— Потом — через несколько дней после этого — я подумал о том, что мне хочется, чтобы она взяла его в зубы. В ответ на мою просьбу она обозвала меня извращенцем. Представляешь? После всего, что мы с ней успели вытворить за эти дни, я оказался извращенцем потому, что попросил ее взять в зубы этот чертов крест. — Вивиан снова затянулся. — Но в остальном она была прекрасна. Она так мило закусывала нижнюю губу во время оргазма, что мне хотелось по-отечески поцеловать ее в лоб.

Его последняя фраза вызвала у меня очередной приступ смеха, и я подумала о том, что, вероятно, давно не курила «траву», если она действует на меня так быстро.

— А что стало с девушкой потом?

— Наверное, она решила подыскать кандидата в мужья. Я не устраивал ее хотя бы тем, что был старше почти на десять лет. И, если бы появился в ее доме, меня бы и на порог не пустили. Я никогда не скрывал своих взглядов на жизнь. По-моему, они написаны у меня на лбу.

— Что верно — то верно, — кивнула я, затягиваясь и морщась от дыма. — Когда мне было лет семнадцать, я встречалась с молодым человеком, которому было двадцать пять. Он имел не очень хорошую репутацию, и поэтому я не могла привести его домой. А у него дома всегда была куча народу, и нам приходилось находить уютные безлюдные места. Секс в машине нам приелся, и во время одной из прогулок мы набрели на церковь. Она показалась нам заброшенной. Мы осмотрели ее, нашли уютный уголок…

— И после этого кто-то говорит мне о порочных мыслишках?

Я стряхнула пепел.

— Все было бы хорошо, если бы в самый неподходящий момент там не появился падре. Ты бы видел его глаза! Будто он увидел совокупляющихся демонов. А потом так и сказал нам: «Убирайтесь, демоны!».

От смеха Вивиан закашлялся и прижал ладонь к груди в попытке успокоиться.

— Несчастный падре, — сказал он. — Наверное, он до утра обкуривал углы ладаном и мыл пол святой водой.

— Не знаю, как долго он обкуривал углы и мыл пол, но на следующий день он все рассказал маме, и мне влетело по первое число. Пожалуй, это был первый раз, когда мне досталось по-крупному. Я была хорошей девочкой. До определенного момента. — Я посмотрела на него. — Как и ты, наверное, был хорошим мальчиком, да?

— Вовсе нет. Я доставлял маме столько хлопот, что хватило бы на трех сыновей. Когда к ней кто-то приходил с жалобами, она слушала только первые несколько слов, а потом уже понимала, о чем идет речь, и звала: «Вивиан, сейчас же спускайся вниз!». Потому что она уже знала, что ей скажут. Мы с друзьями разрывали могилы, разбивали стекла в чужих домах, выкапывали цветы на чужих участках, кидали камнями в бездомных животных и рисовали пентаграммы в часовнях. Я и учиться по-человечески начал только в восьмом классе, потому что понял, что мне скоро поступать в университет.

Я снова затянулась.

— Надеюсь, в университете ты не бросал камнями в бездомных животных?

— Нет. Но зато мы курили «травку», несколько раз угоняли машины, а однажды попытались ограбить бар. Мы ничего не успели украсть, но нас забрали в полицейский участок. Отец одного из моих друзей внес залог, но нам пришлось отсидеть в камере сутки. На самом деле, было весело. Студенческие годы я вспоминаю с любовью. Мне кажется, что лучше успеть погулять в молодости, чем потом жалеть о том, что ты чего-то не успел.

Я отдала Вивиану остаток «сигареты», и он обратил внимание на подаренное Биллом кольцо.

— Позволь. — Моей первой мыслью было убрать руку, но он уже держал мои пальцы. — И как часто ты покупаешь себе кольца с бриллиантами? Никогда не понимал женщин, которые сами покупают себе украшения. По-моему, их должны дарить мужчины.

— Это подарок Билла.

— Кольцо, цветы. Ты решила сменить семейное положение?

Я вздохнула.

— Нет, я не собираюсь менять семейное положение. Но… нам нужно поговорить.

— О нет. Судя по твоему лицу, этот разговор будет неприятным, так что давай продолжим рассказывать истории из прошлого. Не надо портить мне настроение. Тем более что завтра я уезжаю.

— Уезжаешь? — не поняла я. — Но ведь… выходные!

— Конечно, дорогая. Но на выходных у меня работы больше всего. Так что ты хочешь мне рассказать?

Я взяла его за руку и погладила пальцы.

— Послушай, — начала я. — Мы познакомились случайно, и из этого знакомства получилось то, чего не должно было получиться. Это тоже произошло случайно, но…

— Я говорил про истории из прошлого, а не про твой никому не нужный серьезный разговор, — перебил Вивиан.

— Не веди себя как ребенок и дай мне договорить. Нам хорошо вместе, мы ездим друг к другу в гости, ссоримся, миримся и говорим по душам. Но так больше продолжаться не может. Мы сведем друг друга с ума, понимаешь? Вместо того чтобы спокойно сидеть дома, ты поехал в другой город. Если бы ты не приехал, завтра я бы поехала в другой город, хоть и решила, что проведу выходные в одиночестве… — Он убрал руку, и я не стала ее удерживать. — Мне надо было встретить хорошего мальчика, как Саймон, или честолюбивого и заносчивого, но милого и наивного парня, как Билл. А вместо этого я встретила идиота со склонностью к саморазрушению, который заглядывает под каждую юбку и раз в месяц вылезает из своей депрессии для того, чтобы проверить, не умерли ли все люди вокруг. И влюбилась, как девчонка. И тебе тоже надо было встретить хорошую девочку. К примеру, как Колетт. А ты встретил расчетливую суку, мимо которой не может пройти ни один мужчина, и которая тебе явно не по зубам — но тоже влюбился по уши. Это неправильно, Вивиан, ты понимаешь?

— Но почему, черт побери?

Я убрала пепельницу с покрывала.

— Ты сам отвечал на этот вопрос. Мы будем причинять друг другу боль. И, если для тебя чувства — это боль, то я устала от боли. Я хочу другие чувства. Светлые. Человеческие.

— Как-то я услышал фразу: «Нет ничего дешевле, чем чужая боль». Как ты думаешь, это правда?

— Я думаю, что мне не нужна боль. Извини, Вивиан, но я больше так не могу. Нам нужно было остановиться еще тогда, когда я в первый раз пришла к тебе домой. Точнее, мне вообще не нужно было приходить к тебе домой. А тебе не нужно было приезжать ко мне.

— Наверное, мне следовало бы с тобой поспорить, Изольда. Но я не вижу в этом смысла.

На секунду мне захотелось, чтобы он поспорил. Чтобы он сказал что-нибудь — не важно, что. Или же отпустил бы циничную шутку, которая не вызвала бы у меня ничего, кроме отвращения. Чтобы он поклялся мне в вечной любви, чтобы сказал, что не отпустит или чтобы послал к черту. Но Вивиан промолчал. Он встал и, собрав разбросанную по ковру одежду, начал одеваться.

— Уходишь?

— Да. У меня много дел.

— Надеюсь, у тебя не осталось вопросов, и ты на меня не обижаешься?

— Я давно разучился это делать.

Я села и посмотрела на него.

— Ведь все будет в порядке, да?

— Конечно, — ответил он беззаботно, — ты ведь знаешь, у меня всегда все в порядке. В том, что я с завидным упорством наступаю на одни и те же грабли, мне стоит винить самого себя, но никак не тебя.

— «Трава» была ничего, — попыталась я разрядить атмосферу.

— Я рад, что тебе понравилось.

— Ты уверен, что тебе стоит вести машину в таком состоянии?

— Не волнуйся. Кстати, кольцо тоже ничего. — Вивиан повернулся ко мне, застегивая верхние пуговицы рубашки. — У Уильяма отличный вкус. Это ты научила его выбирать украшения?

Я поднялась и подошла к нему.

— Нет ничего дешевле, чем чужая боль, да? — спросила я. — Знаешь, о чем я подумала? Вполне может статься, что я встречу человека, с которым я захочу разделить его боль. Но ты этим человеком никогда не станешь.

— Я в курсе. Хочешь сообщить мне что-нибудь новое?

— У меня вряд ли получится чем-то тебя удивить.

— Ну почему же. В постели это у тебя получалось.

— Постель — это еще не все.

— Когда женщина, к которой я неравнодушен, начинается и заканчивается именно в постели, то твоя последняя фраза приобретает другой смысл.