— Это политика фирмы — поддерживать учёных, активно работающих в нашей отрасли!

Охара улыбнулся лукаво, отведя Ольгу в сторонку, сказал тихо:

— Фирма заинтересована в потенциальных покупателях!

К Ольге подошёл немолодой, щеголеватый японец.

— Я — Хаяси-сан! Шеф представительства фирмы в Америке. Это я занимался Вашим билетом! Помните, я звонил Вам в Мехико из Вашингтона?

В день отъезда Ольга, проводив соотечественников в аэропорт, смотрела из окна гостиницы на тесный дворик, на дождь, бьющий по круглым головкам по-японски подстриженных деревьев. Сентябрьский тайфун в Токио — дело обычное. Ливень падал сплошной стеной, но Ольга всё-таки решила выйти на улицу — жить в Японии ей оставалось четыре часа. С трудом удерживая зонтик, выворачиваемый наизнанку порывами ветра, она перешагивала через обломанные ветки деревьев, обходила канализационные люки. Под напором воды, переполнившей подземные стоки, их тяжёлые чугунные крышки плясали, грозя слететь. С жадным любопытством Ольга разглядывала маленькие деревянные домики, крошечные, размером с комнату, магазинчики, странные вертикальные вывески с иероглифами… Под одной из них — открытая дверь. За нею — круто уходящая вверх лестница. На втором этаже — тесная сумрачная комнатёнка, несколько высоких табуретов у стойки. Чайник закипал на плите. Пожилая низенькая японка в сером переднике низко поклонилась, улыбнулась мягким ватным лицом, выбрала из протянутой иностранкой горстки мелочи две монетки по сто йен — одну за чай, другую — за телефон. Так Ольга прощалась с Японией — чашка зелёного чая, разговор с Охарой… Она набрала знакомый номер.

— Спасибо за то, что Вы подарили мне Японию!

Охара ответил коротко, сухо. Он был очень занят. Чем-то уже совсем другим. А размазанный штамп в паспорте, оттиснутый дрожащей рукой полицейского в Лос Анжелесе, пригодился.

— Вы летите через США, транзит в обе стороны — следовательно, у Вас должны быть две американские визы, иначе мы не сможем посадить Вас в самолёт!

Дотошный японский чиновник долго и подозрительно изучал невнятную кляксу в Ольгином паспорте. Но всё-таки пропустил её. Ведь штампов было сколько надо — два.

Плавая в бассейне возле своего мексиканского дома, Ольга вспоминала дворец в Японии и полутёмный подъезд академической гостиницы в Москве, закрытую столовую, колбасу на газетке. Ей было неловко. Неисполненный долг благодарности тяготил её. На следующее утро она вошла в кабинет директора института и предложила пригласить Охару в Мексику.

— Конечно, для нас большая честь принять такого великого учёного, как Охара, — широко улыбнулся Дон Мигель.

В аэропорту Ольга не узнала Охару. И дело было не только в коротких, едва отросших волосах — натуральных, своих. Но совсем седых. Охара был в пёстрой рубашке, немыслимой для японского профессора. Его жена не переносила сухую мексиканскую жару, бледнела, присаживалась отдохнуть. А Охара резвился, как мальчишка, сбежавший с уроков, пробовал все фрукты подряд, ел мексиканские кукурузные лепёшки и отчаянно торговался на рынке, где серебро продавалось кучками, как картошка. В нём невозможно было узнать строгого токийского профессора! Они бродили по горам и взбирались на пирамиды.

Ольга нарочно замедляла шаг, но Охара обгонял её и смеялся.

— Не сдавайтесь!

Но однажды он вдруг побледнел, остановился, привалился к каменному боку пирамиды.

— Вы ещё живы?

Привычная для русских фраза вырвалась у Ольги нечаянно и она осеклась, ужаснувшись этому "ещё". Тяжело дыша, Охара жалко улыбнулся и сказал тихо, горько:

— Вы даже не представляете себе, как это прекрасно — быть ещё живым.

— И показал рукой на горланящую стайку мальчишек. — Я тоже так ходил когда-то в горы, когда был школьником. Так же пел…

На лекцию Охары пришло совсем мало народу.

— Дон Мигель опоздает на час, — сказала Пилар.

Охара предложил задержать лекцию:

— Жаль, если директор меня не услышит, он же интересуется моими исследованиями.

— Блондинками он интересуется, — тихонько хихикнула Пилар.

И посоветовала начинать лекцию без шефа. Охара говорил, поглядывая на часы, спрашивая в недоумении:

— Если директор обещал приехать через час, то когда же он появится на самом деле?

Ответа на такой вопрос в беспечной, счастливой стране Мексике не существовало. Но объяснить это сыну педантичной, упорядоченной Японии Ольга не смогла. На лекцию Охары Дон Мигель так и не пришёл. Но щедро оплатил его визит из институтского бюджета и устроил у себя дома пир. Его жена с помощью дочерей и служанки приготовила мексиканскую еду. Рамон играл на гитаре, Ольга пела, Охара улыбался.

— Я приглашу Вас спеть с хором Токийского университета, когда Вы опять приедете в Японию. — Он повторил настойчиво: — Вы обязательно приедете в Японию ещё раз!

Стол накрыли в саду — шёл сухой сезон. Но посреди ужина вдруг грянул ливень. Заскрежетали железные листья пальм, посыпались на землю лимоны и авокадо, розовые цветы бугамбильи запорошили тарелки. Гости с хохотом бросились в дом, прихватив с собой еду. Охара вбежал с бутылкой вина в руке. Слушая, как по крыше барабанит дождь, непривычные к непогоде мексиканцы притихли.

— Когда я женился, — грустно сказал Охара, — я обещал жене купить землю, много земли, размером с теннисный корт. И не выполнил обещания…

— Переезжайте к нам в Мексику и Вы сможете купить футбольное поле! — рассмеялся Рамон.

Он называл японца "сеньор Охара-сан" и очень гордился тем, что сумел совместить японскую вежливость с испанской галантностью.

— Да, у вас здесь просторно, — печально улыбнулся Охара. И добавил тихо, так, что услыхала только одна она: — А мой дом стоит на земле матери, а сам дом… Он старый и дешевеет с каждым годом. У меня ничего нет. Я умираю нищим.

В день отъезда Охары уборщица Алисия подошла к нему, спросила несмело:

— Можно, я помолюсь о Вашем здоровье?

Охара отвернулся, чтобы скрыть слёзы.

— С этой болезнью я стал другим человеком. Совсем другим!

Прощаясь, Охара сказал почти равнодушно:

— Моя болезнь многое меняет. Обычно профессорский совет назначает нового руководителя лаборатории при уходе старого на пенсию. Но мой преемник уже назначен заранее.

Коллеги не стеснялись напомнить Охаре, что он может умереть в любую минуту. Они заботились о том, чтобы из-за этого не пострадал производственный процесс.

— Спасибо, что Вы пригласили в гости пожилого и не очень здорового профессора! — в улыбке Охры было что-то жалобное, жалкое.

Когда закончился её мексиканский контракт, Дон Мигель предложил Ольге остаться. Но она выбрала Японию — профессор Нимура предложил ей годовой контракт.

— Помните, что здесь Ваша вторая Родина. Мы всегда будем ждать Вас, — сказал Дон Мигель, целуя её в щёку.

У Ольги защипало в носу. Славные они ребята эти мексиканцы! Но их наука… А в Японии она сможет горы свернуть! Да ещё с самим Охарой. Он предлагал ей сотрудничество.

— Я же говорил Вам, что Вы приедете в Японию ещё раз, — смеялся в телефонную трубку Охара.

Ольга позвонила ему едва прилетев в Токушиму, в первый же день.

— Я помог Вам получить контракт. Поговорил о Вас с влиятельными людьми… Вы так хорошо принимали нас в Мексике… — говорил Охара.

Он, не стесняясь, намекал, что лишь исполняет священное гири. Исполняет честно, как положено японцу. Он был японцем, великий Охара.

А их совместная работа не пошла. Дозвониться Охаре в лабораторию было почти невозможно — как все японские сэнсэи, он вечно пропадал на собраниях. По домашнему телефону жена отвечала сердито. Она словно забыла, как мило беседовала с Ольгой, когда они вместе поднимались на мексиканские пирамиды. Женщина не скрывала неудовольствия — беспокоить сэнсэя дома служебными делами в Японии не принято!

— Вы должны выполнить следующие эксперименты, — сухо говорил по телефону пойманный наконец-то Охара, — Я проверю результаты…

Он говорил с Ольгой, как положено говорить знаменитому токийскому профессору с младшей по званию из провинциального университета. И она ответила, как положено: