Дворники сметали снежинки. Падал ли снег или же навстречу ему, как живое существо, взлетала машина? Аркадию казалось, что он как живую ощущает прохладную кожу автомобиля, чувствует каждый оборот колес. Во рту перегар виски, под мышками пот. Он видел, что у Джорджа вспотели руки, чувствовал, как напряглись все сидящие в машине, как их тяжелое дыхание гоняло по машине прокуренный воздух.

Рэй свернул, не доезжая моста через Артур-килл. Следом пошла только одна машина. Они ехали вдоль канала, прокладывая себе путь по занесенной снегом узкой дороге мимо газгольдеров, высоковольтных линий и посеребренных снегом зарослей тростника на болотистой обочине.

Аркадий понял, что жизнь упрощается, обе ее половинки соединились. Внешние элементы, вроде Билли и Родни, теперь отсутствовали. Дорожные указатели были на чужом языке, но дорога вела в неизбежное.

Аркадий все понял. Осборн рассчитывает убить их с Ириной, когда уведет КГБ за тысячу миль от своих соболей. Но Ники с Рюриком ехали следом за ними. Не надо было даже строить догадки – все было перед глазами. От двойных осведомителей по взаимному согласию всегда можно и избавиться. Тем более от человека, который оказал обеим сторонам слишком много услуг и требовал взамен слишком многого. Что оставалось делать Уэсли? Осборн отказался скрыться. Бюро придется охранять не только его самого, но и растущее соболиное хозяйство. Наконец Аркадий нащупал симметрию. Так же определенно, как два глаза и две руки, существовали две похожие друг на друга и равные по силе активные армии. Сначала Осборн убьет их с Ириной, а потом Уэсли-Джордж-Рэй-Ники-Рюрик убьют Осборна.

Они проехали мимо загона для скота, где в снегу одиноко глядела на них гнедая лошадь.

Пальцы Ирины переплелись с его. Хотя петля туго затянулась вокруг запястья матери, ее ладонь была раскрыта, словно ей хотелось захватить еще больше воды.

У сарая для машин ржавели грузовики, оставляя на снегу рыжие клочья.

Даже самый безумный убийца, каким был Осборн, – всего лишь человек, непредсказуемый и в конечном счете уязвимый. Политика, как и снег, выделяла в мире самое главное. Там, в поле, как неразборчивые каракули, валялось какое-то сельскохозяйственное орудие, ряд изогнутых лемехов.

В низком поклоне склонились отяжелевшие деревья.

Вторая машина далеко отстала. Однако Аркадий чувствовал ее, словно капельку пота у себя на спине.

Пот был холоднее снега.

Рэй свернул в ворота свалки металлического лома. Словно из канала выплеснулось море снега, оставив после себя все, что сделано из металла. Разоренные корпуса судов, плывущие по белым волнам локомотивы. Автобусы, валяющиеся поверх грузовиков, стоящие торчком вагоны нью-йоркской надземки, якоря на крышах прицепных домиков. Повсюду крупными буквами предупреждающие объявления: НЕ ВХОДИТЬ. ОСТОРОЖНО, СОБАКИ. Конторка с прибитыми к ней табличками с текстами лицензии. Но оттуда никто не вышел навстречу. Аркадий заметил, что они едут по шинному следу трех-четырехчасовой давности. Рэй вел машину таким образом, будто без него он потерял бы дорогу. Машина неуверенно лавировала между островами товарных вагонов, крановых противовесов, самих кранов, горами засыпанных снегом беспорядочно наваленных деталей турбин и гребных винтов, мимо рыхлых откосов из цепей и всякого лома. Колея вела дальше, мимо платанов и лип, в поле с подъемными кранами, шла мимо виноградников. Между деревьями, будто упали туда с неба, тоже виднелись брошенные автомобили и автобусы.

На фоне снега внезапно возникла ограда из панцирной сетки с тремя рядами колючей проволоки поверху. Все высокие деревья на двадцать метров вглубь вырублены под корень. Аркадий не сомневался, что забор стоял на бетонном фундаменте. На столбах изоляторы – значит, по проволоке пропускают ток. Глаз заметил коричневую пичужку, порхавшую с ограды на изолятор и обратно. Ток отключен. На телефонной будке объявление: СТОРОЖЕВЫЕ СОБАКИ! НЕ ВЪЕЗЖАТЬ, НЕ ПОЗВОНИВ! Ворота широко распахнуты, как бы приглашая въезжать.

Дорога, скорее всего, намеренно петляла между деревьями. На одном из поворотов колея, по которой они ехали, раздвоилась. Машина, которая прошла раньше, продолжала двигаться по дороге, другая повернула, прокладывая путь через кустарник.

У следующего поворота их “сдал Кервилл. Он стоял лицом к ним под большим вязом, подняв руку. Рэй остановил машину в метре от него. Кервилл не двигался, неподвижный взгляд направлен сквозь машину. На плечах, на шляпе и манжете поднятой руки толстый слой снега. У его ног вытянулись трупы двух огромных серых псов. Аркадий увидел, что из-под распахнутого пальто выступал комок припорошенных снегом внутренностей. Снег запорошил и два розовых отверстия на груди. Лицо совершенно белое. Тут Аркадий заметил на поясе и запястьях веревки, которыми Кервилл был привязан к дереву. Выйдя из машины, они увидели, что все вокруг забрызгано кровью. Псы схожи с сибирскими лайками, но более поджарые и длинноногие, больше походили на волков. У одного размозжена голова. Глаза Кервилла светлее обычного, радужная оболочка провалилась. На лице выражение усталости, словно он приговорен всю жизнь нести на себе дерево.

– Боже! – воскликнул Рэй. – Это же не предусматривалось.

– Не трогайте его, – предупредил Джордж.

Аркадий закрыл Кервиллу глаза, застегнул пальто и поцеловал в холодную щеку.

– Отойдите от него, пожалуйста, – сказал Уэсли. Аркадий отошел. Ирина была белее Кервилла, резко обозначилась потемневшая метка на щеке. Поняла ли она наконец? Вспомнила ли Костю, увидев Кервилла? Догадалась ли, кому уготована участь Валерии? Поняла ли она наконец, как недалеко они ушли от Парка Горького?

Сзади из-за деревьев вышел Осборн с ружьем в руках. У ног – третий серый пес с черными пятнами у глаз и вокруг шеи. Морда в засохшей крови.

– Он убил моих собак, – пояснил он Аркадию, взмахом ружья указывая на Кервилла. – За это я ему выпустил кишки. Потому что он убил моих собак.

Он разговаривал с Аркадием, словно рядом никого не было. На нем был охотничий костюм, сапоги со шнуровкой, зеленая егерская шляпа и перчатки из свиной кожи. Ружье спортивной модели с оптическим прицелом. На поясе в ножнах тяжелый нож. Аркадий заметил, что снег перестал – не падало ни снежинки, даже с гнувшихся под снегом ветвей. Место действия обрамляла фарфоровая белизна.

– Вот вам ваши друзья, – сказал Уэсли.

Осборн, однако, продолжал разглядывать покойника.

– Вы обязались держать Кервилла от меня подальше. – бросил он Уэсли. – Вы обещали обеспечить мне охрану. Если бы не собаки, он бы меня достал.

– Но не достал же, – возразил Уэсли. – А теперь он не помеха.

– Не ваша заслуга, – отрезал Осборн.

– Главное, – сказал Уэсли, – что мы доставили ваших друзей. Теперь они полностью в вашем распоряжении.

– И сотрудников КГБ, – добавил Аркадий.

Уэсли, Джордж и Рэй, которые начали было отходить в сторону от Аркадия с Ириной, остановились.

– Ловкий ход, – сказал Уэсли Аркадию. Потом обернулся к Осборну. – Вы правы, а я ошибался. Этот русский действительно умен, но он доведен до безрассудства и потому лжет.

– Зачем ты это сказал, Аркаша? – спросила Ирина. – Ты же все испортишь!

Нет, подумал Аркадий, она все еще не понимает.

– Откуда вы это взяли? – спросил Осборн Аркадия.

– Уэсли встречался с одним из них на пароме. Он выходил из машины поговорить с ним, – ответил Аркадий.

– Когда мы были на пароме, шел снег, была метель, – Уэсли старался говорить как можно убедительнее. – Он вряд ли вообще мог видеть что-либо из машины, не говоря уж о том, чтобы засечь тайную встречу.

– Вы кого-нибудь узнали? – спросил Осборн Аркадия.

– Видимость, верно, была плохая, – признал Аркадий.

– Стоит ли его вообще спрашивать? – вмешался Уэсли.

– Но я даже в метель узнаю рыжего антисемита – офицера КГБ, – сказал Аркадий.

– Извините, – ответил Уэсли Аркадию, – но вам никто не поверит.

Но ни Аркадий, ни Осборн не замечали Уэсли. Они вполне могли остаться один на один. Кто больше других заслуживает этого, как не убийца и следователь? Два человека, которые сошлись с противоположных сторон убийства. А также с противоположных сторон постели. Это была интимность вдвойне, которой не удостоиться даже Ирине. Кто, кроме них, был способен физически ощущать вес снега, пока висящего в небе, и чуть ли не слышать звучащую в воздухе музыку Чайковского? Осборн испытующе смотрел на Аркадия, тот не отводил глаз. Поверяй мои слова, думал Аркадий, обнюхивай, пробуй на вкус. Я чувствую, как ты ступаешь внутри меня, подобно волку на снегу. Попробуй на ощупь мою ненависть – она в сердце. А вот неотвратимость возмездия требует мужества, которое всегда в желудке. Всего этого не хватило Кервиллу. У меня их в достатке. Теперь-то ты знаешь?