Марион передала мне чашку, и больше мы к той теме не возвращались. Мы расстались на моем уже автоматическом обещании, что я позвоню. Я поехала к себе: приготовлю хороший ужин, продемонстрирую Рикки свои покупки. Проведем уютный приятный вечер. Никаких проблем, вдвоем.
Я сидела у газовой плиты — за последние несколько часов погода стала заметно холоднее — и смотрела новости по нашему маленькому телевизору. В кухне Рикки готовил кофе. Я была спокойна и счастлива.
«Ожидается прекращение теплой погоды. Идет более холодная волна». Я услышала эту новость без особого страха. Ведь уже декабрь, и квартира теплая. Завтра куплю теплый пуловер для Рикки, проверю запас детской одежды, той, что купила сама, и той, что подарили. Малышке придется быть один-два месяца с нами в одной комнате. Потом мы сможем переехать в дом, а там обязательно будет детская с розовыми стенами и красивыми занавесками.
Резко зазвенел телефон, разбивая мои мечты.
Не Марион же так скоро. Нахмурившись, я встала. Но Рикки опередил меня. Я услышала, как он пересек гостиную: «Я отвечу!»
Возможно, это отец или Мхэр, или даже Шейла. Я подождала, пытаясь догадаться по тону Рикки: терпеливо-сдержанный, если Марион; послушно-обаятельный — и он мог быть обаятельным, — если это Шейла; по-настоящему теплый, если это отец или Мхэр.
Какое-то время он не говорил, слушал. Может, кто-то из колледжа, я снова вернулась на место. Затем я услышала его мягкое, быстрое:
— Oh mais non! Et quand? Tu as le mйdecin?[13]
Medicin! Врач! Кто? Рикки перешел на быстрый, легкий, летящий разговорный французский, который мне был непонятен. Что-то с бабушкой или дедушкой. Я подошла и встала с ним рядом. В памяти возникла живая картина пожилой пары: бабушка у плиты, дедушка в саду. Его рука ерошила волосы таким типичным для него жестом. Рикки взглянул на меня, и его рот принял изгиб успокаивающей полуулыбки, но в глазах ее не было.
Наконец, на словах: «Oui, je viens!»[14] — он повесил трубку.
— Это бабушка, — сказал Рикки. — Ее увезли в больницу и не знают, насколько все плохо. Мне придется ехать.
— Конечно, — кивнула я, подавляя небольшое, эгоистичное беспокойство: через несколько недель мне рожать. — Я помогу тебе собраться.
Я оставила Рикки звонить в аэропорт. Бедная бабушка, мне так хотелось показать ей малыша. Ради бога, ругала я себя, она — крепкая старушка, рано списывать ее со счетов! Открыв ящик, я начала вынимать оттуда носки.
Рикки уезжал на следующее утро в семь часов, чтобы поймать первый возможный рейс. Осталось последнее взволнованное:
— С тобой будет все в порядке? Вернусь, как можно скорее. Буду звонить, — он нежно обхватил гибкими ладонями мое лицо.
— Конечно, со мной будет все хорошо, — успокоила его я. — У меня куча дел.
Пока я говорила, в голове зрел план, думаю, рожденный из-за эгоистичного страха ожидания в одиночестве, когда остается слишком много времени для беспокойства. Было яркое, красивое утро, хотя стало намного холоднее. Закажу такси, поеду в коттедж, разберу вещи в сундуке и туалетном столике, чтобы все уже было готово к приезду Рикки. Потом позвоню Марион и попрошу ее встретить меня и привезти домой. Рикки поедет в аэропорт на машине. Все равно мне уже трудно было управлять ею.
— Позвони Марион, скажи ей, что ты одна.
— Хорошо, — пообещала я. Потом он уехал, звук мотора все удалялся и, наконец, замер.
Я вернулась в квартиру. Движение, активная деятельность — вот что необходимо! На целый день, затем я вернусь вечером и займусь приготовлением и оформлением подарков в ожидании звонка мужа.
Я позвонила Марион. Она мне посочувствовала и обещала скоро приехать.
— Нет, не надо, — я рассказала ей о своих планах. Во сколько я там буду? — Где-то около двух. — В действительности мне хотелось быть там намного раньше, съесть бутерброд и выпить кофе. Мне очень нравилась Марион, но для меня было бы лучше поработать спокойно час-два, без суеты.
Положив телефонную трубку, я начала собираться. Теплую-теплую одежду. Я выглянула в окно. Утром у меня не было времени послушать прогноз погоды, но ветви высоких деревьев напротив окон гнулись от ветра, и нос флюгера на доме через дорогу стабильно указывал на север. Взглянув на небо, я увидела, что утреннее яркое солнце спряталось за тучей.
Глава 12
Такси заедет через полчаса. Уже приготовлен пакет бутербродов с сыром и термос кофе. Появилось небольшое чувство вины за то, что я, вместо того, чтобы волноваться о болезни бабушки, нетерпеливо ожидала — с примитивным, скорее инстинктивным желанием устроить дом — возможность начать разгребать вещи в том сундуке, полном белья. Самочувствие было прекрасное, все прошлые недомогания исчезли. Полагаю, я подчинилась предродовому инстинкту, подобно мыши, рвущей бумагу для постройки гнезда.
Я улыбнулась: все же смешно находиться во власти таких примитивных инстинктов, несмотря на современную цивилизацию. С благоговейным трепетом вспоминаю странное и радостное чувство при виде очертаний моего ребенка на экране монитора в больнице. Внезапно и очень сильно пнул в животе.
«Ну-ну, я знаю, что ты здесь. Тебе придется еще немного посидеть на своем месте». Я намотала провод на электрическую плитку и положила ее возле корзинки с едой. Мы оба должны быть сыты и в тепле; проверила, есть ли в сумочке номер скорой — на всякий случай. Не думаю, что у Марион есть этот номер телефона; странно, но она никогда меня об этом не спрашивала. Конечно, в коттедже нет телефона, но я же не останусь одна надолго.
Я натягивала на себя теплую одежду до тех пор, пока не стала выглядеть, как круглый меховой шар. Затем в дверь позвонил таксист в темно-синем теплом пальто и шарфе.
— Морское шоссе! — удивился он. — Там, где летние лачуги? Вот не думал, что кто-то еще живет там сейчас.
— Там, в конце, есть один каменный дом, — сказала я.
Шофер помог мне с сумками и быстро поехал по полупустым улицам. Дороги блестели, как начищенные. Надеюсь, первый снег не выпадет до дня рождения Рикки, до Рождества, до появления на свет ребенка в январе — нет, пожалуй, насчет последнего, я хочу слишком много.
— Достаточно холодно, чтобы выпал снег, — сказала я, следуя за своими мыслями.
— Пожалуй, — весело согласился таксист, наклоняясь назад, чтобы открыть мне дверцу. — Надеюсь, нет. У меня сегодня перегружен график, но к вечеру обещали.
К вечеру! Я не слышала сводку погоды, пока провожала Рикки. Так быстро! Не может быть, ведь всего несколько дней назад было так тепло.
То, как неуклюже я выбиралась из машины, привлекло внимание таксиста, и он догадался о моем положении, несмотря на ворох одежды,
— Подожди, дорогуша, — сказал он, выходя из машины. — Я возьму твои вещи.
Я расплатилась с ним у входной двери. Он колебался, оглядывая меня.
— Уж не собираешься ли быть здесь одна? Сейчас здесь, как у черта на куличках. Позвони нам, если захочешь выехать отсюда, но поторопись, слышишь!
— Нет, подруга заедет. Все будет в порядке. — Его забота была приятна; было ни к чему говорить, что здесь нет телефона.
Я наблюдала, как такси выезжало на тихое, пустое шоссе, и взглянула на серое небо сквозь голые ветви дерева у крыльца. Потом вошла внутрь.
Должно быть, я — глупая. Предположим, что снег действительно пойдет так скоро, и Марион придется совершить такую отвратительную поездку из-за меня? Да, но теперь уже поздно, ничего не поделаешь, надо заняться делами и быть готовой, как только она приедет. По тому, как выглядит небо, не трудно догадаться, что вскоре после трех станет темно.
Дом принял меня, смыкаясь вокруг, атмосфера прохладная — но совсем не враждебная. Я зажгла свет и включила электроплитку. Металлическая полоска нехотя разогревалась. Напряжение было слабым.