— Лоуренс ждет известий от адвоката, — сказала она. — На этом, я полагаю, будет конец.

Кэри огладил свою шелковистую бороду.

— А знаете, что я имел в виду, когда задал вам этот вопрос? Дело в том, что мне доставило бы огромное удовольствие принять вас у себя в доме. Вы можете поселиться тут на время — пока не уладите дела, или жить постоянно. Как угодно. Мы с Алисией живем очень уединенно, оторванно от мира, и нам обоим было бы просто полезно общаться с такими людьми, как вы, с единомышленниками. Правда ведь, Алисия?

— Дядя, ты же знаешь, что я «за»!

— Ну вот и хорошо! — Кэри потянулся за бисквитом. — Отличное печенье… Винни сама пекла…

Откусив от печенья и блаженно прижмурившись, Кэри добавил:

— А знаете ли вы, что означает Трекара на корнуэльском диалекте? Примерно как «Дом друзей»! Или даже как «Дом любви»… И фамилия Кэри тоже имеет сходное происхождение…

— Вы очень добры к нам, Гектор, — сказала Стефания. — Только боюсь, что Лоуренс сочтет неудобным принять такое великодушное предложение от вас…

Кэри развел руками:

— Ну, я считаю, что тут польза будет для обеих сторон, так что поговорите с ним, постарайтесь убедить… По-моему, для всех нас это было бы просто прекрасно!

— Мама, мистер Кэри предлагает нам поселиться здесь? — спросил Джильс у Стефании.

— Да, а что, тебя это предложение смущает, сынок?

Джильс покраснел как маков цвет и ничего не ответил.

В каюте лодки-дома сидел человек и читал книгу. Свет из окошка падал справа и прохватывал его седоватую шевелюру и серебристую бороду. Угловатые черты его лица даже борода не могла скрыть. Страшно изуродованная левая сторона лица не была видна, но ярко белеющие шрамы на коже все равно бросались в глаза.

Рядом на скамейке молодой человек приник лицом к окулярам микроскопа. На предметном стеклышке под объективом что-то было распластано. Большеголовый, грузный, коротко стриженный юноша все еще сохранял в лице детское обаяние.

— Бедняжка никак не утихомирится, — проронил парень, не отрываясь от микроскопа.

— Попробуй капнуть глицерина, — посоветовал бородач, поднимая глаза от своей книги.

Здоровенная рука удивительно ловко набрала в пипетку капельку глицерина и капнула на стеклышко под объективом. Широкое лицо вдруг расплылось в улыбке:

— Ага, вот теперь он уже поспокойнее… Похоже, это какой-то червячок…

— Тело разделено на сегменты? — строго спросил бородач.

— Ага.

— Голову можно различить?

— Да, тут есть голова…

— А тело разделяется на две части?

— Точно.

— А ножки? Есть ножки?

Юноша напряженно всматривался в микроскоп.

— Да, я вижу шесть ног, посередке, там, где грудной сегмент…

Научные термины парень произносил с особой гордостью и тщанием.

— Так значит, что это, а?

— Насекомое! Да, мне надо было пораньше сообразить, конечно…

— Ничего, тебе просто нужно побольше практики. А теперь попробуй определить — это взрослое насекомое, личинка или нимфа?

Наконец, научная проблема была разрешена и бородач снова принялся за свою книгу.

Стоял высокий прилив, и лодка неспокойно покачивалась, скрипя и постанывая. Неподалеку вдруг испуганно крякнула утка, потом залаяла собака.

— А здорово теперь стало, правда? — вдруг пробормотал парень.

— Что здорово?

— Ну, что мы снова зажили сами по себе. Она больше не станет к нам тыкаться каждый день и мешать…

— Заткнись, Слон!

Голос был резким, злым, и лицо юноши вдруг сморщилось от страха:

— Прости меня, Брайан, я не хотел… Сказал, не подумавши…

— Знаю, знаю. Не пугайся. Просто никогда не говори так, ясно? — и после паузы бородач добавил: — Сыграй мне что-нибудь, пожалуй…

— Сыграть?

— Да.

Парень выволок из-под скамейки аккордеон и, взяв несколько пробных аккордов, заиграл. Это была странная мелодия, словно он все повторял одну фразу на разные лады, пытаясь нащупать тему, а потом бросал и принимался за другую. Бородатый человек отложил свою книжку и, откинувшись в кресле с прикрытыми глазами, молча слушал. Мясистое лицо паренька было невероятно серьезным, сосредоточенным.

Поиграв минут десять, Слон отложил аккордеон.

— По-моему, пора ужинать.

— Ты прав, — медленно произнес бородач. — Теперь — здорово…

Глава седьмая

В кабинете у Уайклиффа собрался следственный «триумвират». Керси первым делом закурил сигарету, в ответ на что Люси Лэйн демонстративно распахнула окно во влажную тьму улицы… Уайклифф строго посмотрел на своих сотрудников, но вслух ничего не сказал.

— Ну что ж, самое время посмотреть, что мы заполучили.

Все трое держали перед глазами папки с копиями всех отчетов и свидетельских показаний, полученных к этому моменту. Они вяло перелистывали материалы, в надежде отыскать там источник для следственного вдохновения. Однако вдохновение не приходило.

Уайклифф чрезвычайно кратко и сухо поведал своим сотрудникам о своей беседе с Арнольдом Полом.

— Вы видите в папке листки с его показаниями. Вы легко заметите, что он здорово в них путается и сам себя загоняет в угол. Возможный мотив для него — это если Джессика действительно подметила или подслушала что-то, что могло подставить под удар Арнольда или его брата. В полицейских архивах они не значатся. Так что, если его брат и уголовник, то ему здорово повезло, а может быть, он жил раньше под другим именем.

— Может, они и не братья вовсе, — заметил Керси.

Уайклифф кивнул:

— Да, и тогда возникает много вопросов к Арнольду. Я говорил с Джоффом Коксом, он разбирается в финансовых аферах. Он хорошо знает Арнольда Пола и его банк, но никогда не слыхал о том, что у Арнольда есть брат по имени Филип. Против них никаких дел не велось, но Джофф обещал порыться в архиве, поискать что-нибудь о прошлой жизни этих названых братьев… А пока что я запустил в дом к Полу нашего Фокса, он снимет имеющиеся отпечатки и пошлет на сравнительную экспертизу.

Уайклифф повернулся к Керси:

— Ну, а что с другими показаниями? Я еще не просмотрел их…

Керси скорчил унылую гримасу:

— Тишь да гладь, ничего интересного. Почитаешь их, и начинает казаться, будто никакой женщины с размозженной головой в церкви не было. Никаких зацепок.

— А ты выяснил, почему у Винтера оборвалась карьера?

— Да, и слова «карьера оборвалась» просто мягко сказаны… В восемьдесят пятом году возникло подозрение о его сексуальных домогательствах к студентке. Это мне сообщил мой приятель из бристольской полиции. Приятелю стало об этом известно, потому что полиция провела расследование, но до суда дело тогда не дошло. Все казалось довольно сомнительно, да и девица не слыла монашенкой, прямо сказать, так что Винтеру позволили самому подать в отставку и тихо уйти. Девица и вправду была о-о-очень облегченного поведения, так что вполне возможно, что Винтер просто не понял ее сигналов и решил, будто она собирается отдаться ему прямо в аудитории… Не знаю. Может быть, она пыталась таким образом его шантажировать.

Люси Лэйн, мусоля свою папку, заметила в воздух:

— Если парень плохо понимает женские сигналы, то в нашем случае это может представлять интерес…

Керси пожал плечами:

— Тебе виднее, дорогая… В общем, эта история стоила несчастному идиоту его места.

— Как бы то ни было, это вовсе не исключает Винтера из списка подозреваемых, так что нам следует присмотреться к нему, — резюмировал Уайклифф. — Ладно. Насчет Гича мы уже все знаем, так что теперь твоя очередь, Люси. Расскажи-ка нам о сестре викария — Селия, что ли, так ее зовут?

Уайклиффу было тоскливо и скучно. Он прекрасно понимал, что весь этот рутинный обмен мнениями происходит только лишь затем, чтобы каждый из них не мучился с чтением всех материалов. Уайклифф не поощрял дискуссий во время таких слушаний. Только обмен информацией. Часто он повторял: «Иногда, выслушивая чужие мысли, я только сбиваюсь с собственных…» Но такое отношение к дискуссиям было скорее его защитной реакцией, чем авторитаризмом…