Радж чувствовал, что у него голова пухнет от всех этих премудростей. Разве они имеют отношение к марксизму-ленинизму? Но тут, в этом странном кабинете, в этой необычной обстановке, от такого непростого проповедника можно было услышать и не такое.

Между тем руководитель занятий закончил разговор о житье-бытье и объявил:

— А теперь начнем знакомиться с книгою Владимира Ленина «Государство и революция». Написал эту мудрую книгу руководитель русской революции в 1917 году, когда как раз и ставился вопрос о государстве и отношении к нему пролетариата. Поэтому понятно, почему Ленин дал такой подзаголовок или уточнение названия своего труда: «Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции».

И всю свою лекцию-рассказ руководитель кружка излагал, прохаживаясь возле длинного стола то в одну, то в другую сторону. Слушатели, преимущественно такого же возраста, как Радж, поворачивали вслед за проповедником головы, внимательно следили за выражением его лица, глаз, будто это помогало понять то, о чем тот говорил. Раджу казалось, что он в школе, а руководитель кружка — учитель, что вот-вот он кого-нибудь из особенно старательных учеников погладит по голове. Тревожная теплая волна затопила сердце Раджа, под горло подкатил давящий комок. Он потупился, начал прокашливаться: «Что со мной?» А нервное напряжение последних дней стало спадать, и надо было собраться с силами, чтоб не расплакаться навзрыд. «Неужели это то, о чем мечтал, на что надеялся? Есть еще в моем народе животворная сила, есть!.. — и взяло зло на себя: — А я размазня… Размазня! Надо готовить себя к борьбе по-настоящему, быть готовым для будущих решительных схваток… А я растрогался, раскис — очень уж изболелась душа… Амару будут упрекать — что за слабака привел?»

— Кажется, никто не делал никаких записей. Если ненароком что записалось, тут же, не вставая с места, сожгите. Все должно быть в голове и в сердце! — сказал напоследок руководитель. — Все уходите, а руководящей тройке и новичку остаться для разговора. Познакомимся ближе, ху из ху[17].

Из комнаты можно было попасть в служебный коридор, к нему вела отдельная винтовая лестница. Некоторые заспешили к ней, а кое-кто еще напоследок наливал себе прохладного оранжаду, утолял жажду и потом торопливо шел к выходу.

Члены тройки кружка и руководитель подсели к Раджу и Амаре. Начались расспросы.

А за стеклянной стеной бурлило безудержное веселье. В разных позах между столами медленно двигались парочки, не столько танцевали, сколько выламывались. Полно парочек было и на арене, где уже кончилось представление. Один верзила с официанткой на руках встал в прожекторный круг, и Радж заметил, как кокетливо обнимала женщина партнера за шею, как игриво подрыгивала ножками в белых ботинках с коньками-роликами. И никому не было дела до того, что говорилось в этом стеклянном кабинете, наплевать им было на то, что под их безумный мир, чтоб его взорвать, уже готовится мина замедленного действия.

Наступил день рождения Янга — ему исполнилось двенадцать лет. Радж упросил мистера Крафта дать им с Янгом хоть один день отгула. Полмесяца Радж работал без выходных дней, да и Янгу, хоть он и недавно начал работать, не мешает отдохнуть. А в дельфинарии можно сделать санитарный день: пусть Абрахамс включит переносную ассенизационную помпу и хоть немного вычистит со дна грязь, а потом полностью обновит воду в бассейне.

Крафт хоть и немало повздыхал — каждый день простоя приносит потери, — вынужден был согласиться на просьбу. Чистить бассейн надо, а то дельфины могут заболеть.

Раджу нужен был отгул еще и потому, что на душе все время было тревожно. Урна с прахом предков где-то на Горном у Натачи или ее родителей, и недопустимо, чтоб это так долго продолжалось. Пусть ноет незаживающая рана при мысли, что он не знает, где остался лежать прах матери, прах отца, так еще и урну с прахом дедов чуть не потеряли. А это же великий грех! И хорошо было бы добыть хоть горстку земли с Биргуса. Остров же теперь тоже покойник, и хотелось бы хоть что-нибудь иметь с него.

В порт из Горного каждый день приплывали рыбаки. Остров Рай был лакомкой, ненасытным, прожорливым чревом, ему ежедневно требовалось много рыбы. И не только рыбы. Свежих омаров, лангустов и крабов, устриц, креветок, галатурий, каракатиц, кальмаров, акульих хвостов, плавников и печени, молодых мантов, черепах, икры морских ежей… Трудно перечислить все, что могло взбрести в голову толстосумам. И хозяева ресторанов из кожи вон лезли, чтоб удовлетворить, ублаготворить, угодить. Если чего-либо вдруг не оказывалось, то посетителям-завсегдатаям обещали приготовить кушанье на завтра. Лишь бы пришли, лишь бы не отказались от их стола! Амара, рассказывая обо всем этом Раджу, только посмеивался над чудачествами буржуев. А Радж слушал и чуть ли зубами не скрежетал: обжираются, безумствуют, а многие из них жалеют для бедняка куска сушеного тунца, который можно жевать весь день да так и не разжевать.

Радж сразу зашагал с Янгом в порт, к причалу. Там каждый день продавали морскую живность прямо с лодок. Им повезло: увидели земляка — дядьку Дживу, Пуолова отца. Может, и не узнали бы его, давно небритого, в одной набедренной ветхой повязке, согнувшегося над ящиками с рыбой на дне большой моторки. Но он сам окликнул их.

И обрадовались земляку, и смутились. Придется сообщить про Пуола. А как говорить и обо всем ли рассказывать?

— Может, что слышали про моего рестанта? — как раз про Пуола и спросил Джива. — Ушел из дома и никакой весточки… Мать места себе не находит… Я говорю ей: черт его не возьмет, успокойся! Может, уже где-то и работу хорошую нашел. А она: ой, чует беду мое сердце, ой, ноет-горит мое сердце!

Янг быстренько прошептал Раджу: «Пуол обокрал отца, все выкупные доллары забрал. И Джива проклял его». Радж шепнул в ответ: «Ничего не знаем про Пуола, понял?» В ответ Янг только глазами блеснул: нет, такого не понять. Как можно промолчать про Пуола, когда он успел так въесться в печенки и ему, и Раджу? Да и видели же его! Видели под водой, разъеденного крабами!

— Не слышали, к сожалению. Говорил, правда, кто-то, будто видел его на Главном острове. Одет как барчук, палочкой помахивает… — Радж говорил это и прятал глаза: не мастер был врать.

— Эй? Дай-то бог… Может, когда станет хорошо жить, и нас порой вспомнит, подбросит какой цент. А я вот в рыбаки записался на старости лет.

— Это ваша посудина?

— Нет, нанял меня добрый человек. Помощник его погиб… Ногу акула откусила, пока привезли на берег, изошел кровью… Вот сколько потерпит меня хозяин — не знаю. Может взять более молодого, здорового.

— А мы уже хотели попросить, чтоб подбросили нас к Горному, — Радж окинул взглядом другие лодки и людей возле каждой.

— С хозяином поговорите, он ушел покупателя искать. Не явился наш оптовый покупатель сегодня… Но ведь вам не к кому ехать — ни отца, ни матери… Была семья — и нет семьи…

— Мы пройдемся немного, а через несколько минут подойдем, — Радж подтолкнул в спину Янга, ибо он все пытался что-то сказать.

Хотелось укрыться в тень, так стремительно поднималось солнце и начинало немилосердно припекать.

— Про Натачу с отцом сразу надо было спросить, — напомнил Янг. — Может, их нет на Горном, и мы зря поедем.

— Умник… Я и сам спросил бы об этом, если б кто другой попался, а не Джива. Заморочил он мне голову… Ох-ха, не выдержать просто. Такое ощущение, будто я чем-то виноват перед ним. А в чем моя… наша вина? Пусть бы не совал голову в петлю. — Радж поправился: — Не лез куда не надо.

Пока ходили, толкались среди людей, Радж несколько раз внезапно и резко оглядывался, будто хотел обнаружить какого-то преследователя.

— Ты чего? — каждый раз спрашивал Янг, и Радж отвечал: «Ничего, ничего…» Но Янг видел, что это не так просто, Радж чего-то остерегается.