Снова и снова Зонс просматривал списки работающих в мастерских. Он отлично знал все, что докладывал Захарову о поведении Лютикова и Баракова тайный агент по кличке «Ванюша». Безграмотные, нацарапанные на клочках бумажки доносы Громова, неотступно следившего за каждым шагом механиков центральных мастерских, в тот же день попадали в руки Зонсу.
Знал Зонс и другое. Тщательно и осторожно собирал он сведения о Лютикове и Баракове, об их деятельности в Краснодоне до прихода немцев. Он знал, что оба они всю свою жизнь были стойкими, закаленными большевиками. И в глубине души Зонс не верил, что они действительно отказались от своих убеждений, безропотно подчинились оккупационным властям.
Зонс никому не сказал об этих подозрениях, но про себя твердо решил: надо усилить наблюдение за мастерскими.
Дела в мастерских шли далеко не так хорошо, как хотелось управляющему дирекционом. Ремонт шахтного оборудования затягивался, это срывало сроки пуска шахт, подготовленных к эксплуатации. Швейде нервничал, несколько раз пытался учинить разнос Лютикову, исполнявшему обязанности главного механика. Но тот всегда хладнокровно и толково пояснял, почему происходит задержка. Доводы механика были так убедительны, что барон ничего не мог возразить. Как ни медленно, но ремонт все же подвигается, а если этот отлично знающий свое дело механик уйдет, все остановится. Кто знает, удастся ли тогда барону вернуть свои деньги, которые он уплатил за право концессии донецких рудников.
Зонс настороженно следил за положением дел в мастерских: не умышленно ли затягивается ремонт оборудования, не саботируют ли рабочие?
Дважды начальник жандармерии сам заходил в мастерские и придирчиво осматривал каждый сварочный шов, наложенный русскими рабочими, ощупывал каждую гайку, завинченную ими. Нет, работу они выполняли качественно. Обстановка в цехе тоже не вызывала никаких подозрений: все трудились старательно, споро.
Но однажды произошло такое, что окончательно убедило Зонса: он на верном пути…
Когда в Краснодон вошли немцы, городская водокачка бездействовала. Всякий раз, когда в городе останавливались на отдых немецкие войска по пути на фронт, коменданту города майору Гендеману выпадало немало хлопот. Ведь нужно было накормить и напоить сотни людей, предоставить им возможность вымыться в бане. А как это сделать, если в городе нет воды? И Гендеман категорически потребовал от управляющего дирекционом восстановить водокачку.
Скрепя сердце, барон вынужден был подчиниться приказу и послать на ремонт водокачки группу людей во главе с Лютиковым.
– Постарайтесь управиться побыстрее, – распорядился он, – работы там на неделю, не больше.
Ровно через неделю Лютиков сообщил, что водокачка восстановлена.
В тот же вечер барон в сопровождении Баракова, который оставался руководить ремонтом в мастерских, отправился принимать работу. Вместе с ними поехал и Зонс.
Дул сильный порывистый ветер. Мокрые хлопья снега тучами носились в воздухе, слепили глаза, сыпались за воротник.
Выбравшись из машины, Швейде близоруко огляделся вокруг. Лютиков, как всегда спокойный и сдержанный, вышел навстречу барону, вытирая руки паклей, коротко сказал:
– Все готово. Прикажете включить насосы?
– Да, да, включайте, – поспешно ответил барон.
Лютиков вошел в помещение водокачки. Зонс последовал за ним. Он молча наблюдал, как ловкие руки механика вращали какие-то вентили, поворачивали рычаги.
Насосы работали нормально. Вскоре огромный резервуар водокачки наполнился водой. Не обращая внимания на вертевшегося рядом Зонса, Лютиков выключил насосы и подошел к барону.
– Завтра еще раз проверим всю систему водопровода, и можно будет пускать водокачку.
– Хорошо, – удовлетворенно кивнул головой барон и прошел к машине.
– Воду-то на ночь спустить? – как бы между прочим бросил ему вдогонку Лютиков.
Барон остановился, недоумевающе посмотрел на Баракова. Он плохо разбирался в механике и всецело полагался на технические познания русского инженера. Бараков, сын известного профессора Харьковского сельскохозяйственного института, пользовался у барона большим авторитетом.
– В сильные морозы наполненные водой трубы могут полопаться, – пояснил Бараков. – Но, я думаю, бояться нечего. К ночи потеплеет.
– Ладно, оставьте, – махнул Лютикову барон. Зонс заметил, что механик и инженер обменялись мимолетными взглядами. Ему даже показалось, что в глазах Лютикова сверкнула какая-то лукавая искорка…
А утром Швейде, Бараков и Зонс снова были у водокачки. Ночью ударил сильный мороз, наполненные водой трубы полопались, вышел из строя резервуар.
Проклиная все на свете, барон суетился возле искореженных труб. Бараков сокрушенно вздыхал, Лютиков невозмутимо пожимал плечами.
Зонс исподтишка наблюдал за ними. Теперь уже он не сомневался, что авария была подстроена заранее. Сначала он хотел было тут же, немедленно отдать приказ об аресте Лютикова и Баракова. Но, поразмыслив, решил воздержаться: он знал, что арест двух специалистов вызовет гнев барона и тот потребует объяснений. Ссориться с бароном Зонсу не хотелось – у Швейде были сильные связи, кто-то из его дальних родственников служит даже в ставке фюрера. При желании барон может причинить Зонсу немало неприятностей. А какими вескими доводами мог подтвердить Зонс свои подозрения? В конце концов оставить воду на ночь в системе водокачки приказал сам барон.
И Зонс сделал вид, что ничего не заметил. Он даже выразил сочувствие барону, обругав коварный русский климат и скверную русскую привычку во всем полагаться на авось. А про себя твердо решил: надо держать ухо востро и во что бы то ни стало разоблачить этих двух русских. Теперь уже Зонс был уверен, что развязка близка.
Между тем новые события заставили всполошиться всю жандармерию.
Приближался Новый год. Гитлеровская Германия встречала его мрачно и настороженно. Все больше и больше люди задумывались, что ждет Германию впереди. К чему приведет ее эта страшная, невиданная в истории война?
Дух тревожных сомнений проник и в армию. Всех потрясли трагические события, разыгравшиеся под Сталинградом. Лучшие дивизии, цвет германской армии оказались в огромном «котле», в окружении советских войск. Отчаянные попытки верховного командования прорвать кольцо окружения под Сталинградом заканчивались провалом. Под ударами Советской Армии фашистские полчища откатывались все дальше и дальше на запад.
В канун Нового года Гитлер обратился с воззванием к солдатам. Он заверял их, что 1943 год будет переломным в ходе войны, что новое секретное оружие, изобретенное немецкими военными специалистами, обеспечит Германии легкую и скорую победу.
Текст этого воззвания был отпечатан миллионными тиражами. Вместе с воззванием Гитлер приказал вручить каждому солдату, находящемуся на передовой, «новогодний подарок фюрера» – пакет с сигаретами, шоколадом, бутылкой шнапса. Фюрер надеялся, что эти подарки поднимут боевой наступательный дух армии.
Автоколонны с «подарками фюрера» потянулись к линии фронта.
Вечером 27 декабря одна из таких колонн остановилась на ночлег в Краснодоне. Спустив на ночь воду из радиаторов, водители и солдаты, сопровождавшие машины, расположились в одном из домов. Вскоре за тщательно прикрытыми ставнями послышался оживленный говор, пьяные песни… На рассвете их разбудил истошный крик:
– Партизан! Руссише партизан!
Один из водителей вышел на заре, чтобы прогреть мотор своей автомашины, и вдруг увидел, что мешки с подарками, которыми был наполнен кузов, исчезли. Насмерть перепуганный немец поднял тревогу.
Слово «партизаны» отрезвило немцев. Тревожно перекликаясь, они торопливо завели моторы и уехали, оставив перепуганного водителя ограбленной автомашины объясняться с военным комендантом города.
На следующий день та же история повторилась и с другой автоколонной. Так же таинственно исчезли подарки с одной из машин, и снова к майору Гендеману прибежал взъерошенный водитель, бессвязно бормоча что-то о русских партизанах. Майор тут же отдал приказ предупреждать всех офицеров войсковых частей, проходящих через город, тщательнее следить за охраной имущества. Но и в третью ночь еще одна машина с подарками была разграблена.