— Вот, голубчик, напишите для одного моего маленького приятеля сочинение: «Описание деревни». А я вас за это на Марсово поле отвезу, на велосипеде кататься.

— За велосипед merci. А насчёт сочинения, это — мне пустое дело. «Описание деревни» велика важность! Сейчас нужно ниву описать, направо роща, река.

— Ну, а если реки в деревне нету?

— Гм… Как же так реки нету? Река непременно должна быть. Это требуется.

Так ещё со школьной скамьи штампуется наша мысль, отучают нас мыслить самостоятельно, по-своему, приучают думать по шаблону, думать, «как принято думать».

Наше общество — самое неоригинальное общество в мире.

Перефразируя знаменитую фразу Агамемнона, можно воскликнуть:

— У нас есть люди умные, есть люди глупые, но оригинальных людей у нас нет!

Быть «оригинальным» — даже недостаток.

Что вы слышите в обществе, кроме шаблоннейших мыслей, шаблоннейших слов?

Все думают по шаблонам. Один по-ретроградному, другой по-консервативному, третий по-либеральному, четвёртый по-радикальному. Но всё по шаблону.

По шаблону же ретроградному, консервативному, либеральному, радикальному, теми же самыми стереотипными, штампованными фразами все и говорят и пишут.

Я не говорю, конечно, о наших гениях, об исключительных талантах.

Гений, исключительный талант, это — розы, выросшие среди бурьяна. Бог весть каким ветром занесло их семена именно сюда!

Но обыкновенные, средние писатели.

Часто ли вы встретите в нашей текущей литературе оригинальную мысль, даже оригинальное сравнение?

Возьмите самого захудалого француза. И тот стремится что-нибудь новое, своё, несказанное ещё сказать.

А у нас только и думают, как бы написать, сказать «как все», повторить «что-нибудь хорошее», 20 раз сказанное.

Такая мыслебоязнь!

Только этой шаблонностью, которая разлита кругом и давит, как свинец, и объясняется, например, успех у нас декадентства.

Это естественный протест против преснятины в мысли, литературе, искусстве.

Цинга у общества от этой пресной пищи!

И бросаются люди на декадентство, как бросаются цинготные на лук, на чеснок, на лимон. Дёсны от преснятины чешутся.

Жалуются, что в наше время уж очень увлекаются. Кто национализмом, кто радикализмом, кто другим каким «измом». Что увлекаются, — беда бы не велика. Увлечение есть, — значит, жизнь есть, не засохла, не завяла. Беда в том, что увлекаются-то уж очень легко, сдаются на всё без боя: встретил теорию, и сдался ей на капитуляцию без борьбы. Думал по одному шаблону, а потом задумал по другому.

Да как же и иначе быть может, когда со школьной скамьи самостоятельная мысль забивалась, забивалась, забивалась, думать «по-своему» всячески воспрещалось и рекомендовалось думать не иначе как по шаблону.

И как это странно! Главным орудием к этому служило преподавание самого живого, казалось бы, предмета! Родного языка!

А между тем нет ничего легче, как сделать из этого именно «предмета» самый живой, интересный, увлекательный предмет, самое могучее орудие развития.

Любовь и уважение к этому именно «предмету» развиты среди юношества. Можно не заниматься чем угодно, но «русским языком» заниматься считается необходимым и почётным.

Всякий «развитой гимназист» считает необходимым заниматься русским языком.

Что же дают этим юношам, которые, — говоря громко, — с такой жадностью стремятся к этому источнику знания?

Половину курса они посвящают главнейшим образом на то, чтоб изучить, где надо ставить и где не надо ставить букву, которая совсем не произносится.

Вторая половина курса посвящена изучению «древних памятников» и того периода литературы, который никого уж не интересует.

Всё, что есть живого, привлекательного и интересного в «предмете», исключено.

Мёртвые сочинения вместо того, чтоб развивать, приучать мыслить, приучать к «недуманию».

И в результате…

Три четверти образованной России не в состоянии мало-мальски литературно писать по-русски. Привычка к шаблону в области мысли И спросите у кого-нибудь, — что такое русский язык.

— Скучный предмет!

А ведь язык народа, это — половина «отчизноведения», это — «душа народа».

Позвольте этим шаблоном закончить сочинение о преподавании русского языка.

Первый ученик

Первый день после каникул. 12 часов. «Большая перемена». Раздаётся звонок. Через полминуты на гимназический двор с криком, шумом, гамом вылетает толпа приготовишек, первоклассников и т. д., вплоть до четвероклассников. Старшие идут солидно и разговаривают о велосипедах и фотографии.

Второклассник (выбегая и вертясь кубарем) А немец-то потолстел! А немец-то потолстел!

Другой второклассник (по этому случаю подпрыгивает и напевает).

Иванов Павел, хочешь в салки играть?

Иванов Павел. Вот ещё, очень нужно в салки! Меня третьеклассники звали в китайцы играть!

Первоклассник (живо). А где будет Китай?

Третьеклассник (захлёбываясь). Около помойной ямы! Господа! Господа! Давайте так играть. Вы будете китайцами, а мы русскими! Бей китайцев! Ура!

Третьеклассники. Ура!

Голос. Уговор! Уговор! Я буду Леневич!

Другой голос. Какой ты Леневич, ты китаец!

Голос. Ай!

1-й ученик (изжелта-бледный мальчик, с чёрными кругами вокруг глаз. Волосы льняного цвета. Ходит отдельно в сторонке и для собственного удовольствия склоняет слово «conjunx»! Дойдя до звательного падежа). О, conjunx! (Замечает мальчика, который уплетает булку с колбасой, и подходит.) Дай укусить!

Мальчик с колбасой. За что?

1-й ученик. После каникул я всегда у тебя укусывал!

Мальчик с колбасой. Так то прежде! А теперь хочешь фигу с маслом?

1-й ученик (кидает злобный взгляд и отходит, переводя для своего утешения на латинский: «Никто не сомневается, что дурные ученики будут наказаны своими наставниками»).

Первоклассник (к приготовишке, который стоит, растопырив ноги, и ест сладкий пирожок). Дай пирожок, мы тебя в игру примем!

Приготовишка (отдавая пирожок и доверчиво улыбаясь). Примите!

Первоклассник. Ты будешь миссионером. Хорошо?

Приготовишка. А что делать-то надо?

Первоклассник. А ты Богу молись, а мы тебя бить будем. Потому что мы китайцы! Господа, господа! Миссионер! Ура!

Приготовишка (ревет).

1-й ученик (подходя к мальчику, который ест большую булку с икрой). Шестопалов, у тебя с чем булка?

Шестопалов (с полным ртом, едва прожёвывая). С акрой… Мне ма-ма ак-ры па-ла-ши-ла… па-та-му-што мне ос-пу при-ви-ва-ли…

1-й ученик (у него текут слюнки). Дай укусить!

Шестопалов (моментально проглатывая всё, что у него было во рту, складывает комбинацию из трёх пальцев и подносит её к самому носу 1-го ученика). Высоси!

1-й ученик (нараспев и заманчиво). А я бы тебе летние работы списать дал.

Шестопалов (нараспев и радостно). А летние работы теперь не обязательны! Кто хочет, — делает, А кто не хочет, — не делает!

1-й ученик. А ты захоти!

Шестопалов. А я не хочу!

1-й ученик (обиженно отходит и переводит на греческий язык фразу: «Жадность есть мать всех пороков»).

Мальчик (с мечтательными глазами, сидя в сторонке, доверчиво рассказывает другому мальчику). А дом наш был на горе, а под горою река. Так вот дом, а так река. Вот мы бывало по утрам с тётей пойдём купаться…

Другой мальчик (вдруг срываясь с места, во всё горло). Господа, Шишелев вместе с тёткой купаться ходил! Ура!