изданий. Историки подтверждают существование особого рукописного сборника,

составленного в 50-х годах «известным любителем и писателем Н. И. Второвым». В

нем, в частности, исследователи обнаружили полный список бесцензурного

стихотворения М. Ю. Лермонтова «Наводнение» («И день настал, и истощилось

Долготерпение судьбы...»).

Источниками вольной печати былиглюди не случайные, а иногда тесно связанные с

кругом видных писателей, мыслителей и общественных деятелей. Пример тому — А,

Н. Афанасьев, наезжавший в .родные воронежские места. Член кружка историка Т. Н.

Грановского, ученый; принятый в столичных редакциях и издательствах, был весьма

компетентным человеком. На него указывают как на одного из корреспондентов -

Герценаг. Для Никитина и его друзей не было секретом, что А. Н. Афанасьев, как _

писал хорошо его знавший земляк-современник, «получает прямо с колокольного

завода в первые руки». Понятно, о какой продукции идет речь.

Откроем еще один малоизвестный канал поступления к Никитину «подземной

литературы». Ее присылал в Воронеж член второвского кружка Ф. Н. ,Берг, уехавший в

1857 г. в Москву, а затем в Петербург искать литературного счастья. Письма Берга 1857

—1861 гг. к своему наставнику по кадетскому корпусу М. Ф. де Пуле полны известий о

событиях литературной жизни столиц, Он посылает де Пуле запрещенные

стихотворения Пушкина, Полежаева, Огарева, Некрасова. 14 марта 1859 г. Берг

сообщает воронежскому корреспонденту: «У меня есть весь юмор огаревский (здесь и

ниже выделено автором

письма; так он определяет бесцензурные произведения Н. П. Огарева, очевидно,

имея в виду прежде всего его поэму «Юмор». — В. К)... Приеду в Воронеж — все

получите. А может, есть? Вы... напишите' только одно слово: есть или нет, уж я смекну.

Я имею вещи разные, но на ночь и проч. У меня юмор вернеющий...»

29

3 мая 1859 г. Берг отправляет де Пуле «превосходную вещь» — список

непропущенного цензурой стихотворения Некрасова «У парадного подъезда». Эти и

другие «посылки» скоро становятся известными Никитину.

«ЭТУ Я ПЕСНЮ ПРО БЕДНОСТЬ ПОЮ...»

горе народное

Автор «Пахаря» народные беды знал воочию, лицом к лицу сталкиваясь с горем

крестьянина и городского пролетария. А. С. Суворин писал: «...постоялый двор имел

для Никитина и свою нравственную выгоду. Видя постоянно извозчиков, он вступал с

ними в разговор, расспрашивал о их житье-бытье, присматривался к их хорошим и

дурным качествами из рассказов их вынес много запаса для своих последующих

стихотворений...»

Познанию быта и нравов крестьян помогали члены историко-этнографических

экспедиций, которые устраивал Н. И. Второв.- Один из участников таких «походов» ху-

дожник С. П. Павлов вспоминал: «Приходилось толкаться среди народа. Никитин

любил мои рассказы про деревенские скитания и откровенно завидовал им: «А я на

цепи, целый год на цепи. Поехал бы, забыл бы все, а, как уедешь? Рвут со всех

.сторон».

Поэт и начинал как бытописатель, рисуя не столько мироощущение своих героев,

сколько создавая этнографические стихотворные очерки. Таков, например, «Ночлег

извозчиков» — подробная (46 строф!) колоритная история одной лишь ночевки на

постоялом дворе путников-торговцев, промышляющих рыбой. Начало очерка

степенное, эпическое:

Далеко, далеко раскинулось поле, Покрытое снегом, что белым ковром, И звезды

зажглися, и. месяц, что лебедь, Плывет одиноко над сонным селом.

Вот заржали кони, наконец, показались «гости»:

В овчинных тулупах, в коломенских шапках, С обозом, и с правой, и с левой руки, В

лаптях и онучах, в больших рукавицах, Кряхтя, пожимаясь, идут мужики.

Обходительный, но лукавый и прижимистый «дворник» красочно расписывает свое

хозяйство:

Овес мой — овинный, изба — та же баня, Не как у соседа, — зубов не сберешь; И

есть где прилечь, посидеть, обсушиться, А квас, то есть брага, и нехотя пьешь.

Мужики устроились, молодая хозяйка подала хлеб-соль, и потекла беседа-потеха с

россказнями бывалого4 детины-извозчика. Сочинитель всей этой немудрёной бы-

вальщины не встревает в чужие страсти, он внимательный и уважительный

наблюдатель, чуткий к деревенскому присловью, зоркий к каждой бытовой мелочи —

даже к тому, что стряпуха принесла проголодавшимся извозчикам щи «в чашке

глубокой с надтреснутым краем», а после ужина «мочалкою вытерла стол». Так

любовно выписывать каждое словцо будут позже писатели-народники.

Сергей Городецкий назвал «Ночлег извозчиков», «Купца на пчельнике» и некоторые

другие ранние никитинские очерки русскими идиллиями, «единственными в своем

роде».

Подобных лирико-повествовательных картин Никитин создал немало на первом

этапе творчества. От этих картин веяло поэтической удалью Кольцова, сердечной

тоской Огарева, задушевной тревогой Некрасова, но были и краски никитинские:

улыбчивая грусть, обнаженная пейзаж-кая графика, густая сказовая речь, как бы

намеренный художественный аскетизм.

30

Трещит по всем швам семейно-бытовой уклад некогда мирного деревенского дома.

Мужик Пантелей в никитинской «Ссоре», вспоминая былое согласие в своей избе,

восклицает:

Ах ты, время мое, золотая пора,

Не видать уж тебя1, верно, боле!

Как, бывало, с,зарей на телегах с двора

Едешь рожь убирать в свое поле...

Сломили Пантелея хозяйственные неурядицы, семейные скандалы, неверность

злодейки-жены, и забросил он крестьянские дела, запив горькую.

Семейный мир героев Алексея Кольцова почти не знал таких темных и грязных

диссонансов, в нем было больше гармонии природы и человека. Никитинский

внутренний крестьянский мир раскалывается грубее, семейные устои рушатся под

натиском меркантилизма, в котором уже не остается места патриархально-

нравственным святыням.

Семейно-общинная идиллия, еще вчера, казалось 'бы, такая картинно-лубочная,

оборачивается своей неприглядной стороной. В этюм отношении характерно

стихотворение с символическим названием «Дележ», где повествователь без утайки

рассказывает о крахе когда-то крепкого дома:

Да, сударь мой, нередко вот бывает: Отец на стол, а детки за дележ, И брата брат за

шиворот хватает... Из-за чего? И в толк-ат не возьмешь!

Это вовсе не сатира на семейную кутерьму, а своего рода «моментальный снимок»

разрухи патриархального уклада жизни. «Мысль семейная» в ранних стихотворных

новеллах поэта новаторски предугадывает прозу беллетрис-. тов 60—70-х годов, по-

своему осуществляет одну из задач «реалистов», которую позже определит Д. И.

Писарев: «Частная жизнь и семейный быт наравне с экономическими и

общественными условиями нашей жизни должны обращать на себя постоянное

внимание мыслящих людей и. даровитых писателей».

Поэтическое зрение Никитина так устроено, что в первую ^ouffpp^ жизни

"крестьян-ской семьи, он, можно сказать, обречен "видеть быт в его поломанной

оправе. «Упрямый отец» в одноименном стихотворении выдает замуж дочь за

немилого, но богатого — и нет счастья, и гибнет все вокруг; пропали уют и любовь в

избе свекрови, которая понапрасну измучила работящую невестку и без конца шпыняет

заступающегося за нее старика («Порча»); крестьянская девушка оказалась без копейки

на улице и вынуждена продавать себя в утеху богатым сластолюбцам («Три встречи»).

Лейтмотивом «раннего» Никитина стал труд как мера всего сущего («А трудиться

надобно: человек на то...» — говорит горемыка в одном из его-стихотворений). Работа

врачует молодого героя от несчастной любви («Неудачная присуха»); старый мельник в