Когда за Абрахамсом закрылась дверь, Крафт сказал Раджу:

— Что ты думаешь обо всем этом? Ты знаешь, что я имею в виду.

— Догадываюсь. Я уже думал… Похоже, что нет. Понимаете? Никакого отношения к гибели Джейн «триада чайна» не имеет.

— И я так же думаю. При их жестокости и быстроте на расправу — и такая деликатная месть. Но на всякий случай пусть поглядит врач. Интересно, что он скажет…

«Говорить ли ему про ночной обстрел?» — подумал Радж уходя. И покачал головой: не скажет. Неизвестно, что захочет сделать Крафт. Может, просто решит уволить, чтоб избавиться от опасного работника, который уже второй раз попадает в такую ситуацию.

Глава седьмая

Янга ощупали, обыскали, втолкнули в машину. Зажатый между двумя взрослыми, он не видел, по каким улицам мчится машина, куда сворачивает. Ехали долговато — только это и понял. И еще удивился: почему человека с баулом не посадили с ним — машина ведь была большая, семиместный фургон.

В полицейском участке Янга впихнули в большую комнату, с лязгом закрыли дверь.

Прежде всего он ощутил резкий смрад. Комната была странная, оконце одно, под самым потолком, зарешеченное. На потолке едва светила лампочка в деревянной сетке. Света она давала мало, на полу было почти темно. Хотел прислониться к стене — и отшатнулся: больно кольнуло в плечо. Стены были оштукатурены так, что в ней густо торчали соски-шипы, точно чешуя акулы. Окрашенные в грязно-синий цвет, они поглощали весь свет, падавший на них. Когда глаза немного привыкли к темноте, Янг разглядел, что в комнате нет ни лавок, ни табуретов, в углах под оконцем лежат какие-то бродяги в лохмотьях. Один из них приподнял косматую голову и снова улегся, подложив под ухо локоть.

Янг боялся подходить к ним, опустился на корточки у дверей. Сесть как следует брезговал — таким грязным, в каких-то потеках и пятнах был цементный пол.

Терпел так около часа. В голове вспыхивали обрывки мыслей: «Попался… В тюрьму бросили… А что же теперь будет? А как же Радж? Он ведь ничего не знает, где я, что со мной… А Пуол — гад… Гад из гадов! Последние деньги выманил да еще полиции подсунул…»

Потом заскрежетал ключ в дверях, всунулся до половины туловища полицейский, огляделся по сторонам.

«Тебя!» — дернул за плечо Янга.

Привел в какую-то комнату или кабинет. У окна за столом сидел человек. Янг не успел присмотреться кто, как полицейский козырнул и боком, как краб, вышел.

Янг снова взглянул на стол. Так это же сидит тот офицер-полицейский, что вылез на улице из машины, позванивая наручниками. Высокий, с крупными чертами лица, с большим горбатым носом. Сегодня он в штатском и без головного убора. Глядел на Янга и по-отцовски улыбался. Янг не поддался на эту льстивую улыбку, отвел глаза.

Слева от входа был еще один стол, намного длиннее, и сидели за ним двое: тот пижон с усиками, что шел по улице за Янгом и покручивал блестящую палку, и другой — плотный, толстый, точно перекормленный, европеец, в серовато-голубом мундире. Возле него на столе лежала фуражка с надписью на околышке «Interpol». А слева от него у глухой стены за маленьким столом с машинкой сидел еще один полицейский.

— Как тебя звать, парень? — ласково, с улыбкой обратился к Янгу офицер.

— Янг. Янг Синх.

— Очень приятно. Классическое имя для хинди. Лучше и не придумаешь. Скажи, пожалуйста, читать-писать ты умеешь?

— Умею.

— О-о?! — удивился офицер. — Молодец. Тогда бери ручку и распишись на этой вот бумаге.

— Как это? — подошел Янг к столу начальника-офицера.

— Ну — напиши свое имя и фамилию. Этим самым ты дашь клятву, что будешь говорить только правду, чистую правду. Если соврешь, посадим в тюрьму.

Янг медленно нацарапал свои имя и фамилию. Рука дрожала, авторучка не слушалась. Написал и отступил подальше от стола. Очень уж сладким и липким был взгляд офицера — не отлепиться.

— Так, говоришь, как тебя звать? — еще раз спросил офицер. — У меня сын такого возраста, как ты. Кстати, он никогда не говорит неправды.

— Янг Синх. Двенадцать лет скоро.

«Трэт-тэ-тэ-тэ», — застучал на машинке тот, что сидел слева, за маленьким столиком.

— Где ты живешь?

— Нигде.

— Как это нигде? Не в воздухе же ты висишь?

И все время, пока шел разговор с офицером, стрекотала машинка. Янг рассказал про Биргус и про то, как их выперли оттуда американцы (при этих словах все присутствующие в комнате переглянулись и даже закряхтели, зашевелились). Как отвезли их на Горный, как попали потом на Главный на храмовый праздник, как умер отец, как отвернулись от Янга земляки…

— Так, говоришь, отец и мать умерли? Ай-яй-яй, бедный мальчик…

— Мать не умерла, ее деревом убило, — уточнил Янг.

— Ай-яй-яй… — будто не слышал офицер, открыл ящик стола, поворошил бумаги и нашел там конфетку. — Возьми, пожалуйста. Возьми, возьми, не бойся! И больше никого у тебя из близких родственников нет?

— Есть брат Радж. Он на Рае работает в дельфинарии.

Полицейский слева и это отстучал на машинке. А те двое, что сидели справа за длинным столом, даже и бровью не повели — будто каменные. Судьба Янга их нисколечко не тронула.

— Давно ты знаешь того человека?

Янг с недоумением посмотрел на офицера.

— …того, с кем тебя арестовали?

— Я его совсем не знаю.

— Ты хочешь сказать, что первый раз подошел к нему?

— Да.

— Что ты должен был ему сказать?

— Что в отеле «Санта-Клара» мест нет. Что ему надо в «Гонконг», комната сорок первая… Но я все не успел ему сказать, он начал кричать на меня.

Офицер быстренько сунул руку под стол. Сразу же за спиной Янга скрипнула дверь, кто-то заглянул в нее.

— Засаду в номер сорок первый «Гонконга». Всех впускать, никого не выпускать.

— Стоп, стоп! — сильным басом сказал тот, возле которого лежала шапка с надписью «Interpol». И дальше уже заговорил по-английски. Офицер выслушал его и согласился:

— Правильно. Возьмите документы того… Понятно? И зарегистрируйте вначале у портье. Будто приехал тот, кому было забронировано место. А портье пригрозите, чтоб не проговорился. И сами в засаду!

Дверь за спиною Янга тихо скрипнула.

— Продолжим наш разговор. Так почему, как ты думаешь, тот человек ругался на тебя? Ты все правильно ему сказал, как тебя учили?

— Не знаю. Кажется, правильно, только не все. И я забыл посмотреть, в какой руке у него был баул. Можно было подходить и говорить только тогда, когда он будет возле дома № 15 и возьмет баул в левую руку.

— Понятно. Пароль не мог сработать, потому что был неточным. После того как ты ему сказал про «Гонконг», что ты должен был делать?

— Ничего. Отойти от него. Мне за это должны были дать деньги.

— Вот как? Кто, интересно?

— Пуол.

— Это он тебя и подсылал?

— Да.

— Где живет? Быстренько адрес.

— Не знаю.

— Кто он такой?

— Мы с ним из одной деревни, с Биргуса. Я не думал, что и он уже тут, на Главном… — И Янг рассказал, как Пуол остановил его в порту, как научил, что сказать человеку с розовой косынкой на шее, пообещал за это заплатить, а сам, наоборот, отобрал деньги.

— Ах, негодяй… И верь после этого землякам… А ты молодец. Ты все правдиво рассказал?

— Да, — Янг говорил искренне: ему совсем не хотелось выгораживать Пуола.

— Последний вопрос. В чем одет Пуол?

— В чем? Ну — рубашка белая, штаны серые.

— Дорогой мой! Это не приметы. Так одеты тысячи людей в Свийттауне. Вспомни, может, есть на лице что-нибудь особенное, на голове, на руках?

— Нет, ничего такого. Туфли новые купил — хвастался. Мозоли, наверное, натер — хромает.

— Цвет туфель?

— Тоже, кажется, серые.

— М-да-а… — разочарованно протянул офицер. Забарабанил пальцами левой руки по столу, а правую снова сунул под стол. За спиной Янга сразу скрипнула дверь. — В камеру его! Хотя нет, подержи немного в приемной, может, еще понадобится.