Я взвожу автомат и целюсь этому высокому, черному, с бледным лицом, прямо в живот. Он мне почему-то напоминает полицейского Кольку. И вдруг с оглушительной русской многоэтажной бранью выскакивает маленький, круглый, как шар, старший лейтенант и кричит: «Отставить оружие! Вы что, вашу мать, в своих решили стрелять!» И тут не остается никаких сомнений, что это свои.

Мы бежим друг другу навстречу. Высокий, черный набрасывается на Докукина: «Какого черта вы так нарядились? Сколько немецкой дряни на себя натянули! А это что за боец? — он толкает меня. — Ишь нарядился! Я чуть не прострелил тебе голову».

Тут уж я разозлилась. «Прежде чем кричать на нашего командира, посмотрите, на кого похожи ваши бойцы! А вы сами? Вы же на полицейского смахиваете. Еще мгновенье, и я бы выпустила полдиска в ваш живот!»

Мой монолог страшно всех развеселил. Оказалось, это наши соседи — дивизионные разведчики 134 стрелковой дивизии. У них такое же задание, как у нас. Высокий, черный старший лейтенант — командир роты, а маленький, круглый, который матом привел всех нас в чувство, — комиссар роты.

Возвращаемся на исходный. До вечера наблюдаем за немецкой обороной в районе деревень Выдря и Цыгуны, а к вечеру, как только стемнело, идем на опорный пункт немецкой обороны. Нам приданы минометчики. Группа отвлечения, она же прикрытия, остается с Докукиным, а наша группа захвата — десять человек под командованием старшего лейтенанта Васильева — заходит на пулеметную точку с левого фланга.

Теплый тихий вечер. Слышен каждый шорох. Мы ползем по высокой нескошенной ржи. Кажется, ее шуршание слышно далеко окрест. Васильев впереди. Он останавливается и прислушивается. Немцы ведут себя подозрительно тихо. А на небе полная ясная луна. Занимаем исходную позицию. Отсюда, по сигналу, мы должны прыжком броситься на противника. Нам хорошо видны немецкие головы в касках, слышен приглушенный разговор. Кто-то выколачивает нечто металлическое и приговаривает: «Майн гот! Майн гот!» Немцы возбужденно разговаривают. «Что у них там?» — спрашивает Васильев. Мои далеко не блестящие познания в немецком все же дают возможность понять, что у фашистов авария с затвором пулемета. Потом пришел солдат и сказал, что вскоре русские будут здесь. «О майн гот! О майн гот!» И тот же голос немца: «А вот и помощь!»

Васильев решает начинать, но тут мы действительно видим, что к немцам подходит большое подкрепление. В эту минуту до нас доходит команда «отход!». Докукин приказал срочно отходить.

Когда мы подошли к роте, ребята уже спали. Кто лежал, свернувшись клубочком, кто сидел в обнимку с автоматом, а кто — тесно прижавшись к товарищу. Опустилась я на траву и почувствовала, что сон обволакивает меня. Слышу, Докукин объясняет Васильеву:

«Исчез боец из минометного взвода, может быть предательство, поэтому я вас отозвал».

Я думаю о том, что ведь и немцы в траншеях толковали: «Айн золдат гезагт… — один солдат сказал, к нам идут русские». Может, этот минометчик-перебежчик и предупредил немцев о нашем появлении…

«Подъем!..» Шелест плащ-палаток. Мне так уютно. Я не могу, я не в силах подняться. «Софья, Софья!» — тормошит меня за плечи старший сержант Власов. Рота уже двигается колонной. Я шагаю за всеми, как во сне. Вчера я почти не спала. Встала рано. Надо брать пример с ребят: они спят в любой свободный час.

Мы осторожно проходим между опорными пунктами немецкой обороны. Рота остается на исходном, а наша группа — двенадцать разведчиков под командованием Докукина вместе с комиссаром роты Полешкиным, старшим лейтенантом Васильевым и младшим лейтенантом Ивченко — выдвигается в наблюдение. Ночью мы должны осуществить налет на деревню Кузьмино.

Далеко позади нас перестрелка на участке немецкой обороны. Светает. В утренней прохладе гулко слышен шум машин и танков, проходящих по Вельскому большаку. И совсем рядом завывают и лают собаки. Одиночные выстрелы, удары топора, немецкие голоса. Сосны вперемешку с березами. Докукин выбирает самую высокую ветвистую березу и со словами: «Здесь будет наш наблюдательный пункт» — взбирается на одних руках быстро, как змея, по гладкому стволу дерева и оттуда говорит: «Чувствую, сегодня нам повезет. Наблюдать будем по очереди!»

Младший лейтенант Ивченко расставляет дозоры. Я жду не дождусь, когда наступит моя очередь подняться на дерево с биноклем. Думаю, откуда у Докукина убеждение, что сегодня будет удача? Но как бы то Ни было, это чувство передается всем разведчикам.

«Аверичева, твоя очередь, залезай! — говорит Докукин и вместе с Зерновым подсаживают меня повыше, а там, уцепившись за сучок, я быстро добираюсь до самой верхушки дерева.

Деревня расположена на высоте, около самого большака, по которому бесконечной вереницей проходят машины с вооружением и войсками. Идут отдельные обозы, они прижимаются к самой обочине. Но в деревне пустынно. Прошли два солдата, сопровождая обоз. Из деревни вьется дорога в нашу сторону, спускается вниз, исчезая в глубоком овраге. Подход к деревне, если не заминирован, хороший. Свернули с большака в деревню две машины с солдатами.

Обо всем докладываю Докукину. Вдруг вижу: вышли из-за сарая немецкие солдаты. Идут один за другим на расстоянии 15–20 метров. «Смотри внимательно, сосчитай солдат!» — говорит Докукин.

Солдаты идут по дороге, спускаются вниз, исчезают в овраге. Их больше дюжины, за ними появляются еще 35–40. У них за спинами что-то вроде ранцев или ящиков. «Два пулемета и один миномет», — сообщаю я Докукину. А немцы все идут и идут. С левого дозора сержант Ларюшкин подает сигнал: «Вижу приближение противника».

— Слезай, Аверичева! — шепчет Докукин. — Скорей/ скорей…

Группы Ивченко и Полешкина заходят с флангов, а наша, под командованием Докукина, остается на месте. Пригнувшись за кустарниками, вытягиваемся в цепочку.

Идут фрицы в касках, навьюченные. За плечами действительно ранцы, у некоторых какие-то длинные трубы. Идут они медленно и осторожно, согнувшись в коленях, карабины держат на изготовку. Задирают головы, осматривают каждую верхушку дерева.

— Огонь! — кричит Докукин. И сразу — очередь из автоматов, потом — гранаты. Немцы падают: один, второй, третий…

— Вперед! За Родину! — кричит Докукин.

— За Родину! — подхватываем мы и бьем из автоматов, не переставая. Мы оглушаем противника, не даем ему опомниться. Там и тут лежат вражеские трупы. Остальные дали драпа. Подбегаем, расталкиваем — все мертвые. Неужели ни одного живого! Но нет, младший лейтенант Ивченко со своим ординарцем Дубровиным ведут пленного, а Кузнецов и Власов вытаскивают «языка» из груды трупов и волоком тащат его по кустам.

— Немцы заходят с тыла. Бей их, в душу, в бога, в мать! — кричит Полешкин. Наша группа с Васильевым прикрывает отход. По пути подбираем письма, документы, автоматы, кинжалы, пистолеты. Я поднимаю маленькую стереотрубу.

Докукин и боец Бурунов нашли еще одного живого немца, тащат его, «поощряя» пинками. Отходим стремительно, нагруженные трофеями, на плащ-палатках три немца. Один немец без сознания, другой — блондин с голубыми глазами — испуганно повторяет: «Их бин нихт СС, их бин Австрия… Австрия!» А третий — с обезьяньей мордой, весь в шрамах, с татуировкой — дико кричит: «Шайзен! Шайзен! Шайзен!»

«Аверичева, что он просит?» — спрашивает Докукин. «Шиссен, шосс, гешоссен — стрелять. Может, он просит, чтобы мы его пристрелили…» Докукин немцу: «Нихт шайзен! Лебен гут». Немец, показывая на сердце, стонет: «Комэрадэн! Машинен капут, — и, стараясь стянуть с себя штаны, орет благим матом — Шайзен, шайзен!» — «Ребята, он хочет с…» — догадывается кто-то. «Опускай на землю! — командует Докукин. — Это он с испугу, а еще СС!» Все смеются… Докукин озорно кричит: «Братцы, надевай противогазы, выходи из зоны заражения!» Ребята хватают немца и догоняют нас. «Привал, — говорит Докукин, закуривая трубку. — Аверичева, узнай у эсэсовского «героя», из какой он части».

Начинаю первый опрос. «Аус вэльхэм труппэн?» Немец с мордой обезьяны нагло улыбается, скалит зубы. Я повторяю: «Из какой части?» Немец пальцем манит меня: «Пани! Ком, ком! — и просит: — Млеко, яйки, шпэк, мясьцо»… Приподнявшись, он неожиданно хватает меня за подбородок, но тут же падает от сильного удара Докукина. «Сволочи! Заучили шпэк, яйки!» — А Ивченко удивляется: «Не успел очухаться от расстройства желудка, а туда же…».