— Не со Смертью, а с этим выскочкой, который считает, что он все знает и все умеет на свете. Амалия нас лишь рассудит.
— И при этом отнимет то, что особенно дорого для тебя! О чем ты вообще думала, когда соглашалась на эту сделку?!
— О чем думала? О выигрыше, конечно! Амалия обладает достаточной силой, чтобы возвратить меня домой. Нас обоих возвратить домой! — Катерина расстегнула застежку на платье и вопросительно посмотрела на Даниила. — Даня, мне нужно переодеться. Выйди, пожалуйста. Я тебя стесняюсь.
— Чего? — Даниил растерялся от неожиданности. — Я здесь вообще–то не как мужчина нахожусь. А как твой Ангел — Хранитель. Чего ты стесняешься?
— Ну… Все равно. Твой образ…
— Так лучше? — Даниил преобразовался в женскую фигуру Ангела. — Мы можем продолжить наш разговор?
— Нет, прими лучше образ ребенка. Мне так будет проще.
— Проще меня игнорировать? Катя, ты понимаешь, что ты сегодня натворила? Вместо того чтобы просить у волшебников помощи, ты бросила им вызов, ты…
— Даня, из этого мира есть только одна дверь назад. И ключи от нее у Амалии! Мне придется выигрывать это пари!
— Ты его проиграешь.
— Спасибо за моральную поддержку. Мне было очень важно услышать твое мнение, оптимист! — Катерина сбросила с себя бальное платье и переоделась в ночную рубашку, щедро выделенную ей хозяйкой дома.
— Это не оптимизм, а реальное положение дел, — Даниил не замедлил вернуть себе свой прежний облик. — Как ты собираешься тягаться со Злотом? Это существо вообще не способно на любовь!
— Мм… Я еще не придумала, как его влюбить в себя. Но у меня есть сколько–то времени, да? Три месяца, как я поняла.
— Вот сколько являюсь Ангелом, столько не перестаю поражаться людской глупости. Ты еще не придумала! Молодец, Катя! Я удивлен, что у тебя хотя бы хватило ума не ставить на кон сделки свою жизнь или здоровье! Все остальные потери не так существенны. Ну что ж, будет тебе отличный урок после проигрыша!
— Я не проиграю, Даня! И не надейся! — Катерина нервно затеребила волосы, расплетая прическу. — Не проиграю! Потому что и Злот, и Амалия не учли одно важное обстоятельство: нельзя горячо и крепко любить двух мужчин одновременно! Нельзя! Да, наверно, мне было бы страшно участвовать в этом соревновании, будь мое сердце свободно. Но я люблю! Люблю страстно и беззаветно! Мое сердце занято Родионом, и никакой Злот мне не страшен! Уяснил?
— Ты его недооцениваешь. Магистры же лишь наполовину люди. А наполовину — всемогущие духи. Они многое повидали на своем веку. Многое умеют. Они опасны.
— Они?
— Да, они, Катя. Потому что Злот не один. У него есть семья: его сестра Георгина и их дальний родственник Кириак. Может, еще кто–нибудь отыщется? И они все будут против тебя!
— Но я ведь тоже не одна. У меня есть ты, — Катерина заискивающе улыбнулась. — Даниил, ну не сердись. Знаю, что я ужасный «объект для охраны». Но когда все это закончится, когда мы выберемся отсюда, я тебе обещаю, я буду самой хорошей! Буду примерной христианкой. Тебе не придется за меня краснеть. Честно.
— А если не выберемся?
— Тогда я постараюсь стать хорошей в этом мире. Обещаю.
— Да, если бы ты еще так легко не раздавала свои обещания, — Даниил вздохнул. — Какие у тебя планы?
— Выспаться. А завтра с утра буду придумывать что–нибудь с работой. Не хочу быть в тягость Ульяне Игоревне и бесплатно есть ее хлеб.
— Так, а Злот? Ваша сделка?
— А! — Катерина отмахнулась, улеглась в кровать и натянула на голову одеяло. — Не спрашивай, Даня. Лучше помолись за меня. Я не имею права проигрывать. Не могу отдать Амалии самое важное в своей жизни, самое ценное…
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Начало общения
Прошло полторы недели. В Теппе было тихо и спокойно. Злот не объявлялся, разрушений не добавлял. Неизвестно, гостил ли Правитель все еще во дворце своей сестры или же воротился к себе, в подземный замок, но на людях он пока не показывался, ни в чьи дела не вмешивался, чему его подданные были несказанно рады. Не было дополнительного беспокойства и от стражников Баграса. Большая часть задержанных по подозрению в организации пожара на ткацкой фабрике была отпущена. Зачинщики бунта затаились, а потому в городе, да и на ближайших к нему территориях было все благополучно. Крестьяне и горожане вновь приступили к своим делам.
Катерина после злополучного пари на празднике тоже вела себя тише воды, ниже травы. Во–первых, она пообещала Даниилу, вне зависимости от исхода их со Злотом соревнования, стать очень хорошей. А это требовало от нее огромных усилий. Улыбаться всем деревенским, включая ненавистную Евгению, прогонять из сердца ревность, стараться забыть Родиона и смотреть на него не иначе, как на друга. Во–вторых, молодая женщина искренне хотела отблагодарить Ульяну Игоревну за ее гостеприимство и поэтому была готова выполнить любую работу по хозяйству. Мать Родиона только охала от такой господской щедрости и трудолюбия, и в итоге — в результате различных препирательств и уговоров женщины сошлись на том, что Катерина займется более достойным ее статуса занятием — будет обучать крестьянских детей грамоте и счету.
Так Екатерина вернулась к родной профессии. Собирая с утра в конце улицы мальчишек и девчонок в возрасте от четырех до десяти лет (дети постарше работали в поле со взрослыми), молодая учительница начала преподавание азбуки и математики.
Работать одновременно с детьми разных возрастов было сложно, каждому требовалось индивидуальное задание, к каждому необходим был особый подход. Но такая занятость позволяла отвлечься от невеселых дум и забирала у Екатерины добрую половину ее свободного времени.
— Госпожа Екатерина, госпожа Екатерина, я прочитал! Здесь написано: «Мальчик играет с котенком». Правильно?
— Почти, — учительница улыбнулась, указывая сорванной веточкой на обнаруженную ошибку. — Здесь написано: «Мальчик играл с котенком». Видишь? Окончание у глагола. Прошедшее время. А теперь прочти вот это, — Катерина разровняла нацарапанные на влажном песке буквы, утрамбовала площадку и написала новое предложение. — Справишься? Давай, старайся!
— Госпожа Екатерина, а у меня красивая картина получается? — спросил один из малышей, рисуя что–то на выделенном ему участке песка.
— Да, очень правдоподобно, молодец, — похвалила она четырехлетнего ученика, соображая, что же там все–таки изображено. — А у тебя как дела? Как наши примеры? — обратилась она уже к самому старшему.
— Готовы, кроме умножения больших чисел. Как умножить число на девять? Не могу запомнить начерченную Вами таблицу.
— Не можешь умножить число на девять? Это же проще простого! — Катерина принялась объяснять ученику прописную истину. — Девятка — хитрое число. Ее интересно и прибавлять, и умножать. Смотри на свои десять пальцев слева направо. Какое число умножаешь на девять, такой палец, отсчитывая слева, ты и загни на руке. Вот, например, умножим четыре на девять, да? Загибаем четвертый палец. Что наблюдаем? Слева от загнутого пальца — десятки, справа — единицы. То есть четыре умножить на девять, получится тридцать шесть.
— А если я хочу умножить восемь на девять?
— Умножай! Отсчитываем слева направо восьмой палец, загибаем его. Что получилось?
— Семь десятков и две единицы. Семьдесят два?
— Правильно! Понял принцип?
— Понял… Злот! Спасайтесь! Злот идет! — паренек мгновенно подскочил на ноги, схватил свою младшую сестру в охапку и понесся в переулок.
— Злот, идет! Злот!!! — завизжали другие дети, побросав занятия и разбегаясь в разные стороны. Лишь двое четырехлетних близнецов, не ведая еще чувства страха, остались сидеть подле Катерины и увлеченно рисовать что–то на песке.
— Надо же! Кто приперся! — недовольно произнес Даниил, подозрительным взглядом измеряя подходящего Злота. — Вырядился ведь еще, франт!
Ангел — Хранитель оказался прав. Правитель темной земли, по сравнению с крестьянами, выглядел нарядно. Черная шелковая рубаха, черные брюки, до блеска начищенные сапоги. Костюм сидел на нем безупречно, и, скорее всего, сам Злот об этом был осведомлен. Когда мужчина осознает свою красоту и неотразимость, это накладывает на него определенный отпечаток самоуверенности, самомнения и самодовольства. Вот и сейчас хитрая улыбка не сходила с его лица, а глаза горели решимостью во что бы то ни стало понравиться Екатерине.