— Я был у себя наверху… Внизу, я слышал, мои родители разговаривают, и мне показалось, что они ссорятся. Потом мой отец вышел из дому — он всегда отправляется на ферму часов в восемь-полдевятого, так что, я думаю, столько времени и было. Я спускался по лестнице вниз, когда зазвонил телефон. Мамы в тот момент в большой комнате не оказалось, так что я взял трубку.

— Продолжайте.

— Говорил мужчина. Он не назвался, а просто попросил к телефону мисс Добелл. Я сказал, что ее нет дома, тогда мужчина спросил, как бы он мог с ней поговорить. Ну, я ему и сказал, что сейчас мисс Добелл должна быть в церкви. Он сказал спасибо и повесил трубку. Вот и все.

— Вы не узнали голос?

— Нет.

— А если бы услышали еще раз, смогли бы опознать?

— Не знаю. Не думаю… В общем, обычный голос; если Джессике звонили, мы часто отвечали на звонки, так что…

— У вас не было ощущения, что позвонивший мужчина был взволнован или разозлен?

— Пожалуй, нет.

— Я попрошу вас оформить это сообщение официально.

— Конечно, пожалуйста.

— Но прежде скажите мне: вы ведь заявили, что не любили мисс Добелл. Так?

— Да. Она была грубая женщина и плохо обращалась с моей матерью.

— А с вами и вашим отцом?

— Тоже, но особенно — с мамой.

Мальчишка был невелик ростом, тщедушен, светлые волосы коротко острижены, голова запрокинута назад из-за бифокальных очков. Держался он очень уверенно. Уайклифф решил завязать с парнем более обстоятельную беседу.

— Вы ведь раньше входили в Музыкальное Общество, но бросили, верно?

— Да, я им пришелся не по нраву.

— Слышал, что вы хотите сдать экзамены на уровень А и потом собираетесь в Оксфорд. Как думаете, получится?

— Если мне захочется.

— А что, вам может расхотеться попасть в Оксфорд?

— Не знаю.

— А вы любите какие-нибудь игры? Спортом занимаетесь?

— Ну, играю в шахматы. А всякая беготня меня не интересует.

— А в шахматы вы играете дома, с отцом?

— Нет, папаша слабоват по этой части. Иногда со мной играет мама, но шахматы все-таки не женская игра…

Ладно, подумал Уайклифф, пока тут не откопаешь ничего интересного. Он решил заканчивать.

— Спасибо вам, что пришли. Зайдите в соседнюю комнату, там запишут ваши показания.

Уайклифф чувствовал легкое разочарование от этой беседы. Но все-таки то, что рассказал мальчишка, может оказаться и полезным. Убийца вполне мог позвонить, чтобы убедиться, что Джессика уже в церкви. Вполне возможно.

Перед тем как отправиться к Полам, Уайклифф изучил карту масштаба 1:2500, то есть в одном сантиметре — 25 метров. Отношение Уайклиффа к картам было двойственным, с одной стороны, они представлялись ему неизбежным инструментом, но все-таки здорово обедняли его мир. Ему больше нравилось попадать в незнакомые места, никем не описанные, когда не знаешь, что будет за следующим поворотом или за ближайшим холмом. А здесь, на широком листе глянцевой бумаги, все мельчайшие тайны здешнего мирка были как на ладони и видны невооруженным глазом: вот деревня, вот река Тригг, церковь, тропинка вдоль берега реки, даже причудливая башенка, похожая на маяк.

Неудивительно, что люди помоложе взбираются на горы или отправляются исследовать Гренландию.

Лет сто назад в Мореске имелось всего несколько домов, включая Тригг-Хаус, церквушку и поместье Трекара. Потом стал расти соседний город Труро, и у людей появилась тяга выбраться из города, завести особнячок на селе, и в результате маленькая деревенька разрослась и потеряла прежний нетронутый облик. Хотя и сейчас тут было довольно приятно.

Самые престижные виллы располагались вдоль Черч-Лейн, на другой стороне от церкви. Особняк Арнольда Пола стоял в этом ряду, за высоким каменным парапетом, по верхнему краю которого были тщательно высажены цветущие кусты. Уайклифф добрался туда около десяти утра; все еще моросил дождь, но светлый перламутровый оттенок неба обещал скорое прояснение.

Поднявшись на крыльцо, он услышал из дома музыку — один из вагнеровских громокипящих пассажей. Названия Уайклифф не помнил. Позвонив в дверь, он довольно долго прождал, пока ему открыла пожилая Мэйбл, сухопарая, угловатая, строгая. Она сумела понять, чего ему надобно, то ли потому что кричал, то ли она умела читать по губам.

— Ну что ж, войдите.

Она провела Уайклиффа в большущую комнату, где все его органы чувств подверглись массированному звуковому шторму…

— Вам придется подождать, мистер Пол еще в ванной. Можете присесть, но ничего не трогайте! Он этого не любит.

Уайклифф поискал источник звука и обнаружил элегантный музыкальный центр, в одной из секций которого работал проигрыватель компакт-дисков, невинно подмигивая лампочкой, словно это не он устроил здесь такой невыносимый грохот. Две стереоколонки, стратегически разнесенные по углам комнаты, могли запросто вышибить у человека барабанные перепонки… Уайклифф тщетно поискал на панели тумблер громкости звука.

Тогда, в церкви, впервые увидев аккуратного, холеного органиста, Уайклифф решил, что имеет дело с самодовольным педантом в стиле викторианской эпохи. И сейчас его поразила небрежность обстановки и незамысловатый уют этой комнаты. На книжных полках вдоль стен хранились большей частью музыкальные пластинки, небольшая библиотека также была представлена в основном музыкальной литературой. Книги были распиханы как попало, вперемешку с дисками. На тех немногих участках стены, не занятых полками, помещались портреты композиторов, а на всякой пригодной поверхности обязательно пылился бюстик какого-нибудь великого музыканта.

Было абсолютно ясно, что в душе у Арнольда Пола царит музыка.

Если не считать болезненно-громких звуков, Уайклифф еще не начал нервничать, когда в комнате наконец появился хозяин. Арнольд Пол сегодня еще более обычного выглядел священником в мирском платье.

— О, мистер Уайклифф! Боюсь, что музыка была слишком громко включена, но мне, знаете ли, нравится слушать ее из ванной.

Пол вытащил откуда-то дистанционный пульт, и наступившая вдруг тишина ударила по ушам еще сильнее шума, словно гром «со знаком минус»…

— Ну вот… Так чем я могу вам помочь? — Арнольд Пол уселся в кресле, скрестил коротенькие ножки и стал «весь внимание».

— Я надеялся встретить тут и вашего брата.

— Моего брата? — огромное удивление на лице. — Но… Это невозможно, он уехал сегодня рано утром.

— Уехал? И куда же он направился?

Пол явно чувствовал досаду и раздражение от такого лобового вопроса, но постарался не показать этого.

— Он сел на поезд в семь двадцать до Лондона. Я отвез его в Труро рано утром, еще проснуться не успел толком…

— Он решил ехать внезапно?

— Ну, не совсем… — Пол расставил ноги и заговорил с нарочитым спокойствием: — Видите ли, мы с братом не очень-то хорошо уживаемся, и в последнее время у нас были всякие трения… На прошлой неделе наши отношения подошли к известной точке, и мы решили, что лучше нам вернуться к старому порядку вещей, когда мы с ним жили раздельно.

— Итак, куда же именно он отправился?

Пол был уже откровенно недоволен:

— Если вы спрашиваете у меня его адрес, я его не знаю. Вероятно, он поживет где-нибудь в отеле до тех пор, как подыщет себе подходящее жилье.

— Вероятно, он занят каким-то бизнесом?

Маленький органист беспокойно заерзал в кресле.

— Я не знаю ничего о делах брата, мистер Уайклифф! Ничего! И, честно говоря, не понимаю причин вашего интереса!

— Может быть, вы можете сообщить его прежний адрес?

Пол развел руками:

— Не могу! До его приезда сюда мы очень долгое время общались исключительно по телефону, и он сам всегда звонил мне. Если говорить начистоту, он звонил, если ему что-нибудь было нужно от меня…

— Его зовут Филип?

Маленькие глазки Пола сверкнули настороженно.

— Да, но на самом деле…

— Но на самом деле вы часто звали его Тимми?

Снова удивление.