В катер хлынула вода. Но экипаж полузатопленного судна сумел довести его до ближайшего причала. Но тут по катеру ударил немецкий пулемет. Парторг батальона старшина первой статьи Сергей Колот метким броском гранаты уничтожил огневую точку противника, десантники спрыгнули на берег, а катер скрылся под водой.

130 десантников во главе с Ботылевым атаковали клуб портовиков и выбили оттуда немецкие портовые команды.

Но овладеть трехэтажным зданием управления Новороссийского порта десантники не смогли. Гитлеровцы встретили их сильным пулеметно-автоматным огнем. Были тяжело ранены помощник начальника штаба батальона лейтенант Рыбнев и его ординарец матрос Иващенко. Фашисты схватили их, облили керосином и заживо сожгли.

Гитлеровское командование решило выбить десантников из клуба портовиков. Атака следовала за атакой. В нашем строю оставалось 40 десантников, тут же лежали 90 тяжелораненых.

Фашистские танки стреляли по клубу прямой наводкой. Из окон, дверей, из всех пробоин и дыр в стенах и потолке валили дым, пыль, огонь. Казалось, что ни один человек не уцелеет в этом аду.

Но вот танки прекратили огонь, и со всех сторон, раскрасневшиеся от обильной выпивки, с дикими воплями вражеские солдаты устремились к клубу. Вот они уже приблизились к нему на расстояние 30... 20... 10 шагов. Из окон, дверей, с крыши в гитлеровцев летят гранаты, раздаются короткие и длинные очереди автоматов и пулеметов. Но враг наседает, лезет в окна, двери. Сраженные меткими выстрелами фашисты виснут на подоконниках, падают на пол. Ботылев с автоматом в руках бросается от окна к окну, помогая огнем' то одной группе бойцов, то другой, подбадривает товарищей, увлекает их своим примером. Отбита первая, вторая, третья, пятая атаки, а фашисты все лезут и лезут, не считаясь ни с какими потерями. У десантников на исходе патроны, кончились гранаты, в ход пошли приклады автоматов, кинжалы. Ботылев по рации вызвал огонь нашей артиллерии на себя. Батарея Солуянова без промедления открыла огонь. Снаряды с треском и грохотом рвались вокруг здания клуба, разметая роты фашист-ких автоматчиков. Сразу же было подбито три немецких танка, остальные десять, видя, что прорыв не удался, поспешили отойти от клуба.

Один танк все же вплотную подошел к клубу, расстреливая нас в упор. Тогда главстаршина Николай Кириллов выпрыгнул в окно, сбоку подполз к танку и двумя последними гранатами подорвал его.

Два танка подорвал комсорг старший матрос Владимир Колесников.

В сумерки гитлеровцы тягачами оттащили подбитые машины.

Отлично действовал снайпер Филипп Рубахо. Ко дню высадки десанта на его счету было 270 убитых гитлеровцев. В боях за Новороссийск он довел свой счет до 346. Его ранило в обе ноги, но он продолжал бить по врагу. Парторг роты Борис Беньковский корректировал стрельбу снайпера, помогал ему в выборе цели. Накануне освобождения города на втором этаже, где находился снайпер, разорвался снаряд и Рубахо был вторично ранен, на этот раз тяжело.

За мужество и героизм, проявленные в боях заНовороссийск, Филиппа Рубахо представили к званию Героя Советского Союза. Но Указ о присвоении этого высокого звания уже не застал его в живых, он скончался в госпитале.

ПЯТЬ ДНЕЙ И НОЧЕЙ

От близкого разрыва вражеского снаряда мотор баркаса, на котором находился я, заглох. Теперь он двигался по инерции, раскачиваясь на волнахот бесчисленных разрывов мин и снарядов.Всевокруг затянуло дымом и гарью, тысячи фонтановподнимались над гладью Цемесской бухты.

С большим трудом удалось запустить мотор.Бухту все больше и больше заволакивал густойедкий дым.Дышать стало тяжело, слезились глаза.

Помкомвзвода старшина первой статьи СергейФотин, обращаясь к мотористу, сказал:

— Давай, браток, жми на всю железку...

Но куда держать путь? Все кругом в дыму, невидно никаких ориентиров.

Баркас с полного хода врезался носом в берег.Слева били вражеские пушки,справа в упор стреляли автоматы,захлебываясь строчили пулеметы.

Огонь прижал нас к берегу у самой кромки воды. Впереди в нескольких десятках метров во всюглотку орал вражеский корректировщик. Снаряды и мины ложились все ближе и ближе к нам, вот-вот накроют.В небо взвились осветительные ракеты.

Лычагин заметил впереди огромную воронку от крупной авиабомбы и крикнул:

— Всем — туда!

В один миг мы оказались в воронке, залегли у верхней ее кромки. Вражеский корректировщик до хрипоты продолжал орать в телефонную трубку.

Мины и снаряды ложились все ближе и ближе к нам.

— Кость бы ему в горло, этому фашисту,— выругался Лычагин.

В этот момент мина угодила в самый центр глубокой воронки, обдав нас грязью.

Анатолию Голимбиевскому оторвало обе ноги. Ранен был Фотин. Осколок зацепил и меня.

—Лежать тут нет смысла,— сказал Фотин.— Ты, Лычагин, продвигайся со своим отделением к цемзаводу «Пролетарий», а я с отделением автоматчиков буду пробираться к электростанции.

При свете ракет мы увидели проволочное заграждение. Видимо, в его основании были замаскированы мины.

Как тут быть?

Иван Прохоров поднялся и предложил:

—Я рискну, ребята. В случае чего — считайте, меня коммунистом.

Перед десантом он подал заявление о приеме в партию.

Прохоров подбежал к проволочному заграждению, поднял руку — ив тот же миг раздался оглушительный взрыв. Взрывная волна приподняла Прохорова и бросила на землю.

Мы замерли, потрясенные случившимся. Ценой жизни Ваня спас нас. В проволочном заграждении ясно обозначился проход.

— За мной! — крикнул Лычагин.

Мы благополучно проскочили через проход.

Распоряжение помкомвзвода Фотина было правильным. В населенном пункте, где приходится драться за каждый дом, надо действовать мелкими группами.

От камня к камню, от стены к стене, где ползком, где короткими перебежками, а то и просто ведя огонь по вспышкам вражеских автоматов, подавляя гранатами вражеские пулеметы, наше отделение в составе шести человек упорно пробивалось к цемзаводу «Пролетарий».

На рассвете мы оказались в небольшом помещении с высокими стенами, где вместо крыши и потолкависела металлическаярешетка.

—Вот где тишь и гладь да божья благодать, — проговорил Лысов.— Четыре стены и одна дверь, если фрицы заблокируют ее, то более надежной клетки для нас не подыскать.

— Что-то, братцы, у меня появилось желание затянуться дымком,— сказал Копотилов и полез в карман за махоркой.

Вдруг Соболев предостерегающе поднял палец и тихо сказал:

— За переборкой кто-то есть.

Все насторожились, прислушались.Среди грохота боя до нас доносилась немецкая речь.

—Ну, у тебя ж и слух, Коля, только слушать, как трава растет, — вполголоса заметил Максимов, обращаясь к Соболеву.

—Так он же у нас на эсминце был лучшим сигнальщиком. Бывало, приборы молчат, а Коля уже докладывает: «Слышу шум вражеских самолетов!»И всегда безошибочно,— сказал Лысов.

— Понятное дело, глухаря сигнальщиком не поставят, — деловито произнес Копотилов.

— Да, нас, комендоров, глухарями называют,и не зря, — продолжал Копотилов. — Вот и сейчас все вы слышите какой-то разговор,а я хотя бы что, ничего не улавливаю.|

Вдруг над нашими головами на металлической решетке рванула граната.

— Вот теперь и я слышу, — шутливо заметил Копотилов.

— Случайно залетела, — сказал Лысов. Через минуту на сетке разорвалась вторая, потом третья гранаты.

— Это уже не случайно,— забеспокоился Лычагин. — Немцы знают, что мы здесь. Давайте сматываться отсюда. Я иду первым, остальные за мной с интервалом в несколько шагов друг от друга, а ты, Володя,— обращаясь ко мне, закончил командир отделения,— пойдешь замыкающим и в случае чего — прикроешь нас огнем.

Поплотнее прижав бескозырки, ребята выскочили из западни и побежали по длинному коридору. Я был замыкающим, то и дело оглядывался назад: не появятся ли у нас в хвосте вражеские автоматчики. Но они появились не сзади, а сбоку. Свинцовая очередь отсекла меня от остальных ребят. По выстрелам я определил, что стреляет не один автомат, а несколько.