Началась у меня жизнь, полная забот!

8-е ноября.

Вчера был праздник. День рождения Советской власти. А на душе тревожно. С утра долго чистила, штопала и гладила свое черное шерстяное платье. В полдень выехали в лагерь, где заканчивается формирование Ярославской коммунистической дивизии.

Морозный вечер. Концерт проходит в дивизионном клубе. Принимают нас, волковцев, так, что слезы стоят в горле.

Уходим со сцены под бурные аплодисменты.

Ночуем в землянках. Я в землянке медсанбата. Гостеприимные хозяюшки, медсестры, приносят ужин и на мою долю. Чудесные сестрички, совсем девочки. Некоторые подстрижены коротко, под мальчишек. В чистых гимнастерках, с белоснежными подворотничками. Маруся Теплова — толстушка, хохотушка! Кокетливая Анюта Тюканова. А Муры нет. Говорят, она в Ярославле — получила увольнительную.

Ложимся спать все вместе. Девушки заботливо укладывают меня в середине. Сначала они стесняются, но потом прижимаются ко мне крепко, с обеих сторон. Мы обнимаемся и вдруг начинаем дружно и весело смеяться.

Утром встаю. В землянке ни души. На столе котелок с кашей, хлеб, кусочек сала и записка: «Кушайте, пейте чай. Спасибо вам, дорогие наши волковцы!»

Выхожу. Снег ослепительно яркий. Солнце уже высоко. В лагере жизнь кипит. Слышится команда: «На пле-чо! Шагом марш!» Под ногами бойцов хрустит снег.

Воздух свежий. Высокие сосны, они как будто в строю, им нет конца и края. Снег сверкает, переливается на солнышке, слепит глаза. А вот и за мной: пора ехать домой. Спасибо вам, родные подружки, желаю вам долгой и счастливой жизни, встречу с вами сохраню навсегда!

10-е ноября.

Ольга Николаевна, или фрау Ольга, появляется каждое утро, пунктуально, в шесть. Высокая, тощая. Метод преподавания очень прост. Изучаю построение фраз, запоминаю каждый день множество немецких слов. Начинаем разговаривать: «Вер зинд зи?» — «Их бин айнэ руссише шаушпиллерин» — «Во вонен зи?» — «Их воне штадт Ярославль, Волков штрассе, цвей фир, вонунг айн унд цванциг» — и т. д. Фрау Ольга не разрешает мне во время урока произносить ни одного русского слова. Готовлю ей ежедневно «эрцелюнг».

11-е ноября.

К нам в театр привезли бочку глюкозы, колбасу, яйца, хлеб. Я получила целых два килограмма глюкозы, килограмм колбасы и буханку черного хлеба. Ах, как все вкусно пахнет! Слюнки бегут. Вместо положенных десяти яиц мне выдали два килограмма картофеля.

6-е декабря.

Урра! Наконец радостные вести. Немцам под Москвой хорошо дали по зубам. У нас есть какое-то волшебное оружие. Говорят, это новый вид артиллерии страшной силы. Летят огненные снаряды и выжигают все на своем пути.

После спектакля шефский концерт в полуэкипаже моряков, а затем ужин с моряками. Тосты за нашу победу. Поздравляем друг друга с началом победы под Москвой.

10-е декабря.

Позвонила пареньку из обкома. Встретились на Волжской набережной. Теперь уже Ярославлю враг не угрожает, и я могу считать себя свободной. Но мы расстались еще не совсем. Нужно подождать окончательного разгрома немцев под Москвой.

И все-таки, во время концерта у летчиков, просила командование взять меня пулеметчиком на бомбардировщик. Они говорят, что пулеметчик на самолете должен быть и радистом. Предложили должность начальника клуба.

12-е декабря.

Приступили к работе над пьесой Шиллера «Вильгельм Телль». Мне поручили роль Берты фон Брунэк. А Ольга Николаевна со мной не расстается. Принесла пьесу на немецком языке. Мы изучаем и переводим мою роль с немецкого на русский, с русского на немецкий. Все это очень помогает войти в образ Берты.

В театре всюду стоят швейные машины. Женщины под руководством работников костюмерного цеха Лосева и Серафимы Михайловны Митрофановой шьют стеганые телогрейки, брюки, теплые ватные «конверты-одеяла» для раненых бойцов.

15-е декабря.

Меня возьмут в армию, возьмут! Но надо все по порядку. Только что была на приеме у Николая Семеновича Патоличева. Я с большой надеждой ждала этого дня. В глубине души жила уверенность, что Патоличев поймет меня. Уж он не скажет: «А вам что нужно, барышня? Не мешайте работать!» Все знают его как очень внимательного, чуткого и справедливого человека. Секретаря обкома часто видят в цехах заводов, бывает он и в семьях рабочих. Рассказывают даже, что он заходит в магазины. В театре он, по-моему, бывает на всех премьерах. Приходит за кулисы поздравить с новой удачей…

И вот я в обкоме. Навстречу мне встал среднего роста, чернявый человек. Молодое энергичное, открытое лицо, приятная добрая улыбка, внимательный взгляд. Я страшно волновалась.

Николай Семенович усадил меня в кресло, стал расспрашивать о делах в театре, о моих успехах в освоении машины. Волнение мое постепенно улеглось. Я высказала ему свои обиды и неудачи, сопутствующие хлопотам о фронте. И он поверил в меня. Ведь никто не верил, что я могу стать бойцом. А я им буду, буду воином Ярославской коммунистической дивизии!

На всю жизнь сохраню я в памяти эту встречу и это строгое гранитное здание на улице Трефолева.

Домой идти не хотелось. Долго ходила по улицам моего чудесного Ярославля. Стояла на набережной у дорогой сердцу беседки, разговаривала с Волгой, прощалась с ней.

Каталась с мальчишками на санках. Вернулась домой поздно, вся в снегу.

Год 1942

2-е января.

Новый год встречали у летчиков. После концерта произносили тосты за успехи Красной Армии. Движение вражеских войск на Москву приостановлено.

К столице все реже прорываются самолеты со свастикой. Но на душе все же тревожно: очень тяжело на Ленинградском фронте.

6-е января.

В гостинице, рядом с Комиссаровыми, живет семья эвакуированных ленинградцев. Они рассказывают страшное, просто невероятное о положении в Ленинграде. Говорят, что им было намного легче, чем другим: поддержали небольшие запасы продуктов. Кроме того, они успели, прежде чем сомкнулось кольцо блокады, съездить к бабушке в деревню и привезти мешок картофеля. Они ели картофель вместе с кожурой, а потом уж варили кожаные ремни.

— А вы знаете, это ничего, можно есть, даже вкусно, — уверяют они. — Получается что-то вроде студня, только очень долго надо варить.

В глазах, особенно у девочки, остановившийся ужас. Если б не эти страшные глаза, можно подумать, что люди говорят неправду.

28-е января.

Утром на призывном пункте клуба Ярославского паровозоремонтного завода концерт. Едем туда трамваем. Женщина читает «Правду» и плачет. Я подсела к ней и увидела фотографию. Лежит искалеченная девушка, с петлей на шее. Труп комсомолки, партизанки, зверски замученной и повешенной немцами в Петрищеве. Девушку зовут Таня. Это имя сейчас повторяет вся страна. Перед смертью она крикнула: «Эй, товарищи! Чего смотрите невесело? Будьте смелее, боритесь, бейте немцев, жгите, травите!» Немец хотел помешать ей, но она оттолкнула его и продолжала: «Мне не страшно умирать, товарищи! Это счастье умереть за свой народ!»

9-е февраля.

Премьера «Вильгельма Телля» прошла удачно. Играли в субботу и два спектакля в воскресенье. Ольга Николаевна, не предупредив меня, присутствовала на премьере. После спектакля зашла за кулисы и, прощаясь со мной навсегда, наговорила, к моей большой радости, много лестного. Я сказала, что удачей обязана ей. Ведь я знаю роль и на русском и на немецком.

Владимир Алексеевич сделал мне такую красивую прическу, а милая Серафима Михайловна сшила такое платье, что даже актеры ахнули. В первом акте, на охоте, я в сиреневом платье, с серебряным поясом на бедрах… Копье в руке! У меня, говорят, очень воинственный вид. Во втором акте платье из панбархата, темное бордо, с длиннющим треном, широкие рукава, подол отделан горностаем, высокий берет с пером…