Однажды Джордж доложил ей, что мистер Джэксон не явится домой на обед. Когда позже в этот день Эндрю приехал в Эрмитаж, он вел на поводу нового коня. Рейчэл подбежала и осмотрела небольшую чалую скаковую лошадь. Она искала глаза Эндрю, а на ее губах вертелся задорный вопрос: неужто ее муж потерял нюх?

Молодая лошадь была маленькой и казалась легковесной, так что вряд ли она была способна выдержать большую скачку.

— Поэтому она и досталась мне дешево, — ликующе сказал Эндрю, когда пришел со двора, где занимался выездкой лошади. — Я записал ее на большие скачки в субботу, поставив тысячу долларов на пари, что она обойдет нынешнего чемпиона.

К удивлению всех, кроме Эндрю, маленькая чалая лошадь легко добилась победы, мчась по скаковой дорожке так стремительно, что казалось, будто ее подковы не касаются грунта. Рейчэл не могла определить по улыбке Эндрю, вызвано ли его удовлетворение подтверждением его способности разбираться в лошадях или тем, что удалось выиграть сумму, равную годовой зарплате судьи в Миссисипи… ведь пост был отдан кому-то другому.

— Ты знаешь, что я собираюсь сделать с этой тысячей долларов?

— Нет, и что же?

— Я прослышал, что в Хайдасси продается склад оружия, и на эти деньги куплю его. С завтрашнего дня начинаю встречаться и беседовать с каждым милиционером, служившим под моим началом. Если мне удастся убедить их вернуться в ряды и уверить, что они должны готовиться к реальной войне, тогда у меня нет ничего иного, как подкупить их, дав то, в чем они нуждаются, — коня, палаш, ружье. Я должен воссоздать милицию начиная с себя, иначе она ниоткуда не появится.

Теперь он пропадал целыми днями, объезжая окрестности. Рейчэл видела его отъезд из Эрмитажа сразу после восхода солнца, вставая к ребенку. Ей так важно, чтобы он был счастлив, повторяла она себе, ведь когда этого нет, он разрывается на части, и отчетливо видны швы его натуры.

На нее самое ребенок в доме производил целительное воздействие, Рейчэл буквально расцвела, и ее работа наполнилась внутренней радостью. У нее появилась легкая походка, и на бегу она выполняла сотню обязанностей по уходу за ребенком. У нее было радостно на душе, и после обеда она играла на пианино. Ее все воодушевляло, и Рейчэл чувствовала себя счастливой, не замыкалась в себе, ее больше не грызли сомнения, что люди думают о ней. Она легко встречалась с незнакомыми, так же как с друзьями. Возрождение ее жизненных сил совпало с восстановлением веры Эндрю в себя, с его собственным возвратом к терпимости и хорошему настроению. Она осознала, что в хорошем, добром супружестве то, что происходит с одним из партнеров, происходит в равной степени и с другим.

Лишь она одна знала, что Эндрю расходует свои собственные средства на милицию. Он сказал Рейчэл:

— Мы никогда не должны скупиться на эту цель.

И тем не менее ее забавляли расписки на каждые потраченные доллары, которые он приносил домой и просил ее занести в его бухгалтерскую книгу по расходам на милицию.

— Ты в самом деле думаешь, что нам возместят, Эндрю?

— В случае начала войны будет возвращен каждый доллар. Если же не будет войны, тогда мы окажемся в положении проигравших скачку.

Благодаря возрождению в нем бойцовского духа и поддержке со стороны губернатора Блаунта Эрмитаж вновь стал по воскресеньям открытым домом. На обед и на ужин приходила группа смышленых молодых адъютантов: студент Томас Гарт Бентон, изучавший право; Роберт Батлер, недавно женившийся на Рейчэл Хейс; банковский клерк Джон Рейд; Уильям Кэролл, владевший процветающей скобяной лавкой в Нашвилле, и сосед Уильям Б. Льюис. Прошло восемь лет с того дня, как Эндрю принял командование, благодаря чему смог подготовить целое новое поколение младших офицеров из числа племянников Рейчэл. При хорошей погоде она накрывала столы на открытом воздухе под деревьями. Когда же погода портилась, она подавала закуски в доме, используя свой обеденный стол в качестве буфета, и около тридцати мужчин ели стоя и одновременно обсуждали военные проблемы. Начавший ходить Эндрю-младший предпринимал полное неожиданностей путешествие, переходя от одной военной ноги к другой, словно находился среди своих сверстников.

Весной Рейчэл выехала в своей карете на плац для первого смотра. Формально милиция насчитывала около двух тысяч человек, но, конечно, говорила она себе, соберутся не более двухсот. Лишь немногие горожане удосужились прийти, матчи по борьбе больше не проводились, и лишь небольшая группка пожилых женщин продавала имбирные кексы. И все же даже для неопытного глаза Рейчэл было заметно, что появилось много новых ружей, а также хороших лошадей и того, что Эндрю называл обмундированием. Эндрю был доволен смотром.

— Подожди, пока распространится известие о новом духе и новых мушкетах, — сказал он Рейчэл, — добровольцы сами явятся.

Прошло всего несколько месяцев, и инспектировавший милицию генерала Джэксона офицер объявил ее лучшей в стране. Рейчэл подумала: «Если начнется война, пусть начинается сейчас, чтобы было ясно, что Эндрю прав».

И он действительно оказался прав. 21 июня 1812 года Билли Филипс, их бывший жокей, а теперь президентский курьер, привез из Вашингтона в Нашвилл известие: Соединенные Штаты объявили войну Великобритании!

Сотни разных сомнений обуревали душу Рейчэл. Итак, война, как предсказывал Эндрю более двадцати лет назад на первом ужине с его участием в блокгаузе Донельсонов. Она вспомнила о строчках, которые он любил цитировать: кто-то беседовал с Бенджамином Франклином о революции как о Войне за независимость, и мистер Франклин ответил: «Сэр, Война за независимость еще наступит!»

И вот она пришла, и Рейчэл знала: что бы ни случилось со страной, правительством или армией, Эндрю Джэксон не уйдет с этой войны раньше победы.

Недели июля 1812 года летели лихорадочно. Эндрю вставал на рассвете и занимался полевыми работами в Эрмитаже, но был так поглощен военными делами, что работа в поле раздражала его. Рейчэл пришлось вновь заняться этим самой и освободить Эндрю, который выполнял тысячи задач, связанных с вооружением и подготовкой войск, не надеясь на помощь штата и федерального правительства. Он был вынужден посылать своих собственных закупщиков в такие места, как Ньюпорт в Кентукки, чтобы они доставили необходимое число мушкетов и боеприпасов. Эндрю объяснил Рейчэл, наблюдавшей, как он чертит карты:

— Если президент Медисон одобрит, я могу за девяносто дней продвинуть мою милицию в Канаду и захвачу Квебек. Британские силы там все еще слабы. Мы сможем быстро пройти всю Канаду, прежде чем они усилят свои гарнизоны.

Поскольку племя крик, получившее оружие и подстрекаемое британцами, развернуло боевые действия на границе Теннесси, Эндрю со своими людьми занял позицию и был готов двинуться в любом направлении по получении команды. В конце июля поступило послание. Эндрю не было дома, и поэтому Рейчэл вскрыла конверт. Она прочитала:

Известие о послании министра Юстиса было опубликовано губернатором Блаунтом, и вместе с ним было опубликовано объявление, что должен быть назначен генерал армии Соединенных Штатов с Запада и немедленно отправлен в Канаду. Когда Эндрю добрался до дома, он едва взглянул на послание, которым Рейчэл размахивала, привлекая его внимание, в то время как он пересекал двор.

— Военный департамент принял мой план похода на Квебек! — воскликнул он. — Рейчэл, помнишь, как ты сказала мне в Хантерз-Хилл: «Ну, Эндрю, я полагаю, что тебе хотелось бы стать полноправным офицером в армии Соединенных Штатов»? Ну что ж, дорогая, вроде свершается.

— Ты получил назначение?

— Оно придет со следующей депешей. Я привел в готовность милицию. Мы сможем выступить через несколько часов.