– Ты не сможешь, – ответил ветер. – Не справишься один.

– Троих будет достаточно. Я найду Кукловода. И с нами будет сестра.

Прошло несколько минут – а может быть, часов или дней, прежде чем ветер спросил:

– Ты собираешься простить ее?

– Да, – сказал Лицемер, и личина, которую он носил, громко расхохоталась. – Да. Да!..

* * *

– У тебя есть еще один шанс ответить, – проговорил Эдрик, хмуро разглядывая пленницу. Оказываемое влияние – вся эта влюбленность и прочая чепуха – вызывало в душе тел-ан-алатрита обратный эффект. Он и так не был склонен доверять подозрительным пленникам в таком месте, а с учетом чувств, которые она в нем будила – еще меньше. – Или ты отвечаешь на мои вопросы, или я ухожу – и лежи тут в одиночестве всю оставшуюся вечность. Спрашиваю во второй и последний раз: кто ты?

– Мольвири, – не отводя глаз, ответила девушка.

Эдрик усмехнулся.

– Чудное имечко тебе дали родители.

– Мой родитель дал мне другое имя, – произнесла она. – Но тебе не обязательно его знать. Мольвири – имя, которым наградили меня вы.

– Кто «мы»?

– Вы, люди.

Эдрик некоторое время молча рассматривал ее лицо.

– И ты думаешь, я в это поверю? – Он улыбнулся.

– Это правда.

– Ну конечно! – Эдрик улыбнулся еще шире. – Белая Богиня, воплощение святости и чистоты, самая младшая и самая любимая дочь Солнца, заточена в недрах Слепой Горы. И ее охраняют бессмертные маги и демоны света, приставленные к Горе ее любящими братьями и сестричками – другими Солнечными Князьями. Что и говорить, это чертовски похоже на правду.

– Это и есть правда.

– Придумай что-нибудь поубедительнее.

– Я не знаю, как тебя убедить.

Эдрик опять улыбнулся.

– Ты довольно прямолинейна. Значит, ты хочешь меня убедить. Интересно, зачем?.. Хм, дай-ка подумать. – Он сделал вид, как будто его только что посетило озарение. – Наверное, затем, чтобы я освободил тебя, правда?

– Да, – бесхитростно сказала она. – Ты должен освободить меня.

Эдрик с улыбкой покачал головой. Отвернулся. «Надо выбираться отсюда, – подумал он, разглядывая дыру в потолке, через которую они с лже-Фрембергом проникли в это помещение. – От этой “богини” правды все равно не добиться...»

– И почему это я «должен» тебя освобождать? – подходя к поближе к отверстию, бросил он.

– Потому что так предсказал Хелах Первый Освобожденный.

Эдрик замер. Обернулся.

– Твоя осведомленность о том, кто я, поражает, – произнес он, снова подходя к возвышению в центре комнаты. – Но ты зря думаешь, что я куплюсь на это. Возможно, ты каким-то образом проникла в мою память и утащила это имя, возможно – умудрилась прямо отсюда подслушать наш разговор с Льюисом... или с Фрембергом. Еще вероятнее – тебе успел передать знание о том, кто я такой, тот демон, который меня сюда притащил... Кстати, как его имя, не подскажешь?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Эдрик решил, что с этим существом стоит быть терпеливым.

– О демоне, который жил внутри моего приятеля, Льюиса Телмарида, – он уселся на край ее ложа. – Когда Льюис прошел Мост, демон обрел самостоятельность. Однако, похоже, что самому по себе ему существовать довольно неуютно, и позже он вселился в бессмертного, который приставлен твоими «родственничками» для того, чтобы тут следить за порядком. В личине Фремберга он привел меня сюда и хотел, чтобы я помог ему убить тебя. По крайней мере, он говорил, что хочет. Вместо этого я прикончил его самого – не люблю, когда со мной играют нечестно. Ты по-прежнему будешь делать вид, что не понимаешь, о чем речь?

– Теперь понимаю, – сказала она. – Хелах предсказал это...

– Ну хватит уже!

– Хелах предсказал, что я буду пленена своими братьями и много лет проведу в заточении. Он предсказал, что мою жизнь спасет один из его учеников, и он же освободит меня. Это произойдет перед самым концом времен, когда Отец Лжи и Мать Демонов воскреснут из небытия и заключат мир, позабыв свои прежние разногласия. Тогда они явятся в мир людей во плоти и возгорится последняя война – война между землей и небом...

Эдрик улыбнулся.

– И это все предсказания твоего «Хелаха»?

– Да, – солгала девушка. На самом деле, было еще одно, но сейчас оно казалось ей абсолютной дикостью. Хелах предсказал, что у нее и того, кто освободит ее, родится сын. Но, глядя на человека, который ее пробудил, она не могла поверить в то, что он станет когда-нибудь отцом ее ребенка. Он вел себя отвратительно. В глаза называл то, что она говорила, ложью. Посмеивался над ней. Угрожал. Заставлял ее ощущать зависимость от своих сиюминутных прихотей. Да что там – он чуть было не ушел, не бросил ее тут одну!

С другой стороны, она никогда по-настоящему не доверяла предсказаниям Хелаха. В конце концов, он был всего лишь человеком, хотя и необычным. Кое-что сбылось, это правда. Но вовсе не обязательно, что сбудется все.

– Ну, о воскрешении Темных Князей мне ничего не известно, – ухмыльнулся Эдрик. – А что касается «предсказаний» на мой счет – я не услышал ничего, кроме того, что перед тем я сам же тебе и сообщил. Исключая освобождение, конечно. Но даже если бы ты сумела убедить меня в том, что такие предсказания были сделаны на самом деле – а не выдуманы тобой минуту назад, – это ничего не меняет. Я не верю в судьбу, и имя основателя нашей Школы значит для меня не больше, чем кличка последнего раба на невольничьем рынке. Что, если я просто уйду – прямо сейчас? Какова тогда будет цена всем этим «предсказаниям»? Тебе стоило бы найти способ получше убедить меня в том, что ты – белая овечка, а не ссылаться на пророчества. Ничего я не ценю выше своей свободы. Чем больше ты будешь убеждать меня в том, что я что-то «должен» для тебя сделать, тем сильнее будет крепнуть во мне желание сделать что-нибудь другое – но только не это.

– Тогда тобой легко управлять, – возразила она. – Нужно лишь говорить тебе обратное тому, что я хочу на самом деле...

Эдрик рассмеялся.

– Боюсь, так тоже не получится. Как видишь, я еще не ушел, а сижу тут и болтаю с тобой.

– Ты мне не веришь, – грустно сказала она. – А я не знаю, как убедить тебя, что я не лгу.

– Да, не верю, – согласился он. – И не представляю, как бы ты могла меня убедить. Но давай-ка допустим на минуту, что твои «предсказания» верны. Я не горю желанием увидеть конец света. А если ты будешь освобождена перед концом, значит... мне ни в коем случае не нужно тебя освобождать. Тогда и конца света не произойдет. Если предсказание верно, конечно.

– Послушай, – сказала она. – Я не хочу с тобой спорить. Я тоже не верю в предзаданность событий. Что-то мы можем изменить – в границах наших возможностей. Но мы не можем изменить все. Если Последовавшие за Темным Светилом вырвались на свободу... ты не остановишь конец света, просто оставив меня здесь.

– Но если я оставлю тебя здесь, значит, предсказание не верно – по крайней мере, в этой части, – парировал Эдрик. – А если оно неверно в одной части, то может быть неверно и в другой. С чего бы мне верить в то, что Последыши освобождены?

Девушка долго не отвечала.

– Расскажи мне о демоне, который хотел меня убить, – наконец произнесла она.

– Я уже все рассказал.

– Ты сказал, что на какой-то момент он обрел самостоятельность. Как он выглядел?

Стоило Эдрику упомянуть о клюке и маске, как она тут же его перебила:

– Это Лицемер. Неужели ты до сих пор этого не понял? Неужели во всей Сальбраве может отыскаться другое существо, способное использовать сущность бессмертного как перчатку, надеть его лицо – как маску поверх своей собственной маски? И после этого ты говоришь, что ничего не знаешь о воскрешении детей Горгелойга? Ты слеп.

– Возможно, – сказал Эдрик. – А возможно, и нет. Мне неизвестны ни имена всех обитателей Сальбравы, ни их способности. Если этой способностью обладает Лицемер, не исключено, что ею может обладать еще кто-нибудь. Но допустим, ты права. Как отсюда следует то, что ты – та, за кого себя выдаешь? Этот... демон... когда он вселился в Фремберга, сказал, что ты – демоница, фаворитка одного из Последовавших.