После того как работа была сделана, «многостаночник» вернул в профком оригиналы и копии. Лена вежливо удивилась скоростью, невозможной для новичка и ехидно поинтересовалась, кто за него сделал всю работу. Вместо ответа она получила мармеладку.

Так хронопопаданец, с подачи пробивной Леночки, ввинтился в почетные ряды многостаночников. Теперь его двигали в стахановцы. Пусть это звание и считалось среди простого народа дискредитированным, однако оно продолжало оставаться желанным, так как приносило известность, почет, грамоты и премии.

Газета «Кировец», выпускаемая внутренним издательством Кировского завода, имела в своей структуре несколько разделов, одним из которых, под названием «На профработе», заведовала вездесущая Леночка. Имея влияние на руководство печатного органа, юного, но очень перспективного фотографа подписали делать снимки как для отдела «профработы», так и для самой популярной колонки «На чистую воду».

Оклад «многостаночника» значительно вырос в результате такого совмещения штатных единиц. Но кроме плюсов в любой новой работе, всегда обнаруживаются и значительные минусы.

Главный редактор, отводя глаза, посоветовал фотографу съехать как можно скорее из рабочего общежития, так как по-простецки объяснил его будущую судьбу: «Рабочие морду набьют при первом же удобном случае». Слава наивно хотел рассказать про псевдоним, и преимущества его использования, но «главвред» громко рассмеялся на это, объяснив, что фотографии «бракоделов» нужно делать в открытую, и может быть, удастся скрыть свое имя-фамилию, но свою физиономию, пока симпатичную, никуда при этом не спрячешь. А народная память — вещь долгая. В глазах на выкате, которые картавый круглолицый газетчик с кудлатой бороденкой, прятал за стеклышками пенсне, ясно читалась невысказанная фраза: «Быдло-с, непоймут-с!»

Так Викторов постигал не только подводные камни на пути своей карьеры, но и набирался опыта. Он, например, узнал как черно-белые газеты обзаводились кумачовыми флагами: брали листок целлулоида, в нем вырезали отверстие по контуру объекта, накладывали на газету и по нему сверху проводили губкой с краской. Две-три тысячи экземпляров, обычного размера тираж, один человек мог обработать за несколько часов в ночь перед распространением.

Лена, отметив усилия попаданца, начала отвечать взаимностью, если этим словом можно назвать усиление рабочей нагрузки. Девушка при любом выходе из кабинета профкома посылала за фотографом, дабы тот имел возможность запечатлеть ее во время пропагандистских речей. Тем самым функционерша значительно приподняла не только самооценку, но и свой статус. Еще бы — в свите личный фотограф. Викторов при этом с упоением занимался постановочными кадрами, желая наполнить их экспрессией с сочной картинкой. Творческая работа отвлекала его от грустных мыслей. Он удивил профсоюзницу тем, что рассказал об основах движения оратора, который хочет выглядеть естественно. Викторов также не стеснялся экспериментов, и иногда просил рабочих поднять руки, либо скандировать что-либо, дабы насытить фотоснимок драйвом.

Уже на третий день его деятельности уже весь завод обсуждал нестандартные фотографии, напечатанные в заводской газете. Все три выпуска разошлись на ура и даже потребовали допечатки.

Вот Лена что-то декламирует, с ее заломанных рук, прижатых к сердцу, ниспадали, извиваясь как ленты «дамы сердца» с рыцарского копья, концы изящного длинного шарфика. Вокруг стоят рабочие, руки их вздеты в интернациональном «рот-фронт», рты открыты — они кричат в поддержку ораторши.

Следующая «фотка»: Лена выглядывает из люка мощной двухбашенной машины, светлые волосы обрамляют лицо, неземной взгляд огромных глаз устремлен в прекрасную даль, рука валькирии указывает на листок с «молнией» растущего выпуска тяжелых танков.

Третья фотография, где Лена, с хитрым азиатским прищуром в экспрессивном броске заряжала орудие, получилась самой удачной. На заднем плане, видимо изображая демиургов, стояло трое довольных кряжистых кузнеца, опираясь на огромные молоты. Причудливо переплетенные на снимке смертоносная мощь, фаллические символы и женское начало, ввела мужскую аудиторию в восторженный экстаз. Этому еще способствовал агрессивный контрастный макияж, собранная в «хвост» прическа, и стилизованная игра теней, превратившая девушку в милитари-амазонку.

Постановочный композиционный авангардизм фоторабот юного экспериментатора, с вплетенным в снимок на грани фола женским полубожественным образом, выгодно отличал его стиль от стандартных классических напряженных групповых поз фотографируемых, принятых в то время. Скрытый завуалированный эротизм смелого образа новой «Жанны д'Арк» Кировского завода, обеспечил бешеную популярность фотографий у мужской половины и стал предметом зависти у прекрасного пола.

Личный рейтинг Злючки-Ленучки у мужской половины работников завода резко пошел вверх.

Этому даже не помешал скандал, который разразился в одном из цехов и получивший широкий резонанс. Во время одной из «проповедей», к «летучей ударной команде» ответственных профсоюзных работников подошел рабочий. Он представился как металлист Беспалов, и тут же принялся объяснять обстоятельства личного дела. По его словам, он заболел язвой желудка. Медицинская комиссия дала заключение о необходимости курортного лечения, однако ответственные за отпуск товарищи, и тут Беспалов назвал конкретные фамилии, тянули время и до сих пор отказывали в путевке.

Всеведущая Ленка, владея информацией по данному вопросу, с ходу предложила уже использованную путевку с оставшимся сроком на одну неделю. Ей показалось очень красивым и элегантным решением сплавить полу-использованную путевку и удовлетворить желания страждущих. В ответ на это Беспалов, чувствуя молчаливую поддержку стоящих рядом коллег, начал орать, чтобы ему немедленно разрешили продать облигации займа и на эти деньги он поедет на лечение.

Вошедшая в состояние холодной ярости профсоюзница перебила эти вопли своим криком:

— Я запрещаю продажу облигаций на лечение! Вот когда ты умрешь, то на твои похороны мы разрешим продать облигации!

Не сказать, чтобы Слава был в полном шоке, современный ему капитализм заставлял спокойно и не такие фразы выслушивать. Но осадок остался.

Викторов, постоянно становившийся свидетелем разговоров о проблемах на предприятии, все больше втягивался в работу завода, постигая самые важные элементы, изнутри подмечая связи и взаимоотношения людей. Высокие нынешние показатели производства зависели от нескольких факторов. Один из них состоял в том, что на заводе действовала мощнейшая комсомольская организация, стимулирующая работников на высокие результаты. В каждом цеху был организован специальный цеховой комсомольский штаб. На каждом участке в цеху стояли комсомольские посты, которые следили за тем, чтобы детали производства вовремя поступали на сборочные пункты.

Комсомольцы отслеживали состояние парка станков и устаревшие, по мере замены, которую они же и инициировали, отправляли не в лом или на свалку, а чинили собственными силами и отправляли в МТС, в мастерские совхозов и колхозов.

Понаблюдав за работой этой «резервной сигнальной системы» во время фотографирования станков и персонала, Викторов, был глубоко впечатлен энтузиазмом людей принимавших в этом участие. Теперь его переполняло кипящее через край желание помочь своим «предкам». Сделать хоть что-нибудь полезное! Ведь он пришел, чтобы помочь, из дальних далей потоков времени! Чтобы все увидели это и сказали: «Какой вы умный!». Самооценка Викторова сильно страдала от этого отсутствия признания. Его личность требовала самореализации — одной эфемерной славы как энтузиаста фотографии ему было мало. Оставаясь наедине, он сам с собой проговаривал то, что мог бы сообщить полезного обществу.

И однажды, неожиданно для самого себя, перебив вещающую что-то с пулеметной частотой слов казенно-стандартное Леночку во время посещения очередного цеха, презрев условности приличий, Слава лихо встрял в разговор. А затем, не давая себя перебить, разродился кратким сжатым пересказом лекций, что ему читали в Политехе. Он быстро, но емко рассказал об эффективном менеджменте на производстве, промежуточных складах, расчете проходимости «узких мест» производственного цикла, и закончил свой вольный пересказ конспективными тезисами о тонкостях и специфике конвейерного производства.