— А что ты будешь делать, если я откажусь?

— Я избавлюсь от Саймона без твоей помощи. Но не смогу пообещать тебе, что ты останешься в стороне.

— И что же ты предлагаешь? Может, я должен его убить?

Она сделала пару затяжек и стряхнула пепел.

— Этого я не говорила. Но ты умеешь находить общий язык с людьми. — Она полуобернулась ко мне, но так, чтобы я не видел ее лица. — Как поживает Адам? Вы до сих пор вместе?

Я сложил руки на животе и принял расслабленную позу.

— Мы никогда не были вместе. У меня другие предпочтения.

— Ах да, я забыла. Вы просто это не афишируете. Кстати, зря, это сделало бы вам неплохую рекламу.

— Я не нуждаюсь в такой рекламе.

— Ну конечно. А еще у вас чистый и абсолютно законный бизнес. Что может быть честнее, чем продавать людям их же пороки?

— В этом плане он мало чем отличается от твоего бизнеса.

Она снова повернулась к стене.

— Ты знаешь, недавно я вспоминала о тебе и думала, что мы могли бы стать отличной парой. Даже если учесть, что мы расстались в не очень хороших отношениях. Сейчас, наверное, ничего не изменилось?

— Кроме того, что ты отдалилась от моей постели еще километров на сто? Нет, все осталось прежним.

— Жаль, очень жаль. Тебе хватит недели для того, чтобы взвесить мое предложение?

— Я уже дал тебе ответ, Изольда. Я не собираюсь заключать с тобой никаких сделок.

Она сделала последнюю затяжку и потушила сигарету.

— И все же я даю вам неделю, доктор. А потом я загляну к вам в клуб. Я давно там не была.

— Мадемуазель позволит поцеловать ей руку на прощание или останется неприкосновенной до конца?

Изольда, не поворачиваясь, протянула мне руку. Пару секунд я недоумевал — впервые на моей памяти она носила дома перчатки, и не тонкие, а из плотной ткани, после чего наклонился и поцеловал ее пальцы.

— Приятного вам вечера, доктор, — сказала она. — Идет дождь — будьте осторожны за рулем.

Глава четвертая

Изольда

2010 год

Треверберг

Я устало вздохнула и, положив голову на спинку кресла, прикрыла глаза.

— Только не переусердствуй, — сказала я Биллу, который снимал с меня туфли. — У меня могут остаться синяки.

— Ты доверяешь мне свои дела и свои деньги, но так волнуешься за свои ноги? Я не в первый раз делаю тебе массаж.

— И не трогай мозоли. Эти туфли меня доконали. Я уже пожалела, что купила их. Может, вернуть обратно в магазин?

Билл не рассуждал на темы, в которых ничего не смыслил, а поэтому он промолчал и занялся делом.

Я вернулась из Мирквуда три дня назад, но до сих пор не могла настроиться на рабочий лад. За проведенное там время я успела привыкнуть к вечерним платьям и неброским повседневным нарядам, и вновь надевать деловой костюм было непривычно. Компаньон Вивиана задержался в Англии, а скопившиеся за это время проблемы не позволяли мне оставаться в Мирквуде. Хотя я была бы не против продлить незапланированный отпуск.

С такими мужчинами, как доктор Мори, было удобно заводить курортный роман: ни к чему не обязывающий секс и легкое расставание, а при случайной встрече после — еще пара ни к чему не обязывающих ночей, приятное времяпрепровождение и ностальгия по теплым летним дням. При одном взгляде на него было понятно, что в его любви к женщинам есть что-то порочное, и это что-то до добра его не доведет, но Вивиана, судя по всему, это не беспокоило.

Сложно было сказать, что притягивало к нему женщин: внешность (выглядел он для своих почти сорока великолепно — ему позавидовал бы любой ровесник), вышеупомянутые свободные взгляды на отношения, интеллект или откровенная, но неизменно вежливая манера общения. Лично мне казалось, что его секрет заключается в глазах. В холодных темно-синих глазах, которые начали говорить еще задолго до того, как он впервые задумался о том, чего он хочет от женщин и чего они хотят от него. И плохо приходилось представительнице прекрасного пола, которая смотрела в них и видела там намек на чувства. Особенно если этого намека там не было, и он являлся плодом воображения романтичных особ.

Вивиан был младше меня, пусть и ненамного, и я успела повидать больше, чем он. Это можно было сказать и о жизненном опыте в целом, и о любовниках в частности. Воспоминание о последнем мужчине, которому удавалось превратить мое тело в музыкальный инструмент и сыграть на нем любую мелодию, даже ту, которая казалась невозможной для исполнения, давно стерлось из моей памяти. Я ожидала от Вивиана всего — но только не того, что он напомнит мне, что это за ощущение.

По вечерам до ужина мы прогуливались у реки, и, когда я подняла эту тему, он сказал мне, что просто любит делать из пороков культ, но, на мой взгляд, не совсем точно отразил суть происходящего. Несмотря на то, что женщины в его постели менялись каждую неделю, он считал секс не развлечением и не чем-то вроде спорта, а отдельным видом искусства. И занятие этим искусством подразумевало постоянный поиск новых чувств, оттенков и граней — иначе в нем не было смысла.

Я мысленно возвращалась к тому вечеру в кабинете, когда мы остались наедине, а потом вспоминала нежное, почти невесомое прикосновение его рук к своим плечам и просьбу отдать ему плащ, когда мы несколько часов спустя пришли к нему домой. Странно было думать о том, что эти руки принадлежат одному и тому же мужчине — и что их прикосновения могут вызывать такие разные эмоции. Мое тело отлично помнило происходившее — оно незамедлительно отреагировало сладкой дрожью и сосредоточившимся внизу живота теплом. Я приподняла голову и посмотрела на Билла. Вероятно, он прочитал в моем взгляде слишком многое, и оторвался от своего занятия.

— О чем ты думаешь? — спросил он.

— Разумеется, о тебе, милый. Ты видишь в этой комнате кого-то еще?

— Не припомню, чтобы ты когда-то думала обо мне с таким выражением лица.

— Просто я соскучилась. Я могу позволить себе минутную слабость?

Билл подарил мне очередной подозрительный взгляд и снова принялся массировать мои ступни. Я вернулась было к приятным мыслям, но лежавший на расстоянии вытянутой руки от меня сотовый телефон чуть слышно зажужжал — во время перерыва я обычно отключала звонок. Вряд ли можно было придумать что-то более неуместное, чем посланное доктором Мори сообщение следующего содержания: «Надеюсь, ты не расценишь это как издевательство, но с добрым утром. Желаю тебе приятного дня». Я знала, что мой рабочий график «немного» отличается от его рабочего графика, но посылать подобные сообщения в два часа дня — это чересчур.

— Это Юлия? — поинтересовался Билл, не поднимая глаз.

Я нажала пару кнопок и удалила сообщение, после чего вернула телефон на стол.

— Можно сказать и так.

— Нет, так дело не пойдет.

Билл поднялся и взял со спинки второго кресла пиджак.

— Ты можешь объяснить мне, что происходит? — спросил он.

— Мне пришло сообщение. Тебе когда-нибудь приходили сообщения, Билл?

— Да. Но зато я не могу понять, что с тобой происходит. Эта идиотская улыбка не сходит с твоего лица с тех самых пор, как ты вернулась из Мирквуда! Только не надо мне рассказывать, что ты улыбаешься потому, что все в деловом плане сложилось удачно!

Я посмотрела на него и поморщилась. У меня не было желания оправдываться, но подробный рассказ о путешествии казался мне плохой идеей. Между тем, Билл ждал ответа. Он стоял напротив меня, нацепив лицо обиженного до глубины души любовника. Это лицо получалось у него лучше всего. Как и все варианты обиженных лиц. Из него вышел бы отличный актер — его холерический темперамент к этому располагал.

С Биллом мы познакомились около семи лет назад. Тогда это был не Билл, а Уильям Барт, молодой (ему едва перевалило за двадцать), амбициозный и неотразимый юрист, перед которым не могла устоять ни одна женщина. Несмотря на молодой возраст и практически полное отсутствие опыта, он оказался профессионалом своего дела. После того, как я уволила своего бухгалтера, Биллу пришлось приняться за решение финансовых вопросов, а через некоторое время я сделала его своим компаньоном. И ни на секунду не усомнилась в правильности этого шага.