В эпоху поздней республики в Риме не существовало никаких органов правопорядка. Чтобы потушить волнения и восстановить спокойствие на улицах, переполошившиеся сенаторы обратились за помощью к единственному человеку, который обладал достаточным авторитетом, чтобы собрать силы, необходимые для усмирения толпы. Таким человеком был не кто иной, как Помпей Великий — политик, к которому большинство сенаторов относилось с такой неприязнью и недоверием. Но когда от здания Сената остались только обугленные стены, аристократам пришлось поступиться гордостью и собраться в здании, примыкавшем к новому грандиозному театру из мрамора, построенному Помпеем. Трудно было найти лучшее место для встречи. Здесь сенатор Бибул предложил назначить Помпея Великого как наиболее достойного гражданина республики на новый пост единоличного консула, наделив его исключительными правами для подавления беспорядков в городе. Еще более удивительным было то, что Катон, наступая на горло собственной песне, обратился к своим коллегам с настоятельным призывом поддержать это предложение. Пусть неохотно, но он — лидер конституционалистов — протянул ветвь мира своему закоренелому врагу.

Их решение втайне обрадовало Помпея. Хотя до возвышения Цезаря ему приходилось выступать в роли народного героя, величайшего полководца Рима, негласного кукловода на выборах, он никогда не был вполне удовлетворен этим. В действительности, Помпею всегда хотелось признания и со стороны сенаторского большинства. Но у него имелось одно условие к сенаторам: от них требовалось признать его выдающиеся способности, «его особое положение» в республике. А это противоречило психологии сенаторов, задевало их, шло вразрез с их верой в равенство представителей римской элиты и желанием, чтобы властные полномочия имели ограничение в виде ежегодных выборов. Их предки основали республику, изгнав из Рима царей. Так с какой стати им заводить себе нового царя? К Помпею всегда относились с прохладцей. Но теперь перед ним приоткрылась дверь. Как же намеревался он распорядиться своим шансом?

Даже приняв вид человека скромного и непритязательного, Помпею не удалось обмануть некоторых своих проницательных современников, один из которых заметил: «Он имеет обыкновение думать одно, а говорить другое; он недостаточно умен, чтобы скрыть то, чего хочет».[34] Помпей принял командование, и вскоре его войска вошли в Рим. Через десять лет после невероятного, триумфального возвращения Помпея Великого с Востока, звезда его снова ярко загорелась на небосклоне. Означало ли это закат звезды его давнего союзника? Ответа на этот вопрос пришлось ждать недолго.

Пока Цезарь находился в зимнем лагере неподалеку от италийской границы, напряженно ожидая, что предпримет Помпей, новость о мнимом безвластии в Риме распространилась по Галлии с быстротой огня. Вожди галльских племен тайно собрались в лесной глуши. Основываясь на несколько приукрашенных и преувеличенных слухах о разброде и шатании в Риме, они задумали воспользоваться отсутствием Цезаря (он в это время находился на севере страны) и поднять восстание против римских захватчиков, пока те не пришли в себя. Времени на раздумья не было. Племя карнутов взялось выступить первым, и свое обещание они исполнили. Карнуты напали на поселение Ценабум и вырезали всех его римских жителей. Стоило другим племенам услышать эту новость, как они тут же собрали ополчение в поддержку карнутов. Из всех галльских племен вскоре выделились арверны, чей юный вождь возглавил общее восстание. Звали его Верцингеториг.

Через послов Верцингеториг заключил союз с сенонами, парисиями, кадурками, туронами, аулерками, лемовиками, андами и всеми галльскими племенами, жившими по атлантическому побережью. Были найдены необходимые средства, и благодаря им организована армия галльских воинов. Чуть позже Верцингеториг доказал, что помимо организаторских способностей он обладает решимостью, необходимой для наведения порядка в войсках. Борясь с трусостью, он не чурался отрезать уши, вырывать глаза и даже жечь всех, кто не встанет в строй. Как не без уважения отмечал Цезарь, «чрезвычайная энергия соединяется у него с чрезвычайной строгостью военной дисциплины».[35] Коротко говоря, Верцингеториг демонстрировал те самые качества, которые Цезарь и сам ценил выше всего — качества, присущие подлинному римлянину. Верцингеториг стал главнокомандующим объединенного войска галльских племен, и всего через несколько недель к восставшим присоединились племена Центральной и Северной Галлии.

Реакция Цезаря была молниеносной. Будучи отрезанным от легионов, находившихся на юге, он проскакал к ним по вражеской территории и сумел предотвратить немедленное нападение галлов, а затем двинулся назад на соединение с двумя другими легионами, стоявшими зимним лагерем на севере. То, что ему удалось стабилизировать ситуацию, особенно удивительно, если принять во внимание, что зима была в разгаре и Центральная Галлия утопала в снегу слоем в два метра. Реки стояли скованными во льдах, леса превратились в непроходимые дебри, заваленные снегом, а когда спали кусачие морозы и началась оттепель, с возвышенности побежали ручьи, которые моментально заболотили местность. Несмотря на все преграды, Цезарь успешно собрал свои войска воедино, и тут ему стало очевидно, что всеобщее галльское восстание сулит ему уникальную возможность раз и навсегда подавить сопротивление и усмирить Галлию навеки.

Держа это в уме, Цезарь наносил поражение за поражением союзным войскам под предводительством Верцингеторига. В ответ тот изменил тактику. Он решил не ввязываться в открытый бой с Цезарем, а попытаться взять римлян измором, уничтожив все пищевые запасы в городах, которые находились поблизости от них. Но решающим событием в этом противостоянии стала битва летом 52 г. до н. э., в которой Верцингеториг потерпел поражение и вынужден был отступить с войсками к городу Алесии.

Алесия располагалась на возвышенности, однако эта естественная преграда не удержала Цезаря от осады города, вокруг которого римляне возвели неприступную стену. Длина ее по периметру составляла целых 18 километров, а вдоль нее расположились двадцать три укрепленных редута и восемь лагерей. Вдобавок на восточной стороне были вырыты три рва, каждый примерно в 6 метров шириной и столько же глубиной. Цезарь приказал наполнить средний ров водой из двух рек, омывавших город с каждой стороны. Хотя после шести лет непрерывной войны выполнение земляных работ, возведение стен и сторожевых башен не являлось чем-то новым для натренированных солдат Цезаря, по сей день самый масштаб и смелость его замысла не могут не изумлять. Но и это было не все. Когда Цезарь узнал от галльских перебежчиков, что Верцингеториг ожидает подкрепления, он просто приказал построить вторую стену — параллельно первой, только лицевой стороной наружу, дабы предотвратить атаку с тыла. Эта внешняя стена была не менее 22 км длиной по периметру.

Надежно укрытый за городскими стенами, Верцингеториг решил не начинать атаку на римлян, пока не подоспеет подкрепление. Однако он понимал, что драгоценное время уходит. Запасов еды в Алесии должно было хватить всего на тридцать дней. С каждой новой неделей их приходилось распределять все экономнее. Когда они уже подходили к концу, а галльское подкрепление все не появлялось, на общем собрании некоторые вожди выступили с леденящим душу предложением: начать убивать и есть тех, кто слишком стар, чтобы вести войну. Верцингеториг выступил против этой идеи. Но теперь ему не оставалось ничего другого, кроме как вступить в открытый бой с врагом. И он сделал это. От исхода битвы з а -висит будущее Галлии, заявил он. Поражение будет означать одно: конец галльской независимости. Но, чтобы победить, необходимо было любой ценой направить все оставшиеся продовольственные запасы исключительно на нужды дееспособных воинов. Тогда он решил передать римлянам женщин, детей и стариков. Он знал, что Цезарю придется, приняв пленников, кормить их и таким образом лишать продовольствия римскую армию.