Убранная с политической авансцены борьба различных течений переместилась в секретные сборища заговорщиков с использованием всего арсенала тайной войны, с политическими минами и контрминами, подводимыми под противников. Лишь итоги такого скрытого противоборства подводились в Революционном трибунале и через несколько часов — на все более напряженно работавшей гильотине. Конечно, в этой борьбе наряду с революционными деятелями участвовали также и роялисты, и агенты иностранных разведок, но на второстепенных ролях. А результатом было, прежде всего, повальное взаимное недоверие, мифология заговоров, находившаяся в очень неоднозначном соотношении с картиной реальной заговорщической деятельности различных политических сил. Основную информацию об этих интригах и конспирациях никто не заносил на бумагу. Большая часть руководителей наиболее активно проявлявших себя фракций погибла на гильотине и унесла с собой в могилу известные только им тайны заговоров. Исчезли едва ли не все важнейшие источники по истории заговоров 1794 года.

Роль тайных заговорщических организаций так и остается неясной. В какой-то мере положение способно прояснить нахождение и введение в научный оборот ранее остававшихся не известными документов. Но как свидетельствует прежний опыт открытия таких материалов, они, решая одни загадки, порождали другие, нередко касающиеся более важных сюжетов. И, во всяком случае, разгадывая действия и мотивы поведения тех или иных персонажей, мы никак не приближаемся к ответу на вопрос: как они влияли на ход и исход революции в целом.

Комитет общественного спасения то максимально раздувал слухи о тайных заговорах, то, напротив, преуменьшал грозившую опасность. 13 марта 1794 г., накануне ареста левых якобинцев-эбертистов, Сен-Жюст, член Комитета общественного спасения, правая рука Робеспьера произнес речь «О сообществах, состоящих на службе у иностранных держав», напечатанную и распространенную по приказу Конвента по всей стране в количестве 200 тысяч экземпляров. В этой речи говорилось об огромных масштабах заговора, вдохновителем которого выступали Англия и другие монархические державы. А менее чем месяц спустя, точнее, через пять дней после казни дантонистов, согласие на расправу с которыми робеспьеристской группировке удалось вырвать у Конвента только с помощью открытых угроз и запугивания депутатов, тот же Сен-Жюст решил успокоить законодателей, торжественно заверив, что больше нет необходимости давать столь суровые уроки. Но через два с половиной месяца Эли Лакост от имени Комитета общественной безопасности объявил, что все прежние клики являлись лишь ветвями обширнейшего заговора, по-прежнему направленного на ниспровержение Республики во Франции.

Шпиономания, подогревавшаяся объявлением без всяких доказательств порой совершенно случайно арестованных лиц «наемниками» иностранных деспотов, особенно английского премьер-министра Питта, никак не способствовала, а, напротив, даже мешала борьбе с реальными вражескими агентами. Некоторые из действовавших тогда подпольных организаций не оставили письменных следов своего существования. Однако хорошо известно, что в числе других во французской столице действовала тайная организация «Парижское агентство», регулярно снабжавшая руководителей роялистской эмиграции и правительства неприятельских государств информацией об обстановке и закулисной борьбе политических группировок Сведения эти, если их принимать за чистую монету, заставили бы ученых признать виртуальной политическую историю в период якобинского террора, изложенную в сотнях и тысячах научных трудов. О самом факте активности агентства революционные власти узнали осенью 1793 года, однако еще не знали, что имеют дело со шпионской организацией.

2 сентября 1793 года на секретном, как всегда, заседании Комитета общественного спасения, решавшем все важнейшие вопросы внутренней и внешней политики Республики, которая вступила в самый напряженный этап борьбы против коалиции держав, возглавлявшейся Англией, обсуждался отчет министра иностранных дел Дефоржа. При этом была подвергнута критике деятельность французских послов в странах, которые еще сохраняли отношения с Парижем. Против одного из них, поверенного в делах в Константинополе Энена, было даже выдвинуто обвинение в продажности. Прошло несколько недель, и Энен получил письмо от своего давнего друга, испанского посла в Венеции Симона Лас Казаса (то, что их страны воевали, не мешало дипломатам поддерживать прежние связи). В письме подробно рассказывалось об обвинениях, выдвинутых против Энена на заседании Комитета общественного спасения. Энен поспешил написать письмо в Париж, с жаром отвергая обвинение в коррупции. Но Комитет общественного спасения, когда он познакомился с этим письмом, заинтересовали, конечно, не оправдания дипломата, а то, каким образом он мог узнать об обсуждении его дела и других вопросов, являвшихся строжайшей государственной тайной. Стало ясно, что каким-то путем сверхсекретная информация о решениях Комитета общественного спасения попадает в руки врагов Франции. Подобная утечка информации могла иметь тяжкие последствия для Республики.

Важно отметить, что с самого начала члены Комитета общественного спасения пришли к убеждению, что вражеским лазутчиком мог быть только кто-то из них, а не из числа чиновников, составлявших протоколы и подготовлявших бумаги на подпись. Подозрения пали на одного из членов Комитета, бывшего аристократа Эро де Сешеля. Его считали сторонником революционной войны, внешнеполитического курса, который тогда мог лишь еще более увеличить и без того множащееся число врагов якобинской Франции. Кроме того, Эро был другом Дантона, отношения которого с несколькими членами Комитета стали к этому времени достаточно напряженными. И сверх всего прочего имелись сведения о связях Эро с международными банкирами, которые нередко помогали Англии и другим неприятельским державам вести подрывную деятельность против Республики. Словом, были подозрения, но никаких доказательств. Эро вызвали из командировки в действующую армию на Рейне. На заседании Комитета Эро сумел оправдаться, но было принято решение, что либо им будут представлены более весомые доказательства своей невиновности, либо ему следует подать в отставку. На этом дело застопорилось, но через несколько месяцев Эро, в числе других дантонистских лидеров, был приговорен Революционным трибуналом к смерти и казнен 5 апреля 1794 г. В его деле есть копия письма Лас Казаса Энену, которое тот переслал в Париж, и указание, что секретные данные передавались за границу Эро. Революционные деятели так и остались в убеждении, что благодаря ему происходила утечка сведений о заседаниях Комитета. Но это было ошибкой. Как впоследствии было документально доказано, тайная информация о заседаниях Комитета общественного спасения продолжала поступать за границу и после гильотинирования Эро.

В течение целого столетия не было пролито света, могущего способствовать решению вопроса, кто же был предателем в составе Комитета общественного спасения. Между тем признание иностранным лазутчиком того или иного члена Комитета приводило к ломке представлений о различных событиях того времени.

В 1894 г. английская комиссия по изданию исторических документов выпустила в свет второй том публикации «Рукописи эсквайра Д. Б. Фортескью, хранящиеся в Дропморе». (Владелец Дропмора благодаря родственным связям унаследовал личные архивы некоторых видных государственных деятелей.) В томе были напечатаны 28 информационных бюллетеней, которые английский посланник в Генуе Френсис Дрейк пересылал с сентября 1793 г. по июль 1794 г. в Лондон. В их числе есть и бюллетень с отчетом о заседании Комитета общественного спасения 2 сентября 1793 г., когда там рассматривались обвинения против Энена. После публикации донесений Дрейка пользующиеся европейской известностью французские и английские историки А. Олар, Д. Клефем и другие довольно дружно объявили содержащиеся в этих депешах сведения фальшивками, с помощью которых роялисты стремились повлиять на политику иностранных правительств и выуживали у них деньги. Однако через двадцать лет, в 1914 г., крупный французский историк А. Матьез пришел к иному выводу — далеко не все известия, которые приводились в депешах, являются ложными. Некоторые, кажущиеся на первый взгляд фантастикой, соответствуют истине. Многие из них демонстрируют большую осведомленность о планах Комитета, которые к моменту отправки бюллетеней не выразились еще ни в каких конкретных действиях. В донесениях, посланных весной 1794 г., имеются сведения о глубоких разногласиях между членами Комитета и о том, что часть из них встречается в глубокой тайне на окраине Парижа, подготовляя заговор против остальных своих коллег. Все это было известно тогда только немногим членам Комитета общественного спасения, и человек, который непосредственно являлся источником информации для Дрейка, или, точнее, те, кто добывал ее в Париже и пересылал за границу, должны были близко стоять к одной из комитетских группировок.