Я потратил некоторое время, восстанавливая свои контакты с Советами. Русские, будучи русскими, отнеслись ко мне с большим подозрением. Но потом, убедившись в моей доброй воле, они, опять же чисто по-русски, стали безоговорочно мне доверять.

Он улыбнулся Кайзериту:

— В этом и сила, и слабость вашей нации, Лоран. В конце концов я пришел к выводу, что смогу заработать еще больше денег, расширив сферу моей деятельности. Разумеется, Джонас, Лоран хорошо знает об этом периоде моей жизни. Это было трудное время для всех шведов, которых волновала политическая ситуация, сложившаяся в мире. Возможно, вы помните, что в первые годы после войны планировалось создание Скандинавского оборонительного блока, который должен был занять компромиссную позицию между двумя враждующими сторонами и благодаря этому обладал бы достаточной силой, чтобы иметь решающий голос в любом международном конфликте. К сожалению, после того, как мое правительство предпочло политику невмешательства, вся эта схема развалилась сама собой. Норвегия и Дания присоединились к Североатлантическому союзу, а Швеция вернулась к своей традиционной роли постороннего. Но я не мог с этим примириться. Сама по себе идеология меня не так уж интересует. Я изучал историю и знаю, что те два века процветания, которые были дарованы Европе в христианскую эру, приходятся на Рим эпохи Антонинов и на вашу Британскую империю в период между Ватерлоо и Монсом. Я знаю, что только в тех случаях, когда на Земле безраздельно царствует одна-единственная власть, человечество может наслаждаться миром и покоем, как бы ужасно это ни звучало для ваших демократов-диалектиков.

— Любопытная точка зрения, — отозвался вежливо Уайлд.

Он осторожно положил ладонь на руку Ингер. Вначале она дернулась, но потом расслабилась. Кожа у нее была липкой.

— Моя личная проблема заключалась в том, чтобы правильно решить, на какую лошадь ставить. Я выбрал Соединенные Штаты. Даже Лоран должен признать, что в то время у меня не было другой альтернативы. Не правда ли, Лоран?

Кайзерит стряхнул пепел и посмотрел на Уайлда.

— Лора хороший коммунист, — продолжал свой монолог Гуннар. — Но тогда было совсем другое время. В 1949 году, когда их страна была разорена войной, у власти стоял безумный диктатор, а Соединенные Штаты являлись единственной страной, владевшей ядерным оружием, другой альтернативы просто не было. По крайней мере, для людей вроде меня. Я снова связался с Вашингтоном. Я знал, что они с удовольствием ухватятся за меня после того, как я стал в Москве «персона грата». Вашингтон редко упускает такие возможности. Они были рады, что я сам проявил инициативу. Так появился Скандинавский отдел. Чтобы создать его, я обратился к моим старым боевым друзьям, большинство которых разделяли мои взгляды. Единственная проблема состояла в том, чтобы четко отделить мою ипостась Координатора от моего второго воплощения в роли руководителя Скандинавского отдела. Но мне уже и раньше приходилось вести двойную игру — сперва в тридцатые годы, когда я служил курьером для законного испанского правительства, и потом в сороковые, во время войны с гитлеровской Германией. Я почувствовал, что смогу это сделать, и оказался прав. Скандинавский отдел безупречно работает с 1955 года. Вы что-нибудь знаете о нас, Джонас?

— Только ваше название и вашу репутацию.

— Этого вполне достаточно. За всю историю шпионажа ни одна дочерняя организация не достигала такого успеха. Я берусь утверждать, что НАТО не могло бы нормально функционировать, да и вообще вряд ли что сумело бы сделать, если бы не помощь Скандинавского отдела. Мы давали западным странам всю информацию по Варшавскому договору, узнавали все их замыслы и планы. Путешествуя в качестве кутюрье или модели, я, Ульф и Хельда бывали во всех странах по ту сторону «занавеса». Однако сбор информации был только частью нашей деятельности. Не менее успешным оказалась организация «дороги к отступлению». Вы помните полковника Хотимирского?

— Конечно, помню.

— Лоран, наверно, никогда меня за это не простит. Решение Хотимирского сбежать к американцам сэкономило им, как минимум, пять лет работы при создании системы противоракетной обороны. Это мы его оттуда вытащили. Точнее говоря, его вытащила Ингер.

Он похлопал ее по колену, и она выдернула руку из-под ладони Уайлда, чтобы одернуть юбку. К его удивлению, потом она вернула руку на место и крепко сжала его пальцы.

Гуннар вздохнул:

— Но все это только детали единого целого, Джонас. Скандинавский отдел безотказно работал в течение двенадцати лет, и за все это время ни один человек за пределами этой комнаты, исключая моего американского связного, даже не догадывался о том, что возглавляет его Шведский Сокол. Так продолжалось до прошлого месяца, когда вновь назначенный директор КГБ по секции НАТО нанес мне неожиданный визит. Первое, что Лоран сделал после назначения, — это перевербовал моего агента в Таллине. Вы знаете, Джонас, что до этого момента Москва даже не была уверена в том, что Скандинавский отдел действует за пределами Стокгольма? Таков был уровень нашей конспирации. И надо же было случиться такому несчастью — мой таллинский агент раскололся. Я в нем ошибся, и это была моя первая неудача в подборе кадров. Увы, как оказалось, не последняя.

Его рука все еще покоилась на колене Ингер, но теперь он его крепко сжал. Уайлд услышал, как она тяжело задышала сквозь ноздри; хватка ее пальцев стала еще сильней. Она больше не курила.

— Тот человек ничего не мог рассказать русским обо мне лично, — уточнил Гуннар. — Он не знал, кто я такой. Но он упомянул Стокгольм, и этого было достаточно, чтобы навести Лорана на мой след. Я прав, Лоран?

Кайзерит закурил новую сигару:

— Если бы вы даже не были главой отдела, Гуннар, то наверняка бы знали, кто этот человек. Так что для меня все было очень просто.

— Вот именно. А теперь я спрошу у вас, Джонас. Попробуйте представить, в какое положение меня поставил визит Лорана. Конечно, я знал его репутацию, но дело было не только в этом. Лоран лишь слегка намекнул мне на то, что ему известно, и сразу ушел. После этого я тщательно взвесил всю ситуацию и принял решение. Я хотел сообщить ему о нем в этот уик-энд, после того как он проведет переговоры с мнимым мистером Истом. Почему я решил так поступить? Я могу это объяснить, Джонас. Я еще не стар, но мне уже пятьдесят два, и я занимаюсь своим бизнесом с тех пор, как мне стукнуло двадцать. Тридцать два года в шпионаже — это огромный срок. Я много рисковал и раза два был на волосок от смерти. Но я выжил. Своим долгожительством, как и своим успехом, я обязан не одной только удаче. Они основаны на правильной оценке обстоятельств. Точно так же я поступил и на этот раз. Визит Лорана я расценил как подтверждение того, что смутное беспокойство, которое преследовало меня с некоторых пор, было вполне оправданно.

— Я всегда верил в инстинкт, — заметил Уайлд.

— Разумеется, ни эмоционально, ни этически у меня не было никаких обязательств перед союзниками, ведь Швеция придерживается политики нейтралитета. Как я уже здесь подчеркнул, в мои планы всегда входило быть на стороне победителей. Однажды, в самом начале своей политической карьеры, я выбрал сторону проигравших, и, поверьте, это был очень неприятный опыт. Тогда я решил, что подобного больше никогда не повторится. Но то, что со мной произошло, никак не повлияло на мою способность к трезвой оценке обстоятельств. Я работал на британцев с 1939 года, в то время, когда вряд ли кому-нибудь могло прийти в голову, за исключением меня и Черчилля, что они станут победителями. А в сорок девятом, когда я согласился работать на американцев, они могли в любой момент уничтожить Советский Союз, стоило им только захотеть. Но они не захотели, и теперь Америка, без всякого сомнения, катится в пропасть, втянувшись в бесконечную цепочку партизанских войн. Сначала Корея, потом Вьетнам — кто следующий? Все это только промежуточные вехи на пути к конфронтации с Китаем, и китайцы быстро двигаются в том же направлении. Конечно, Пекин думает, что в решающую минуту Москва их поддержит. Но Москва не станет этого делать, не правда ли, Лоран?