Вскоре возникла новая опасность. Красная лампочка на панели сигнализировала о том, что горючее на исходе. Уровень приближался к критическому, и было неизвестно, хватит ли его, чтобы долететь до главного корабля и провести стыковку. Полный форсаж, который они использовали, чтобы вырваться из плена и взлететь, стоил им потери топлива. Кроме того, они несли избыточный вес корпус модуля был облеплен обгоревшими хлопьями красной массы. Астронавты не могли определить его объем боковые камеры не работали. Должно быть, желе зацепило линзы, и на всех дисплеях была видна одна и та же бессмысленная красная круговерть.

Все трое с невероятным облегчением вздохнули, когда увидели на орбите главный корабль. Его гладкий серебристый корпус блестел на фоне бездонного черного космоса. Кошмарное сражение на красной планете еще было живо в их памяти, но чистый пустой мир далеких звезд уже ждал впереди.

Встреча оказалась нелегкой. Они доверились компьютеру, который изменил орбиту главного корабля. Было бы слишком рискованно делать это вручную, так как приходилось беречь каждую каплю горючего, нужного им для стыковки. Аварийная ситуация требовала быстрого пересчета запланированных параметров стыковки, и при внесении изменений могли произойти ошибки. Астронавты знали, что их шанс невелик, но выигранное сражение придало им сил.

Несмотря на трудности, их не оставляла уверенность, что некто, ответственный за их возвращение на Землю, держит их невидимой рукой. Путем искуснейшего маневрирования они поравнялись с главным кораблем. Горючее приближалось к нулю, но механизмы стыковки каким-то чудом оказались исправны. Не прошло и двух часов с момента их старта, как они уже были готовы перебраться в главный корабль и пуститься в обратный путь.

Для этого им надо было выйти из модуля так же, как они делали это на Марсе, пройти сквозь тамбур и через люк, который теперь вел на корабль. Никто из них не подумал о веществе, проникшем в тамбур во время их борьбы с красным штормом. С момента старта они не слышали оттуда ни звука и решили, что оно исчезло таким же таинственным образом, как и появилось.

Астронавты настолько увлеклись стыковкой, что забыли о своих костюмах. Только когда все было готово, сомнение закралось в их души. Наверное, им придется переправляться на корабль в защитной одежде вдруг в тамбуре остались частицы красного вещества. Они были уже научены горьким опытом.

Стив вынул камень, державший дверь, и начал открывать замок. За дверью стояла тишина, давление было нормальным, но дверь поддавалась с трудом, как будто ее заклеили снаружи. Может быть, во время схватки погнулась переборка? Неужели они прошли такие испытания, чтобы оказаться запертыми в модуле, когда до спасения оставался один шаг?

Стив выругался и рванул ручку. Он хотел наконец избавиться от тошнотворных воспоминаний о борьбе с марсианским уродом. Он хотел оказаться в безопасном месте, где можно снять костюм и вздохнуть, не боясь обжечь легкие красным туманом. И больше всего он хотел снова остаться в одиночестве и созерцать несравненное совершенство своего любимого космоса.

Совместными усилиями дверь удалось приоткрыть. Она с трудом подалась с места, и к их ногам упали красные хлопья, похожие на лишайник. Петли были залеплены слизью, и все втроем с большим усилием сдвинули дверь настолько, чтобы протиснуться в тамбур. Со стен свисали ветки из высохшего желе, такие сухие и легкие, что колыхались от волн теплого воздуха, поступающего из кабины. Казалось, они передают астронавтам привет из иного мира.

Никому не хотелось выходить первым. Астронавтов не оставляло смутное чувство, что чудовище, с которым им пришлось столкнуться на Марсе, сопровождает их в полете.

Лампочки, которые обычно загорались в тамбуре, когда открывалась дверь, сейчас не работали. Наверное, контакты залепило слизью. Было почти ничего не видно. Красноватый полумрак, казалось, таил в себе неведомую силу.

Стив взял фонарик и направил его луч в тамбур. Это не произвело ни малейшего эффекта, красноватый полумрак только чуть отодвинулся в глубь коридора.

Чтобы вернуться на корабль, им надо было пройти через строй солдат неведомого воинства. Таинственного воинства.

Стив повернулся к своим товарищам, чтобы обняться перед испытанием. Они пролетели от Земли 40 миллионов миль, но несколько шагов до корабля выглядели сейчас более сложной задачей, чем этот долгий путь. Астронавт ощутил тепло своих коллег. В их жилах текла такая же, как и у него, кровь, и он будто бы напоследок припал ко всему человечеству перед тем, как покинуть его, хотя чувствовал под рукой лишь фабричный пластик их костюмов, а в глазах под масками шлемов видел страх.

Он повернулся и двинулся вперед.

Это напоминало прыжок внутрь огромного глаза, будто бы Стив, пробравшись сквозь пятнистые хлопья сухого желе, оказался в глубине, за его темным зрачком. Тамбур был во власти чужого сознания, и Стив почувствовал это, когда перед его взором начали разворачиваться стремительно меняющиеся образы.

Он снова увидел голодного хищника, пирующего среди зеленых полей молодой планеты на первобытном празднике. Только на этот раз он был не свирепым палачом, а жертвой, имеющей покрытые шерстью ноги. Небо над ним скорчилось от ненависти, на шею закапала горячая смола, а затем последовал смертельный удар.

Стив плавал с ликующими охотниками в бурлящих потоках багровой крови, которая фонтанами била из разорванного горла зверя, а затем, когда завыли орудия и дым пороховой пыли обжег его легкие, наблюдал превращение людей в грязь. В дыму около его ног разорвалась бомба.

Затем перед ним предстал процесс создания новой силы, антижизни. Это было творчество на ядерном уровне.

Над геометрическим городом повисла серебряная бомба. Ока несла в себе семена, которые рассеивались из распавшихся ядер атомов. Внизу в панике бегали люди, комочки клеток, предназначенных для оплодотворения. Бомба разорвалась, и в безумной горячке жизнь слилась со смертью в экстазе разрушительного созидания. В пылу тысячи солнц соки раненой жизни переплавлялись в энергию нового вещества. Живая протоплазма погибла и снова возникла с новым разрушительным качеством мутировавшим геном дикой агрессии. Это выглядело словно иллюстрацией тому, как крайняя тупость милитаризма порождает квинтэссенцию разрушения.