— А у меня занят весь день — вплоть до семи часов. Хорошо, что не с самого утра.

Ванесса подошла ко мне и присела на стол.

— Я недавно вспоминала твой день рождения. Было бы неплохо это повторить, что скажешь?

— Да, это отличная мысль. Думаю, Алиса и Роберт нас поддержат. Можно было бы собраться у меня дома, только вот спальня у меня теперь одна.

— Это не проблема, можно посидеть у меня. В новой квартире целых две спальни. Кстати, можно пригласить и Адама.

— Я с ним поговорю. Так что ты хотела мне показать?

Ванесса поднялась и сделала пару шагов ко мне.

— Ничего, — ответила она. — Просто хотела поговорить. Мы давно не разговаривали.

— У меня есть немного времени, можно поехать куда-нибудь и выпить кофе.

— Я уже пила кофе. Если я сяду к тебе на колени, ты не расценишь это как сексуальное домогательство?

Не дожидаясь ответа, Ванесса поудобнее устроилась на мне и продолжила:

— Сегодня с утра я подумала о том, что соскучилась.

— Это неплохая попытка меня утешить, но не думаю, что ты должна идти на такие жертвы.

— Кто тебе сказал, что таким образом я собираюсь тебя утешить?

Ванесса наклонилась ко мне и поцеловала. Этот поцелуй можно было расценивать как угодно, но только не как выражение поддержки. Я ожидал от нее дружеских объятий, максимум — поцелуя в лоб, который и я позволял себе довольно части и не считал нарушением границ личного пространства, и поэтому не знал, как на это реагировать.

— Даже не знаю, что это было, доктор Портман, — сказал я. — То, что вы сидите у меня на коленях — это еще куда ни шло, но то, что вы позволяете себе такие вольности… я могу вас неправильно понять.

— Неправильно понять? Как именно? — полюбопытствовала Ванесса. — Может, вы хотите того же, чего и я, доктор Мори, только не высказываете это вслух?

— Что на тебя нашло, Ванесса, ты можешь мне объяснить? Я понимаю, что меня не было тут несколько дней, но твоего странного поведения это не оправдывает.

— Я и понятия не имею, что на меня нашло, но не думаю, что мое поведение стоит оправдывать. Мы знаем друг друга достаточно давно, и нам уже не нужно объяснять друг другу некоторые вещи. Поправь меня, если я ошибаюсь.

Я обнял ее за талию, и прикосновение к ее коже, полоску которой оставлял открытым приподнявшийся пиджак, заставило меня вспомнить тот вечер за городом. И на самом-то деле, почему мы должны что-то друг другу объяснять? Тем более что все объяснения уже выдумали до нас.

Ванесса не дала мне обнять ее крепче и поцеловать — она легко толкнула меня и, поднявшись, подошла к двери.

— Думаю, сюрпризы нам не нужны, — резонно заметила она и, кивнув на небольшой диван напротив окна, добавила: — Там нам будет удобнее.

Глядя на то, как Ванесса снимает пиджак, я в очередной раз говорил себе, что мужчина никогда не поймет, что происходит в голове у женщины — а если ему кажется, что он это понимает, то он далек от истины. Порой мы с Ванессой позволяли друг другу откровенные шутки, которые любой посторонний человек расценил бы как шутки людей, связанных не только общим делом, но и чем-то личным. Иногда мы говорили громче обычного во время обеда в ресторане, так как нам нравилось наблюдать за смущением окружающих. Но дальше шуток это не заходило. Да и не могло зайти — по крайней мере, до сегодняшнего дня я был в этом уверен. Мы расценивали их исключительно как шутки, никто не видел в них и намека на что-то большее. А даже если бы и увидел, то мы бы дружно посмеялись и забыли бы. А теперь моя коллега, которую я, конечно, воспринимал не только как более опытного врача и как близкого друга, но и как женщину, раздевалась передо мной, а я и не думал о том, чтобы ее остановить. Напротив, я думал о том, что ей следует помочь. Но Ванессе эта идея не понравилась. Не понравилось ей и то, что я поднес руки к своему галстуку.

— Позволь, — попросила она. — Мне нравится это делать.

К реальности меня вернула мысль о том, что я нахожусь на работе, более того — ко мне вот-вот должен придти пациент. Я бросил взгляд на стоявшие на столе часы и убедился в том, что до его прихода у меня есть ровно пятнадцать минут. Их должно было хватить на то, чтобы достать необходимые документы и просмотреть — хотя бы для приличия — записи с прошлого сеанса. Но вставать мне хотелось меньше всего, и голова Ванессы, лежавшая на моей груди, заставляла меня думать о других вещах. В частности, о том, как я ненавидел секс в заранее ограниченных временных рамках.

— Ведь правда, это было лучше, чем кофе? — спросила у меня Ванесса.

— Нет, потому что мне нужно идти. И у меня затекла спина.

— Это было лучше, чем кофе.

Я попытался встать, но Ванесса взяла меня за руку.

— У тебя есть еще пятнадцать минут.

— Мне нужно просмотреть записи.

— Ты можешь просмотреть их, когда придет пациент. Кроме того, этот твой господин Макдауэлл вечно опаздывает. — Она подняла голову и посмотрела на меня. — И, кроме того, я хочу еще.

— Я тоже, дорогая, но я на самом деле должен идти. — Я поцеловал ей руку. — Мы обсудим это за обедом.

Ванесса смотрела на то, как я одеваюсь, но вставать не торопилась.

— Как поживает депрессия господина Макдауэлла? — спросила она.

— Ему лучше.

— Рада слышать. — Она потянулась и приняла более удобную позу. — Если так, то, может, ну его, этот скучный сеанс психоанализа? Я не буду одеваться и подожду вас обоих тут.

Я на секунду отвлекся от завязывания галстука, оторвался от изучения своего отражения в зеркале и посмотрел на нее.

— Ты уверена, что у тебя ничего не случилось?

Ванесса пожала плечами.

— Что же, я для разнообразия не могу хотеть мужчин? — Она сделала паузу. — Или двух мужчин? Кстати, ты сегодня вечером свободен?

Я снова принялся за галстук.

— Если ты хочешь знать мое мнение, то нам не стоит увлекаться.

Она повернулась на бок, оказавшись лицом ко мне, и легла, подперев голову рукой.

— Почему?

— Потому что… ты сама знаешь ответ на этот вопрос, Ванесса.

— Так, значит, ты свободен?

Я вернулся домой в начале восьмого. Можно было остаться в клинике еще на час, потому что я так и не закончил разбирать скопившиеся за время моего отсутствия бумаги, но работать я не мог — у меня все валилось из рук. Мысленно я раз за разом возвращался к событиям сегодняшнего утра и не понимал, как это произошло. И, самое главное, почему это произошло. В какой-то момент я пришел к выводу, что такое развитие событий можно было предвидеть. Когда-нибудь мы с Ванессой после трудного рабочего дня могли заказать столик в ресторане, потом пойти в какой-нибудь клуб и продолжить вечер там, а закончить его у меня или у нее дома. Закончить так, как обычно заканчивают вечер двое одиноких людей, пусть и коллег, которые никому ничего не должны. На следующее утро мы, как всегда, улыбались бы друг другу и обсуждали бы рабочие вопросы — ведь после моего дня рождения между нами ничего не изменилось, а, может, мы даже стали еще ближе и начали доверять друг другу еще больше. Но чтобы позволять себе то, что мы позволили сегодня, да еще на рабочем месте и с утра, когда мы оба знали, что в такой час у нас обоих больше всего дел?

Сегодня я мог сосредоточиться на чем угодно — но только не на работе. Я с уверенностью мог сказать, что этот день прошел зря, и думал о том, что было бы нечестно брать с пациентов деньги за сегодняшние сеансы. Я терял нить их рассказов, переспрашивал, а один раз даже назвал одного пациента именем другого. Мою неуравновешенность можно было объяснить результатом напряжения последних дней, но в таком случае я уже должен был быть спокойным как удав, потому что если что-то и позволяло мне расслабиться, то это секс. А вместо этого я каждые пять минут смотрел на часы, как восемнадцатилетний мальчишка, ожидающий свою первую девушку в пустом родительском доме, и проклинал все на свете, потому что стрелки двигались непросительно медленно.