Корнелия, чей сын, покрытый славой, невредимым вернулся в Рим, просила Тиберия сопровождать ее на званые приемы и собрания в домах у представителей знатной элиты. Для карьерного развития молодому человеку было необходимо активно налаживать контакты в свете, перенимать военный опыт, общаясь с великими полководцами, например с Эмилианом, и с максимальной выгодой использовать завоеванный в Карфагене знак отличия — «Стенную корону». Для молодого аристократа, жившего в Римской республике во II в. до н. э., слова «политическая карьера» означали совсем не то же самое, что для современных политиков. Нахождение в должности не подразумевало никакой зарплаты. Не было ни восьмичасового рабочего дня, ни пятидневной рабочей недели. Все надежды на политический успех для римского аристократа были связаны с одним-единственным событием, которое можно уподобить узенькому окошку в большую жизнь, — ежегодными выборами на государственные посты.

Однажды добившись успеха на своем поприще, римский чиновник обнаруживал, что награды — слава, почет, авторитет, богатства — начинают течь к нему сами собой. Как следствие, выборы проходили в жесткой борьбе, тем более что на высших ступенях властной лестницы число магистратов сокращалось, соответственно попасть в их число становилось еще сложнее. Эмилиан уже достиг вершины. Теперь настала очередь Тиберия. Правда, поскольку сама Корнелия была склонна преуменьшать заслуги обоих своих сыновей, о ней пока чаще говорили как о теще Сципиона Эмилиана, нежели как о матери братьев Гракхов. Как бы то ни было, пока мать раздумывала над перспективами политического роста Тиберия, сам он куда больше интересовался дискуссией, развернувшейся в высших кругах Рима. Она касалась тех богатств, которые, как все прекрасно видели, хлынули в город.

Военные трофеи из Карфагена и Коринфа, налоги, собранные с новых провинций Сицилии и Сардинии, сокровища испанских копей — столь мощный приток денежных средств обеспечил процветание Рима. Город будто превратился в пчелиный улей: кругом кипела работа, а средства тратились без счета. Возводились новые верфи и рынки, было удвоено водоснабжение, новые здания строились одно за другим. И все же, несмотря на новообретенные блага, они достались далеко не всем слоям населения. В городе, который предстал Тиберию по возвращении, все заметнее становился разрыв между богатыми и бедными.

Рим тогда еще не был тем самым городом периода развитой империи, который прославился домами из мрамора, продуманными городскими ансамблями и поразительными колоннадами. Это был город крайностей и контрастов. Стоило Тиберию отойти от центра с его Форумом, храмами и другими центрами общественной жизни, оставить позади Священную и Новую дороги, как он запросто мог заблудиться в хаосе тесных улиц. Проходы были столь узкими, что верхние этажи и балконы соседних домов почти соприкасались, к тому же мусор и нечистоты выбрасывали прямо из окон. В самых бедных районах, прежде всего на Эсквилине, дома строили из глины и прутьев, в результате они получались шаткими и держались только за счет того, что поддерживали друг друга. Ничего удивительного, что они регулярно обрушивались или выгорали — пламя легко переходило с одного дома на следующий. Пепелище по соседству с храмом, нарядно подновленным на деньги какого-нибудь аристократа, было самой обычной картиной.

Несмотря на отвратительное качество домов, они еще были поделены на квартиры, причем люди нередко жили на чердаках, в подвалах и даже в хибарках на плоских крышах. В поиске новых жильцов владельцы домов писали на них соответствующие объявления, при этом цены за съем неуклонно росли. Те, кто не мог оплатить квартиру, кое-как устраивались в закутках и трещинах общественных зданий, под лестничными пролетами и даже в могильных склепах. Поскольку в дешевых домах со съемными квартирами не было кухонь, бедняки и рабы шли в многочисленные кабаки и харчевни, кишевшие людьми. Волнение вокруг не затихало ни на секунду, сопровождаясь шумом повозок, телег, паланкинов, лошадей. Поистине Рим в конце II в. до н. э. никогда не спал.

В огромном пульсирующем городе каким-то образом умещалась большая часть римского населения, приближавшегося к отметке в миллион человек. В то же время для аристократической элиты, в чьих кругах вращался Тиберий, Рим представал совсем иным. На переполненных, грязных улицах бедных кварталов атмосфера могла быть сколь угодно удушающей, но на Палатинском холме воздух был свеж и чист. Именно здесь, в этом закрытом для других районе с роскошными дворцами и садами, украшенными колоннадами, отдыхали богатые, исполненные честолюбивых помыслов горожане. Стиль, в котором были построены их резиденции, отражал веяния времени. Завоевания не только дали элите огромные богатства, но и открыли ее иноземному влиянию. Особенно сильное воздействие оказала греческая архитектура, поскольку римляне преклонялись перед древней греческой цивилизацией с ее искушенностью в научных и эстетических вопросах.

Находясь в самом сердце новой империи, Рим стал центром увлечения греческим искусством, быстро завоевавшим признание. Аристократы наперебой стремились украсить не только город, но и собственные дома новыми памятниками, храмами и портиками в греческом духе. Чтобы произвести впечатление на Фабиев, Клавдиев, представителей любого другого знатного рода, достаточно было показать эффектную стенную роспись в эллинистическом духе или элегантную мраморную статую, доставленную из Греции. Мать Тиберия произвела подлинную сенсацию, когда в наследство от дяди — Луция Эмилия Паулла, покорителя Македонии — ей досталась крупнейшая во всем Риме библиотека греческих рукописей.

Столь открытые проявления богатства и успеха таили в себе опасность. О н и не только подчеркивали общественное и политическое положение того или иного аристократа, но и подстегивали, стимулировали других. Например, когда Эмилиан вернулся с полей сражений, он мог потратить часть своих богатств на возведение нового величественного монумента, создание какого-нибудь роскошного произведения искусства или на то, чтобы упрочить свое влияние в политической среде, снискать расположение простых римлян. И это было началом другой эпохи, поскольку теперь остальным аристократам требовалось соответствовать новым стандартам, иначе им грозила утрата высокого статуса. И единственным способом сделать это были выборы в магистраты. Должность претора могла дать ее владельцу возможность обогащения за счет управления какой-нибудь провинцией. А получивший должность консула и вовсе «срывал банк». В его руках оказывалось управление армией, с помощью которой он мог нажиться на новых завоеваниях. Только получив должность, аристократы могли посостязаться со своими удачливыми соперниками, и только так можно было уравнять положение их родов. В борозду, проведенную родами Корнелиев Сципионов, Эмилиев Пауллов и Семпрониев Гракхов, предстояло вклиниться соперничающим с ними аристократическим семействам. Но уже к концу 140 гг. до н. э. эта соревновательность в отношении личного обогащения стала осознаваться многими как фактор, разъедающий нравственные устои республики.

По мере того как выгоды от управления огромными территориями стремительно возрастали, усиливалось и противостояние элиты в борьбе за посты и влиятельность. Чем больше их занимало преследование собственных интересов, тем равнодушнее они становились к обнищанию народных масс Рима. Разрыв между богатыми и бедными все увеличивался на фоне неравномерного распределения доходов империи. Стали звучать голоса, что алчность и эгоизм элиты будут только усугубляться и что чернь устроит мятеж, будучи не в силах вынести собственных лишений и из ненависти к богатым с их непомерными запросами. Другими словами, великая и благородная «вольная» республика стояла на краю обрыва. Она готова была разодрать себя изнутри. Но как могла сложиться такая ситуация?

Пожалуй, основным раздражающим и разделяющим общество фактором стало распределение земель. Во II в. до н. э. римская армия, в отличие от современных армий, не была профессиональной и не состояла на содержании у государства. Она представляла собой временное ополчение, составленное из римских граждан и жителей союзных италийских общин со всего Апеннинского полуострова. Участие в формировании армии являлось обязанностью римского гражданина, а когда Рим покорил Италию, эта обязанность была перенесена и на тех граждан, которые жили вне метрополии. Для службы в армии было необходимо соответствовать минимальным имущественным требованиям. Эти требования диктовались тем соображением, что обладание собственностью наделяет свободного гражданина определенными правами в общественной жизни республики и потому он должен защищать ее, служа в армии. В результате большинство в ней составляли мелкопоместные крестьяне.