Ухаживать за сыном Гале не позволили.
— Это наша работа! — говорила медсестра, отбирая у Гали горшок. Она даже выучила несколько русских фраз. — Так я смогу лучше помогать ребёнку.
Сын выздоравливал, и счастливая Галя восторгалась Японией:
— Здесь так чисто всюду: на кухнях, в магазинах, в школах! Так чисто, что дети вырастают без единого поноса!
Галя рассказывала больничные истории, все сплошь счастливые: например, про русского мужчину, жившего на искусственной почке в Японии уже седьмой год, хотя в Москве ему и двух лет не гарантировали. Больничная кормёжка — единственное, что не нравилось Гале.
— Там всё время давали китайскую капусту с маленькой рыбкой, полтела которой занимают глаза. И сын не ел "капусту с глазами".
И ещё одно обстоятельство японской жизни досаждало Гале — она стремительно полнела. И Наташа жаловалась на прибывающий вес и утверждала, что это загадочное японское явление знакомо многим иностранцам. Японская еда, державшая японцев в сухом и лёгком теле, почему-то заставляла приезжих полнеть. И она уже через пару месяцев почуяла угрозу.
— Всё дело в гормонах, которыми кормят здешних коров, чтобы они быстрее прибавляли в весе, а иностранцы едят много мяса, гораздо больше, чем японцы, — так считала Наташа.
В поликлинике дела происходили чётко, но небыстро — пломбу отлили только через десять дней, сидеть в очереди к дантисту пришлось, как и в прошлый раз, два часа. Но села железка точно, почти без подгонки.
— Я увезу в Россию прекрасный японский сувенир — металлическую пломбу, — похвасталась она Шимаде.
— Мне тоже надо к дантисту, — вздохнул он. — У нас, японцев, зубы неважные. Дефицит кальция… — И он блеснул зубами, начинёнными белым металлом.
О цикада, не плачь!
Нет любви без разлуки
Даже для звёзд в небесах.
Исса
Ей надо было позвонить в Москву! Ей очень хотелось рассказать домашним, что она пережила первые дни и не замёрзла. Что научилась покупать японскую еду и даже её есть. Надо было многое рассказать, а, главное, услыхать, как родной голос скажет — я соскучился! И хотя тоска по дому штука романтическая, бороться с ней предстояло средствами материальными. Чтобы обзавестись домашним телефоном, ей предстояло арендовать или купить телефонную линию — в этом случае кабель, уже протянутый в её квартире, подключат к сети. Наташа советовала линию купить, но не в компании, а с рук. Так обойдётся дешевле, хотя всё равно дорого — долларов пятьсот-шестьсот. Но перед отъездом линию можно будет продать и денежки вернуть. Наташины советы всегда выручали. К сожалению, встретить Наташу можно было только случайно, она жила без телефона. Телефон — слишком дорогое удовольствие для аспиранта. Да и для русского профессора — трата существенная. И не очень необходимая — в цивилизованной стране можно позвонить за рубеж из любого автомата.
Зелёные будки стояли на расстоянии прямой видимости, как пограничники, идеально чистые с развешенными на палках телефонными книгами, не исписанными, не драными. Аппарат не имел изъянов и работал. Но московская линия была занята так прочно, словно вся Япония, ошалев от тоски, рвалась услыхать доброе слово из России. Устав извещать её об этом, после третьей попытки автомат возмущённо хрюкнул и наглухо закрыл щель для телефонной карты. Что-то она делала не так. Её вопросы поставили в тупик и студентов, и Шимаду — никто из них ни разу не пытался позвонить за рубеж из автомата. Надо было спрашивать телефонную компанию, спрашивать по-японски. Студенты помочь в этом деле не могли. К телефону в лаборатории они не подходили. В Японии даже местные разговоры платные, а на любые расходы из лабораторного бюджета требовалось разрешение сэнсэя Кобаяси. Позвонить вызвался Шимада. Оказалось, для международных звонков нужны были особые карточки и специальные автоматы — синие.
Синих будок было меньше, чем зелёных, но тоже достаточно. Синий автомат нашёлся даже возле университетской столовой. Но на его закрытой двери висело объявление на четырёх языках, сообщавшее: "Извините, автомат отключён".
— Это всё иностранцы! — сердито сказал Хидэо. — В последнее время к нам из-за рубежа приезжает много рабочих, особенно арабов. Едут они наобум, без работы, без средств к существованию. И подделывают телефонные карточки, чтобы звонить домой. — Подделку карточек японцами Хидэо не допускал. — Наши компании вынуждены отключать международные автоматы, они же терпят убытки! — Хидэо с компаниями был согласен. Она — нет. — Ах, Вам же надо позвонить домой! — догадался Хидэо. — Извините, я об этом не подумал! Наше гостеприимство включает бесплатный разговор с домом по приезде. Позвоните из моего кабинета! Я разрешаю международные разговоры только по моему телефону, я же плачу за телефон из своего гранта!
В Москве было четыре часа утра, но она постеснялась сказать об этом Хидэо. Он сам набрал московский номер, весело сказал её сонному мужу:
— Даю Вам Вашу жену! — И остался стоять рядом, глядя так, словно понимает по-русски. — Пробормотав пару пустых фраз, она положила трубку. — Примерная длительность разговора — две минуты, — Хидэо близко поднёс к глазам свои часы, записал в тетрадь её фамилию и номер телефона. — Я фиксирую все переговоры!
В субботу в семь утра в её дверь позвонили. На галерее стоял Хидэо.
— Я специально приехал, чтобы предупредить — сегодня мы ждём Вас в гости не в шесть, как извещали раньше, а в восемь. На четыре декан назначил совещание, к шести я освободиться не успею. Кстати, это очень неудобно для меня, что у Вас нет телефона! Все мои сотрудники и студенты имеют телефоны, в лаборатории висит список номеров. Это необходимо для нормального общения. Я пришлю к Вам Намико. Она поможет всё оформить.
Намико категорически отвергла идею покупки телефонной линии.
— Неразумно сразу уплатить кучу денег, а при отъезде покупатель может и не найтись. — Намико советовала линию арендовать.
В офисе компании Ниппон Телефон энд Телеграф, а других компаний, здесь, кажется, и не было, девушка выбежала из-за стола, придвинула стулья посетительницам, бегом принесла телефонный аппарат, сама заполнила бланк договора… Клиентке оставалось только оттиснуть своё ханко и внести месячную плату за аренду линии и залог за телефонный аппарат. Девушка заверила, что линия будет подключена уже сегодня. Но телефон, присоединённый к коробочке в столовой, молчал. Работало только соединение в спальне. Она удивилась. Она и представить себе не могла, как что-то может не работать в столь хорошо организованной стране! Она набрала московский номер и говорила, говорила… Коробочка была как раз над изголовьем её футонга и телефон пришлось поставить на татами рядом с постелью. Это увеличивало суммы счетов. Она даже заподозрила в хитрости телефонную компанию, поместившую единственное работающее соединение в спальне. Чиновники понимали, как беззащитен человек перед сном.
В конце месяца пришёл счёт на пять тысяч йен. Она огорчилась. А, разобравшись, расстроилась ещё больше — это была только арендная плата за следующий месяц и местные разговоры. Позже пришёл счёт за международные переговоры — умопомрачительный, на девять тысяч йен. Она решила перенести нежные беседы на ночь, когда минута разговора с Москвой стоила два доллара, а не три, как днём. Но следующий день был полон проблем и, придя домой, она схватила трубку, решив, что душевное здоровье дороже денег. После двадцатого числа, когда приходили счета, она испуганно замолкала на несколько дней, спасаясь только местными беседами. Они тоже стоили денег, но небольших. Тоскливыми вечерами она набирала какой-нибудь номер из быстро удлиняющегося списка, повисшего у изголовья её футонга, и радовалась, услыхав в гнетущей тишине квартиры хлопотливое японское "моши-моши". Но ей хотелось родного "алло". И, устав бороться, она набирала Москву. Муж утешал: