Сообразил: соседка через стенку, коллега по группе, очень

симпатичная блондинка-тихоня. Мгновение – она сверху на

мне…

Ой! И сейчас аж в дрожь кидает! Не согрешил, потому что

струсил, померещилась на пьяную голову провокация. Нежно,

ласкаво нашептал, что понравилась с первого взгляда, что все

фиксируется дежурной, поклялся объязательно встретиться в

Оренбурге.

Перед уходом долго искала халат на полу, потом, на

коленях, положив мне голову на грудь беззвучно плакала.

Быстро организоваться на свидание не вышло. А когда

пришел к ней на работу, сказали, что она скоропостижно

скончалась.

ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ

И вроде ничего у нас небыло, даже не помню имени, а

камень в душе ношу.

В Оренбурге пережил горбачевский «сухой закон». Что

можно сказать по этому поводу? То, что мы с друзьями его не

почувствовали. Думаю, многое зависело от местной власти.

Молва доносила «ужастики» из других регионов, а я кроме двух

случаев стояния на морозе, в длиннющей очереди за «пойлом»,

ничего сверхъестественного припомнить не могу. Да и само

стояние было визвано не желанием срочно выпить, а какими-то

непредвиденными обстоятельствами. Следует отметить, что даже

эпизодическое слияние с родственной по духу массой рождает

ситуации, невозможные в компании «идейных противников».

Так вот, стоим мы, притопывая, прячась друг за друга от

ветра (мороз с ветром в Оренбурге – страшная вещь), сквозь зубы

матеря власть. Маленький мужичек в побитой молью

каракулевой шапке с опущеными «ушами» оценивающе

посмотрев на меня приблизился:

- Слышь, братан, пойдем «бахнем» для сугрева. Сам не

могу.

- Куда?

- Да вот за магазином, со двора, в подъезд.

- Ну, пошли.

Зашли в подъезд пятиэтажки, спустились к закрытой двери

подвала.

- Держи, - вытащил из левого кармана пиджака «гранчак».

Правой рукой извлек из бокового кармана металлическую

емкость, похожую на лак для волос, над стаканом нажал на

распылитель. Белая пена в стакане превратилась в черную

жидкость. Протянул мне:

- Пей, не бойсь. Провереная штука, отвечаю.

Валерий Варзацкий

- Давай ты первый.

- Ну, как знаешь.

Двумя «заигравшими» руками опрокинул содержимое,

поднял на меня глаза, криво улыбнулся и съехал спиной по стене

прямо в лужу мочи под ногами. Я, акуратно переступив через

лежащего, вернулся в очередь. Через полчаса, не шатаясь,

пришел он, судя по всему ничего не помня.

Оренбург – лучшие годы моей жизни. Все складывалось,

прогрессировало, получалось. Пил много. Не ежедневно, как в

совхозе, но достаточно, чтобы не изменять себе, не превратиться

в противоположность.

Неизмеримо расширились география, интеллектуальный,

должностной уровень собутыльников. Если в провинции, в

гостинницах, в транспорте выбирать не приходилось то, прилетая

по научным делам в Москву и Ленинград сидел за столиками в

конспиративных

местах

с

директорами

научно

–

исследовательских

институтов,

архивов,

академиками,

многозвездными генералами.

Многих неприятно удивило, кое-кто не удержался от

злобных колкостей и прозрачных намеков, когда на защиту моей,

всего лишь кандидатской, диссертации, проходившей в Одесском

университете, прибыл, в качестве первого оппонента,

заместитель Самого «ГЛАВНОГО ИСТОРИКА» Советского

Союза?! Да еще в своей речи сказал, что «ГЛАВНЫЙ» знаком с

работой диссертанта…

Но ведь я никаких действий для привлечения к своей

персоне такого внимания со стороны «Небожителей» не

предпринимал. Просто выпивал с ними. Разве что тема вызывала

ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ

интерес. Вполне возможно. Диссертацию и сегодня, спустя 30

лет, активно продают в Интернете.

Да, все складывалось отлично, но гордыня и глупость

помешали. С должности и. о. доцента, за три месяца до выхода в

свет методички, недостающей для получения диплома

полноценного доцента, среди учебного года, преодолев

сопротивление парткома и ректора уволился. Уехал в Одессу и

неудержимо покатился вниз по лестнице успешной жизни.

Одесса - мачеха

Моя подруга, Таня Николаева, по-студенчески «Киса»,

знающая обо мне многое, как-то распекая меня за неправильную

жизнь (после пятидесяти лет мы поменялись ролями: раньше я ее

учил – теперь она меня…) бросила в сердцах, что все мои

проблемы не от пьянки, а от чего-то другого, что четко

сформулировать не смогла. Толи я плохой человек от рождения,

толи таким стал на старости лет.

Слова её привык не оспаривать. Может действительно

права – со стороны виднее. Но милая Киса никогда не знала

множества (все я не помню и сам) мелочей и деталей, в которых

присутствовал Змий (или Бес, если угодно) руководя моим

лишенным рассудка телом. Поэтому выношу на суд возможных

читателей вопрос: пянка или «что-то другое» сыграли главную

роль в том, что моя жизнь, по мнению окружения, не сложилась?

Пищи для размышлений будет достаточно, включая мелочи и

детали неизвестные подруге.

Тяжело, ввиду неожиданной смерти двоих друзей,

обещавших помочь, устроился в Институт связи. В следующем

учебном послали в Киев на шестимесячные курсы повышения

Валерий Варзацкий

квалификации. С моего университетского курса «повышалось»

трое. Человек 5-7 тоже были из Одессы. Одесситы, разумеется,

«заправляли».

Время было замечательное! Шел 1989 год. Свобода,

Независимость, Демократия ворвались в великолепные аудитори

курсов, словно холодный душ освежили наши хмельные головы.

В забитих до отказа холлах общежития смотрели по телевидению

Первый съезд Народных депутатов СССР. Сочувствовали

освистаному

академику

Сахарову.

Вопили:

«Смотрите!

Смотрите! Это наш однокурсник!», - когда с комментариями

выступал Глеб Павловский.

А пьянка? Как положено – каждый день. Или пили или

похмелялись.

«Одесса»

выпила

все

спиртные

запасы

«повышающихся» из социалистического лагеря. Поляки,

болгары, венгры попросили пощады. Дольше всех держался

вьетнамец, просивший меня за бутылку рисовой водки знакомить

его с большими украинскими слушательницами. Большие

женщины были его слабостью. Справедливости ради надо

отметить, что удовлетворял он их по высшему разряду. Все были

довольны, а одна, самая большая, за которую я получил две

бутылки, по секрету призналась: после вьетнамца – никого не

надо.

Я придумал неординарный метод добычи спиртного,

рассчитаный на любознательных, но не слабонервних.

Мой товарищь по комнате болел диабетом. Кололся сам.

Процедуре

предшествовал

ритуал:

кипячение

шприцов,

раздевание до трусов. Затем начиналось главное – введение

толстой иглы в ноги от колена до паха.

ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ

Пот со страдальца лился ручьями, когда он много раз

пытался, но не мог загнать иглу в окаменелые, бугристые

мышцы. Когда, наконец, находил нужный миллиметр, выдавить

инсулин из большего шприца за один раз не мог. Бросал шприц

торчащим в ноге, вытирал полотенцем пот, выкуривал сигарету и

продолжал давить. Не помню, чтобы дело обходилось одним

перекуром. Наоборот, нередко, вконец обессилев от неудачных

попыток на ногах, бедняга в отчаянии бил шприцом в живот!