Можно поражаться исключительной стойкости некоторых жертв. В Нордлингене в 1591 г. одну девушку пытали 22 раза. В другом случае протокол зафиксировал, что пытку возобновляли 53 раза. Арестованный по обвинению в занятии колдовством бургомистр города Бамберга Иоганн Юниус писал в письме к дочери из тюрьмы, что после того, как его подвергли жестоким пыткам, палач отвел его в темницу и, оставшись с ним наедине, сказал: «Умоляю вас во имя Господа, признайтесь в чем-либо, будет ли это правдой или нет. Придумайте что-нибудь, так как вы не сможете выдержать пыток, которым вас подвергнут. И, даже если вы сможете их перенести, вы не спасетесь, хоть вы были бы самим графом. Одна пытка будет сменять другую, пока вы не скажете, что являетесь колдуном». В районах особо широких гонений, а ими были прежде всего области, где происходило длительное военное противоборство сил протестантизма и католической контрреформации (например, юго-западной и западной Германии), строились даже специальные тюрьмы с камерами, специально оборудованными по последнему слову пыточной техники. Однако не всегда признания были добыты пыткой. Немало обвинительных вердиктов было вынесено на основании самооговоров. В Англии суды, разбирая дела ведьм, обычно не прибегали к пыткам. Тем не менее около одной пятой подсудимых (19 %) были вынесены обвинительные приговоры. Они основывались на лжесвидельствах и самооговорах. Такие явления, как самооговоры, не представляют ничего таинственного для психиатрии. Обычно фантазии расстроенного воображения проявляются в самых различных галлюцинациях. В духовной атмосфере XVI и XVII веков они, как магнитом, притягивались к центру, а им являлась фигура дьявола. Самооговоры имели бы единообразие, даже если бы не было наставлений для судей, которые вели допросы ведьм. Атмосфера, созданная воображаемой историей дьявольского шабаша, породила вполне реальный судебный шабаш, длившийся в Европе более двух столетий.

Число жертв преследований на основе имеющихся документов нельзя определить с точностью. Расчеты различных исследователей дают цифры от одной-двух сотен тысяч до нескольких миллионов. Возможно, что истина лежит где-то посередине, но в любом случае, говоря о воздействии гонений на ход развития Европы, нельзя забывать, что она имела тогда численность населения, в несколько раз меньшую, чем в наше время. С наибольшей силой это влияние сказалось на областях, являвшихся центрами гонений. В деревнях около города Трира в 1596 г. в живых остались только две женщины. В 1586 г. в городе Кведлинбурге, в Саксонии, насчитывавшем 12 тысяч жителей, за один день было сожжено 133 человека. В Бамберге епископ Георг II Фукс фон Дорнхейм отправил на костер многие сотни ведьм. Князь-епископ Вюрцбурга Филипп Адольф фон Эренберг сжег 900 человек, включая 300 детей в возрасте от 3 до 4 лет, собственного племянника, 19 католических священников. В протестантских странах и областях преследования были не менее свирепыми и массовыми. В кальвинистской Женеве только в 1542 г. было сожжено 500 ведьм. Обвинения в колдовстве нередко использовались для расправы с политическими противниками. Подавляющее большинство осужденных составляли женщины, что отражало отношение к ним средневековой церкви как «сосуду греха», оно было унаследовано и католиками, и протестантами. Мужчин среди жертв насчитывалось в десятки раз меньше. (Это уже в наши дни породило у феминисток — и не только у них — истолкование гонений как террора с целью удержания мужчинами власти на всех уровнях, от семьи до государства.)

Воображаемая история реальных гонений на ведьм, которая в течение своего более чем двухсотлетнего преобладания оказывала влияние на действительный ход событий и на реальную историю, стала в XVIII веке превращаться в бывшую историю, чтобы сойти окончательно на нет в XIX веке. Но получила неожиданное возрождение, начиная с 20–30 годов XX столетия.

В 1921 г. была опубликована книга известного английского антрополога Мэргерет Мэррей «Ведовской культ в Западной Европе», через десять с лишним лет, в 1933 г., — «Бог ведьм». Обе книги вызвали большой интерес в широких кругах общественности, первоначально в англосаксонских странах. Мэррей пыталась представить гонения на ведьм как стремление победившего христианства уничтожить якобы сохранявшуюся у части населения приверженность к древней языческой религии плодородия. Помимо книг, взгляды Мэррей были изложены в ее статье о ведовстве, перепечатывавшейся в течение ряда десятилетий в нескольких изданиях Британской энциклопедии, и приобрели репутацию твердо установленной научной истины. В 1954 г. престарелая к тому времени исследовательница издала еще одну работу на эту тему — «Божественный король Англии», в которой предпринималась попытка под углом зрения новой теории пересмотреть политическую историю Англии с XV по XVII век включительно. Мэррей предлагала верить признаниям на ведовских процессах, исторгнутым пытками или бывшим следствием самооговоров. Отбрасывались только явно фантастические детали, вроде полетов на метлах на шабаш. Подсудимые были, по мнению Мэррей, приверженцами древнего культа плодородия, жрецов которых инквизиторы старались представить в виде дьяволов и бесов. Казни по приговору суда в разное время в Англии отдельных представителей правившей королевской династии являлись искупительными жертвоприношениями, которых требовала языческая религия, а все выдвигавшиеся против подсудимых обвинения были призваны лишь скрыть этот факт.

Всего пятнадцать-двадцать лет назад теорию Мэррей признавали с теми или иными оговорками многие влиятельные ученые-критики. Но так думали далеко не все. Известный английский историк X. Тревор-Ропер объявил взгляды М. Мэррей не заслуживающей внимания чепухой. Некоторые исследователи вплоть до самого последнего времени считали и считают, что нужно признать и модернизировать эту теорию, освободив от свойственных ей преувеличений. Включившиеся в дискуссию историки, антропологи, психологи, философы пытались обнаружить в «общественной истерии», «массовом безумии», нашедшем выражение в охоте на ведьм, нечто большее, чем простое суеверие, ссылаясь при этом и на аналогичные, по их мнению, явления, пережитые миром в середине XX столетия. «Сторонники Мэррей, — писал исследовавший этот вопрос Е. Роуз, — кажется, почти неоспоримо преобладают среди интеллигенции. В образованных кругах существует широко распространенное представление, что профессор Мэргерет Мэррей нашла правильное решение проблемы ведовства и доказала свою теорию». К Гинцбург, автор исследования «Ночные битвы. Ведовство и аграрные культы в XVI и XVII веках», пришел к выводу: «На основе доступных документов вопрос о существовании или несуществовании ведовской секты с XV по XVII век в Европе, видимо, решить невозможно». Напротив, Д. Рассель в книге «История ведовства» писал, что гипотеза, будто старая религия «сохранялась в тайне, не оставив никаких следов, возможна… Все возможно. Но нелепо утверждать что-нибудь в отношении того, о чем не существует никаких данных. Сторонники Мэррей предлагают нам проглотить бутерброд, состоящий из большого лжесвидетельства, положенного между двумя тонкими ломтиками вообще отсутствующих доказательств». М. Мэррей и ее единомышленники предлагают заменить историческую виртуальную реальность «бесовского царства» и его сражений с христианским миром, нашедшую отражение в виртуальной и реальной историографии последующего времени, на другую историографическую виртуальную реальность, не имеющую исторического прототипа, — борьбы между язычеством и христианством, приведшим к охоте на ведьм.

Куда более охотно, чем в научной среде, используя выражение Д. Рассела, «бутерброд» М. Мэррей был проглочен публикой, далекой от академических кругов. Теория Мэррей послужила в десятилетие после второй мировой войны исходным пунктом для «ведовского ренессанса» в США, Англии, Германии и некоторых других странах. Участники «возрождения» действовали, руководствуясь книгами Мэррей, ее сторонника Джералда Гарднера, отождествившего в своей работе «Современное ведовство» (1954) будто бы открытую Мэррей дохристианскую религию с проявившим себя с 40-х и особенно 50-х годов языческим культом «Уикка». Его сторонники именуют себя уикменами, чтобы не использовать одиозные понятия «ведьмы» и «колдуны». Как писал французский исследователь П. Баррюкан в 1978 г., «безусловным фактом является, что этот культ существует по меньшей мере с 1900 г. И достаточно процветает. Однако нельзя сказать, насколько он является древним». Языческие союзы, принадлежащие к воображаемой истории XVI и XVII веков, стали частью реальной истории XX столетия.