восставали и всегда были готовы к бунту, — он хорошо знал всю пагубность

безропотности. И, возможно, подруга, того же ребенка он показывает нам в другой

печальной поэме. Отчего плачет это дитя?

Ванили ветвь иль плод граната Достать ручонкой не смогла ты И плачешь, бедное

дитя? Чтоб ротик улыбнулся алый, Чего бы ты ни пожелала, Тебе тотчас достану я.

Но это, подруга, — черный ребенок, и ему ли плакать из-за ветки или из-за цветка:

Отняли мать у ней злодеи... Что ей ваниль? Что ей гранат? Еще смеяться не умея.

Познала слезы, боль утрат.

61

Чего хочет дитя? Чего может хотеть ребенок, который потерял мать: утешения,

дружеского голоса, другую семью?

Чего, несчастный, хочешь ты?

Мой друг, мне нужен нож отмщенья!

62

Это то, чем Кастро Алвес постоянно наделяет рабов — персонажей своих поэм.

Стремлением к мести — не стремлением к примирению. Поэтому черный мститель и

вынуждает трепетать господ. Ему поэт посвятил самый красивый и самый страшный

из рефренов:

Рабы за обиды и раны Заплатят сеньору с лихвой. Месть зреет на ниве багряной,

Омытой кровавой росой.

Эта поэма — волнующая песнь мщения и свободы. Лира поэта в «Черном

мстителе» звучит патетически и революционно. Революция той эпохи — это прежде

всего восстание раба против хозяина. Именно к такой революции призывал Кастро

Алвес, и такую революцию он воспел. В своем воображении он видел эту революцию,

видел перед собой негра, проносящегося по полям на своем быстроногом скакуне,

чтобы свести счеты с хозяином. Эти стихи незабываемы:

Молний пламень дремлет в тучах...

В наших грудях же могучих

Месть кровавая живет.

На конях в ночную пору

Мчатся негры, чтоб сеньору

Предъявить давнишний счет.

Ветер мчится их быстрее,

До хозяина скорее

Он домчит лихую весть:

Срок настал, грядет расплата!

Сын за мать и брат за брата

Совершат сегодня месть1

Дол и скалы сотрясая,

Искры молний рассыпая,

Гром грохочет в небесах.

Но страшней грозы и грома

Эти всадники, влекомы

Местью пламенной в сердцах.

Таким он видел негра — сильным, красивым, рвущим цепи, бросающим вызов

хозяину. Каждая строка поэта — призыв к негру порвать цепи рабства и отдаться

мщению.

Его песня — песня будущего. Негр не плачет, он

62

восстает. Гениальное воображение поэта рисует пано-, раму будущего:

Подобно некой Магдалине новой, Я вижу землю сбросившей оковы, Порвавшей

плен многовековых пут. И гимн поет освобожденный труд. Напев, еще не слыханный

доныне, Встает и от сухих песков пустыни, И от Кавказа, исполинских гор; Он огласил

и ледяной простор Сибири дальней, Англии туманы, Америки пампасы й саванны.

Поет земля, свободна от цепей. Час наступил великих эпопей.

И на свободной земле поэзия — самое славное благо, которое завоевал человек.

Спою свой гимн я вдохновенный Под звуки звездных лир; Спою с грозой, с волною

пенной, Пусть вторит мне весь мир!

62

Могуч голос человека, который призывает к свободе. Он так же могуч, как и голос

того, кто свободен *. Таков голос Кастро Алвеса, подруга. Мятежный голос, зовущий за

собой, на восстание черных людей...

Однажды он коснулся тем своей поэзии. Он предвидел, что когда люди поднимутся

на восстание, то его поэзия будет с ними. Поэма «Прощай, моя песня», отражающая его

мысли о назначении поэзии, — одна из самых значительных в его творчестве. Мне

хотелось бы прочитать ее тебе всю, иодруга, это стихи, которые мы, поэты, должны

нести в овоем сердце. Это один из самых прекрасных заветов, которые он нам оставил.

Он понимал, что его песня будет —

...Звездой путеводной народу, Тиранам — зловещей кометой,

что ее будут петь в народе, на городских площадях, рабы в сензалах. Он как знамя.

И он не уклонится от своей судьбы. Он подаст надежду девушке, завлеченной в

публичный дом, он поможет старому неволь-

63

Баркас с изделиями гончаров-кустарей.

63

Баии славится своей керамикой.

Панорама Рио-де-Жанейро.

нику, он станет «братом бедняка». Ибо он знает, что «вдали, на площади, бурлит

народная волна» и что место поэта всегда с народом *. Он знает и другое: хозяева

любят содержать поэтов, чтобы они для них пели за десертом о «любви и созидании».

Он тоже воспевал все, что есть прекрасного в природе: поля, леса, вечера, тень и свет,

цветы, женщин, зарю. Однако:

И вот настал тот день, когда я Стал слушать городов стозвучный шум. Я понял, чем

живет толпа людская, Где смысл сокрыт ее заветных дум. Удары молота и пламень

горна... То мысли иль расплавленный металл? И мнилось мне: народ кует упорно

Свободу — свой высокий идеал.

Нельзя воспевать только красоту полей, как хотят того господа. Поэт должен

обратиться к народу, воспеть его, сложить гимн, который повел бы народ вперед:

Поэта истинное счастье — Служить народу своему; В час испытаний, в час

ненастья Пути указывать ему.

Это судьба его, его миссия. Уйти от нее — значит предать поэзию; и проклят тот,

кто пойдет на такое предательство:

Поэт достоин лишь презренья, Когда свой дар и вдохновенье Народу не отдаст

сполна. Его изысканные ямбы, Его пеоны, дифирамбы — Какая им тогда цена?

Из всех художников слова в Бразилии Кастро Алвес меньше чем кто-либо отдал

дань «искусству для искусства». Он сознательно утверждал себя как народный поэт, его

поэзию вдохновляло служение народу, невольничьему народу сензал, полурабскому

народу городских площадей. То был поэт, равного которому сейчас нет у нас, подруга.

Поэт,

7 Жоржи Диаду 64

судьба которого «быть братом раба, проклинать господина, предающегося

вакханалии...». Его голос — голос свободолюбивого брата негра, голос народного

трибуна — продолжает и сейчас звучать с той же силой, подруга. Его поэзия служит

нам и поныне.

В 1865 году он начал, моя негритянка, свою проповедь. И голос его — голос

революции — это наш собственный голос:

64

Сердца пробуди же, о голос титана, От Анд прозвучи и до вод океана)

Принадлежит цароду площадь, Как кондору — небес простор.

Эту истину, подруга, он познал еще в дни детства, в Баие: он понял, что площадь

принадлежит народу, это его поле сражения. Что народ объединяется на митингах и

демонстрациях. Что отсюда начинается его поход. Нет ничего прекраснее площади,

заполненной волнующейся, непокорной толпой. Именно на площадях возникают идеи,

именно здесь формируются борцы за идеи.

В Кастро Алвесе революционный художник сочетался с политическим бунтарем.

Его стихи — оружие народа, и говорить их следовало народу. Более того, они должны

были рождаться в народе, быть результатом брожения масс. Поэт часто приходил на

площадь, был в толпе и возглавлял ее. В его крови говорила кровь его предков: майора

Силвы Кастро, выступившего во главе батальонов независимости; Порсии, бросившей

вызов общественному мнению;

7*

65

младшего лейтенанта Жоана Жозе Алвеса, народного вожака, с кинжалом в руке

возглавлявшего толпу.

Кастро Алвес зачастую импровизировал, будь то стихи в защиту дамы сердца или в

защиту своего народа. И так глубоко западали эти стихи в души, что большинство его

поэм дошло до нас, сохранившись в памяти их первых слушателей.

В тот самый период, когда он писал первые свои поэмы из цикла «Рабы» и