ни о чем, кроме того, как бы заработать себе на жизнь. Но я действительно спешу, у меня дела. — Дао-цзин поднялась.

Бай Ли-пин снова усадила ее подле себя и, пристально глядя ей в глаза, с легкой улыбкой сказала:

— Эх ты, глупая! Твои глаза меня не обманут. Ты что же, думаешь, что я ничего не понимаю, что я сама не прошла через это? Я ведь, как и ты, была полна энтузиазма и увлечена идеями пролетарской революции. Какой интеллигент — выходец из мелкой буржуазии — не питал революционных иллюзий! Но потом перед лицом действительности я постепенно поняла многое, освободилась от этих иллюзий. Конечно, революция дело хорошее, но ведь это дело далекого-далекого будущего. Сколько поколений пройдет, прежде чем наступит коммунизм! Когда еще революция победит?.. А тут еще надо сидеть в тюрьме, жертвовать жизнью, соблюдать какую-то железную дисциплину, безоговорочно подчиняться… Все это освободило меня от иллюзий. — Бай Ли-пин легко вздохнула и, помолчав, продолжала. — Вспомни, что человеческая жизнь коротка. Она проходит так же быстро, как облачко, гонимое ветром. Поэтому надо брать от жизни как можно больше. Вот я, например, сейчас ни над чем не задумываюсь, не мечтаю ни о чем героическом. Я просто наслаждаюсь молодостью. Пройдет несколько лет, и она останется позади. Дао-цзин, стоило мне тебя увидеть — твое платье, манеры, разговоры, — я сразу поняла, что ты все еще помешана на этом… Мне, мне просто жаль тебя…