Рейчэл чувствовала, что он воодушевлен. И все же, может ли человек заседать в верховном суде и одновременно быть генерал-майором милиции?

Для своего первого общего смотра в мае в Нашвилле Эндрю сшил форму, первую в своей жизни: высокий воротник, почти до ушей, длинный двубортный сюртук с двумя рядами пуговиц, шитые золотой тесьмой эполеты, перекинутая через плечо яркая лента.

Он пытался уговорить Рейчэл поехать с ним на смотр — крупное событие года для Нашвилла. Все офицеры облачились в красочную амуницию, солдаты надели охотничьи рубахи с бахромой; лучшие стрелки штата должны были принять участие в стрелковых соревнованиях. Во многих отношениях смотр был фактически окружной ярмаркой, на которую приезжали торговцы-разносчики, фермеры с лошадьми, коровами и свиньями на продажу, хозяйки, рассчитывавшие заработать на фруктовых консервах, пирожники, расхваливавшие свои имбирные пирожки, горшечники и кузнецы, выставлявшие свой товар. Эндрю должен был обеспечить осмотр пехотинцев, чтобы удостовериться, что каждый офицер вооружен саблей, а у каждого солдата имеется либо мушкет с патронташем на девять зарядов, либо ружье, рожок с порохом, подсумок, запасной кремень, шомпол и щетка. Что касается конных, то следовало проверить посадку солдата в седле, само седло, упряжь, пистолет, палаш и ножны, ботинки, шпоры, патронташ и заряды. Милиционеры не получали довольствия и должны были сами обеспечить себе лошадей, форму, ружья и боеприпасы. Эндрю был полон решимости выколотить фонды у законодательного собрания и улучшить положение милиционеров.

Он выбрал для смотра самую резвую лошадь, но плохое известие дошло до Хантерз-Хилл быстрее, чем возвратился генерал. Его привез капитан Джон Коффи; его обычно приветливое лицо было мрачным, когда он рассказывал:

— Причина, почему я здесь, в том, что боюсь, как бы мистер Джэксон не наделал чего-либо впопыхах. Вы должны успокоить его. На смотре был молодой парень, Чарлз Дикинсон, друг Севьера. Утверждают, что он самый блестящий молодой адвокат в Нашвилле. Его подготовил Джон Маршалл. Дикинсон стоял с приятелями, когда генерал приехал на плац. Кто-то спросил:

— Какой великий военный подвиг совершил мистер Джэксон, который давал бы ему право на такой высокий ранг и такую шикарную форму?

Под влиянием выпитого виски Дикинсон ответил достаточно громко, чтобы вокруг услышали:

— Ну, джентльмены, он совершил самый смелый подвиг. Он отобрал жену у другого мужчины!

Рейчэл тяжело оперлась на камин, она дрожала.

— Дикинсон имеет репутацию самого меткого стрелка в долине Кумберленда, мэм, — продолжал Коффи. — Эндрю — превосходный командующий, но я могу обойти его в точности стрельбы в десять раз. Не допускайте, чтобы он вызвал Дикинсона на дуэль. Если будет стрельба, я предпочел бы быть по другую сторону.

Рейчэл поблагодарила Джакса за его готовность сражаться за нее, затем поднялась в свою комнату и бросилась ниц на кровать. Она хотела выиграть время, чтобы успокоилось учащенно бившееся сердце до того, как она встретится с мужем.

Она не могла поверить, что джентльмен способен отпустить такую грубую шутку лишь потому, что Эндрю побил его приятеля на выборах. Коффи признался, что Дикинсон выпил, и это несколько умаляло его вину. Но как же засела в его уме их история, если она могла столь спонтанно сорваться с его языка!

Она подумала: «Эндрю и я женаты уже полных десять лет. Неужели они никогда не забудут? Замечание Чарлза Дикинсона будет повторяться по всему Теннесси, в каждом доме, лавке и таверне…» Ее имя — зацепка для праздных разговоров.

Вдруг она присела на кровать: ведь Эндрю скачет сюда, в Хантерз-Хилл. Ее голова просветлела: каким бы гнусным ни было замечание Дикинсона, его суть состояла в том, что Эндрю отвоевал ее у мужа. Она убедит Эндрю, чтобы он признал свою победу и не раздувал дело. Он не должен забывать сказанное, но и не должен предоставлять сплетникам дополнительные поводы для раздувания скандала.

Эндрю нехотя согласился с ней.

Рейчэл сидела за столом из орехового дерева перед раскрытой бухгалтерской книгой. Эндрю тихо подошел к ней, наклонился и поцеловал ее в макушку.

— Нам повезло, что твой отец научил тебя вести расчеты в этой математической книге. Теперь Хантерз-Хилл финансирует все остальные виды нашей деятельности.

Она повернулась, почувствовав серьезную нотку в его голосе, плохо замаскированную поддразниванием.

— У меня возникли проблемы в лавке, — признался он. — Джон Хатчингс — хороший клерк, но у меня столько дел, и управление легло на его плечи… а он еще слишком зелен.

У него возникли также значительные неурядицы с Томасом Уотсоном, которого он нанял вести крупные операции с хлопком и от которого он не смог добиться отчетности.

Неприятный инцидент на смотре стал началом ряда осложнений. То, что казалось дружеским расхождением с бывшим губернатором Севьером, приобретало характер политической борьбы до победного конца. После нескольких лет, в течение которых мнение Эндрю как судьи принималось с доверием, два новых вердикта вызвали поток проклятий на его голову. Первым было дело, рассматривавшееся им вместе с двумя другими судьями на выездной сессии апелляционного суда. Это дело вел он сам при судье Макнейри в качестве прокурора. Ныне же как член апелляционного суда он пересмотрел свое решение, и его обвинили в непоследовательности, изменчивости, ненадежности.

— Я не вижу, чтобы у меня был большой выбор, — увещевал он Рейчэл, когда они сидели за ужином, пробегая критические статьи ноксвиллских газет. — Я мог бы согласиться с моим решением десятилетней давности, и меня назвали бы последовательным. Но я должен был принять решение в соответствии с тем, что считаю законным и отвечающим сегодняшнему дню.

Вскоре последовал новый взрыв. Обнаружив, что петиционер был одним из тех, с кем он находился в натянутых отношениях, Эндрю пригласил адвоката петиционера и просил его потребовать отложить дело, с тем чтобы его рассматривал другой судья. Эндрю немедленно объявили не способным решить вопрос на законных основаниях. То, что эти нападки носили политический характер, мало успокаивало ее.

Джон Севьер, ныне имевший право вновь выставить свою кандидатуру на пост губернатора, так и сделал. Губернатор Роан поступил таким же образом. Севьер и его политические последователи выпустили залп, обвиняя Роана, Джэксона и их сторонников в лицемерии. Эндрю утверждал, что Севьер больше не подходит для губернатора:

— Я могу доказать, что он глубоко замешан в мошенничестве с земельными участками в Глазго. Я намерен разоблачить его, показав, как менялись цены и фальсифицировались даты. Ну, они украли почти шестую часть земель штата Теннесси.

Рейчэл была шокирована: разве это не то же самое дело, в которое был вовлечен несколько лет назад Стокли?

— Эндрю, не обвинят ли тебя люди, что ты делаешь это ради политических целей, чтобы побить Севьера на выборах? Не может ли губернатор Роан быть переизбран без такого разоблачения?

— Нет, Севьер слишком хороший актер. Он подавит штат, шагая с саблей на боку, и вновь переживет тридцать сражений, что он выиграл во время Войны за независимость.

«И он выиграет, — подумала Рейчэл. — Его группа вновь вернется к власти, а группа Эндрю будет изгнана. Если Эндрю хочет удержаться в суде, то и это ему не удастся».

Но она была не готова к шуму, возникшему в связи с обвинительным письмом Эндрю, которое опубликовала теннессийская «Газетт» 27 июля 1803 года. Каждый в штате либо сам читал это письмо, либо ему прочитали, и все жадно обсуждали обвинения, выдвинутые Эндрю, и оправдания Севьера, опубликованные в той же «Газетт» 8 августа. Эндрю уехал из Хантерз-Хилл на сессию суда в Джонсборо, по дороге заболел, и понос так его измотал, что он с трудом мог держаться в седле. Едва он добрался до постоялого двора, как появилась толпа сторонников Севьера, угрожавших вымазать его дегтем и вывалять в перьях. Эндрю вышел навстречу с двумя пистолетами наизготове. Толпа поняла, что он выстрелит, и разбежалась.