Усадьбе было уже почти сто лет; ее построили по заказу чародея Хиларио, ранее обитавшего в башне Шойр на островке у северного побережья Даота. Башня эта казалась Хиларио, человеку с изысканными вкусами, дикой, холодной и тесной. Чародей тщательно разрабатывал планы нового жилища, точно указывая каждую деталь и неоднократно переоценивая взаимное соответствие каждой части проекта всему замыслу в целом. В качестве строительной бригады Хиларио нанял группу плотников-гоблинов, заверивших заказчика в своей высокой квалификации. Хиларио начал было обсуждать проект с бригадиром гоблинов, Шайликом, но Шайлик взял чертежи из рук чародея, быстро просмотрел их и, судя по всему, смог разобраться во всех подробностях с первого взгляда — Хиларио был глубоко впечатлен его проницательностью.

Гоблины немедленно принялись за работу: копали, рыли, рубили и пилили, стучали молотками, вырезали рельефные узоры отделки, подгоняли соединения и обрабатывали детали на стругах[13] с таким рвением, что, к изумлению Хиларио, строительство было завершено за одну ночь — новая усадьба появилась, как по мановению волшебной палочки, с дымовой трубой, увенчанной чугунным флюгером в виде петуха.

Как только первые красноватые лучи солнца озарили луг Лалли, бригадир гоблинов Шайлик вытер пот со лба и торжественным широким жестом представил счет чародею Хиларио, требуя немедленной оплаты в связи с тем, что его бригада должна была срочно начать выполнение следующего заказа.

Хиларио, однако, был человек осторожный, и обаятельные манеры Шайлика не произвели на него должного впечатления. Он похвалил бригадира за быстроту и эффективность, но настоял на том, что перед тем, как выставленный счет будет оплачен, следовало произвести инспекцию сооружения. Шайлик тщетно протестовал — в конце концов, однако, ему пришлось сопровождать Хиларио, занявшегося проверкой качества постройки.

Почти сразу же Хиларио обнаружил несколько ошибок, допущенных строителями, а также многочисленные свидетельства поспешности и небрежности. Договор предусматривал каменную кладку "из цельных и твердых блоков плитняка"; на поверку каменные блоки, выложенные гоблинами, оказались подделками, изготовленными из заколдованных коровьих лепешек. Дальнейшая проверка показала, что "крепкие брусья из мореного дуба", обусловленные в описании заказа, на самом деле представляли собой хрупкие сушеные стебли молочая, замаскированные еще одним ловким заклинанием.

Хиларио с возмущением указал Шайлику на эти недостатки и потребовал их надлежащего устранения в точном соответствии с договорными требованиями. Помрачневший и расстроенный, Шайлик делал все возможное, чтобы избежать выполнения дополнительных работ. Он заверял, что точное соблюдение требований невозможно, и что доля неопределенности неизбежно свойственна всему, что существует во Вселенной. Бригадир-гоблин заявлял, что разумный, учитывающий все обстоятельства заказчик допускает некоторую свободу истолкования контракта, так как процесс истолкования как таковой подразумевает возможность расхождения мнений.

Хиларио проявлял непреклонность, и Шайлик все больше волновался; его аргументы становились все более невразумительными, он даже бросил на пол свою остроконечную зеленую шапку. Гоблин утверждал, что, так как различие между "кажущимся" и "существующим" представляет собой не более чем философское изощрение, на практике все, что угодно, эквивалентно всему, чему угодно. На это Хиларио со всей серьезностью ответил: "В таком случае я заплачу за вашу работу вот этой соломинкой".

"Нет! — сказал Шайлик. — Это не то же самое". Бригадир предложил чародею — с тем, чтобы упростить процесс и не тратить время зря — оплатить выставленный счет и вселиться в новую усадьбу к своему удовлетворению.

Хиларио не позволял себя уговорить. Он назвал рассуждения Шайлика софистикой, с первого слова до последнего. "Усадьба выглядит прекрасно, не спорю, — сказал он. — Но колдовские трюки такого рода скоротечны и с течением времени теряют силу".

"Не всегда!"

"Достаточно часто! После первого же ливня все это сомнительное сооружение обрушится мне на голову — хорошо еще, если не посреди ночи, когда я буду спать. Вы обязаны переделать все заново, с начала до конца, используя высококачественные материалы и применяя общепринятые методы строительства".

Гоблины-плотники ворчали, но Хиларио не отступил, и им пришлось снова приняться за работу. Гоблины трудились не покладая рук три дня и три ночи, причем, будучи уязвлены заказчиком или просто потому, что им свойственна капризная изменчивость настроения, на этот раз все сделали в два раза лучше, чем требовалось, изготовляя панели из розового палисандра, тика и отборного орехового капа, используя марганцевый шпат, розовый порфир и малахит вместо мрамора — и при этом то и дело вызывающе поглядывая на Хиларио, словно приглашая его высказать еще какие-нибудь критические замечания.

Наконец строительство закончилось, и Хиларио оплатил счет двумястами двенадцатью раковинами, создающими "морской шум", маринованной сельдью, свежеиспеченными хлебами, сырами, творогом, орехами и медом, а также бочонком крепкого грушевого сидра и еще одним бочонком вина из тутовых ягод. Таким образом, сделка завершилась в атмосфере товарищества и взаимного уважения.

Хиларио вселился в усадьбу, нареченную им Трильдой, и прожил в ней много лет; в конце концов он погиб при невыясненных обстоятельствах на лугу Лалли — возможно, пораженный ударом молнии. Ходили слухи, что он чем-то вызвал раздражение волшебника Тамурелло. Так или иначе, никаких доказательств злонамеренного вмешательства обнаружить не удалось.

Несколько лет усадьба пустовала. В один прекрасный день Шимрод, странствуя по Старейшим островам, набрел на это одинокое строение и решил в нем поселиться. Он добавил флигель, где разместилась лаборатория, разбил цветник перед усадьбой и устроил фруктовый сад на заднем дворе — Трильда стала очаровательнее прежнего.

С тем, чтобы поддерживать в Трильде порядок — то есть удалять пыль, мыть полы, убирать мусор, очищать оконные стекла, натирать воском деревянные панели и мебель, искоренять сорняки в саду и заготавливать дрова для каминов — Шимрод нанял семейство недавно поселившихся по соседству кикимор (называемых также "древесными троллями"). Эти небольшие пугливые существа работали только тогда, когда Шимрод поворачивался к ним спиной, так что они редко ему мешали — лишь время от времени он замечал уголком глаза какое-то проворное движение.

Годы проходили в установившемся режиме: Шимрод жил в своей усадьбе, как правило, в одиночестве, и развлекала его только работа. На лугу Лалли редко появлялись люди — лишь иногда мимо проходил дровосек или крестьянин, направлявшийся в лес по грибы — а гостей Шимрод практически никогда не принимал. На дальнем конце луга, с противоположной усадьбе стороны, находилась Пуншестопская обитель — с первого взгляда не более чем обнажение черного базальта, с северной стороны покрытое лишайником. Время от времени Шимрод наблюдал за разгульными празднествами эльфов и фей, но только издали. Он уже знал на собственном опыте, что тому, кто якшается с феями, угрожают смятение и горечь крушения сладостных надежд.

В последнее время, по поручению Мургена, Шимрод взял на себя монументальный труд — анализ и классификацию материалов, конфискованных у чародея Тамурелло и привезенных в Трильду в полном беспорядке. Тамурелло был волшебником незаурядным, но не слишком разборчивым во вкусах и привычках; он накопил большую коллекцию редкостей и колдовских принадлежностей со всех концов света — некоторые оказались просто сувенирами, другие вызывали трепет, будучи напряжены магической энергией.

Первоочередной задачей Шимрода, связанной с таким чудесным разнообразием диковин, стал предварительный просмотр документов, трактатов, формуляров и записей. Имелись в наличии тексты всевозможных форм и размеров, от фолиантов в роскошных переплетах до почти разлетающихся в пыль обрывков. В библиотеке Тамурелло хранились ветхие манускрипты и новейшие книги в инкрустированных кожаных переплетах с металлическими застежками, папирусные свитки, сохранившиеся с незапамятных времен, иллюстрированные миниатюрами пергаменты, папки с чертежами, планами, картами и схемами, обрамленные шелковые табло, покрытые печатными черными иероглифами, бумаги с письменами на неведомых языках, нанесенными чернилами невиданных оттенков.