Не исключено, что Ричард незадолго до Босворта мог перевести принцев в какое-то укромное место, чтобы они не попали в руки ненавистного Генриха Тюдора и при определенных условиях могли бы быть использованы йоркистской партией в борьбе против Ланкастерской династии.
Имеются ли какие-нибудь косвенные свидетельства, что не Ричард отдал приказ об убийстве сыновей своего брата? Обнаружено распоряжение Ричарда, датированное 9 марта 1485 г. (то есть менее чем за полгода до битвы при Босворте), о доставке каких-то вещей «лорду внебрачному сыну». Возможно, что речь шла о сыне Ричарда Джоне, назначенном капитаном крепости в Кале. Но, с другой стороны, «лорд Эдуард», «внебрачный сын Эдуард» было обычным именованием, под которым фигурировал в официальных документах Эдуард V после свержения с трона. Такое же непонятное место в «Крайлендской хронике», написанной по свежим следам событий. Говоря о намерении Ричарда III жениться на его племяннице Елизавете Вудвил, хронист сообщает, что приближенные короля — канцлер казначейства Уильям Кетсби и сэр Ричард Рэтклиф — возражали против этого плана из опасения, как бы, став королевой, она не захотела отомстить им за участие в казни ее дяди графа Риверса и сводного брата, сэра Ричарда Грея. И ни слова о том, что она будет мстить за братьев — Эдуарда и Ричарда. Однако, на наш взгляд, по мнению хрониста, Кетсби и Рэтклиф могли предполагать, что Елизавета считала их соучастниками казни Риверса и Грея, а не принцев, тайно умерщвленных в Тауэре.
Но самое удивительное — это поведение ее матери, вдовы Эдуарда IV. В сентябре 1483 г. королева тайно договорилась с Генрихом Тюдором о том, что выдаст за него свою дочь, а тот в конце того же года торжественно поклялся жениться на принцессе. Этим браком скреплялся союз ланкастерской партии с йоркистами, выступавшими против Ричарда III. К тому времени королева должна была бы знать о гибели своих сыновей, иначе она вряд ли согласилась бы на брак дочери, смысл которого для Генриха заключался в том, чтобы увеличить свои шансы на занятие престола. Но этот же брак уменьшал возможность для Эдуарда V, если он был еще жив, вернуть себе трон. Только будучи твердо уверенной в гибели обоих сыновей, заточенных Ричардом в Тауэре, королева могла согласиться на брак дочери с Генрихом VII. Однако через полгода позиция королевы претерпевает коренное изменение. В обмен на обещание достойно содержать ее с дочерьми — а чего стоят обещания Ричарда, она могла убедиться на примере своих сыновей — эта опытная и решительная женщина покидает надежное убежище и отдает себя в его руки. Своей капитуляцией королева Елизавета теряла надежду увидеть дочь на троне. Более того, она написала своему сыну, маркизу Дорсету, письмо с приказанием вернуться в Англию. И тот попытался исполнить это распоряжение, но был задержан людьми Генриха VII, которые заставили его, силой или хитростью, отказаться от перехода на сторону Ричарда III.
Чем же мог Ричард так повлиять на вдову брата? Обещанием жениться на ее дочери? Но об этом намерении Ричарда известно только на основании ходивших тогда слухов, а они не очень правдоподобны. Ведь этим браком Ричард признавал, что принцесса Елизавета Вудвил не является незаконнорожденной и что, следовательно, не были таковыми и ее братья. Иными словами, Ричард подобным шагом сам бы выставлял себя узурпатором престола. Мог ли столь хитрый и коварный политик, как Ричард, не считаться с этим очевидным обстоятельством, которое было вполне осознано современниками? Маловероятно, что Ричард предложил такой план и что королева восприняла его всерьез. Единственным разумным объяснением поведения королевы могло быть только убеждение, что не Ричард являлся убийцей ее сыновей, если они были к этому времени уже мертвы.
А принять решения и осуществить убийство до октября 1483 г. мог, кроме короля, только его фаворит Генрих Стаффорд, герцог Бэкингем. Герцог принимал активное участие в захвате Ричардом престола, но, начиная с лета 1483 г., решил изменить ему и вступил в тайные сношения с Генрихом Тюдором. Руководствовался ли герцог нежеланием соучаствовать в убийстве принцев, надеждой самому занять трон или какими-то еще мотивами — остается неизвестным. Осенью 1483 г. Бэкингем поднял мятеж в Уэлсе, попытка Генриха Тюдора высадиться на английской территории тогда закончилась неудачей, герцог был схвачен, приговорен к смерти и обезглавлен.
Но летом 1483 г. в глазах всех Бэкингем оставался ближайшим помощником и советником Ричарда III. В середине июля, перед тем как нагнать уехавшего из столицы короля в Глостере и потом отправиться в Уэлс для руководства втайне подготовленным мятежом, Бэкингем задержался в Лондоне. А как великий констебль Англии, он имел свободный допуск в Тауэр. Убийство принцев было, несомненно, в его интересах. Оно устраняло возможных претендентов на престол и вместе с тем накладывало на Ричарда, для свержения которого герцог готовился начать мятеж, клеймо убийцы, восстанавливало против него значительную часть йоркистов. Вместе с тем убийство принцев было важнейшей услугой Генриху Тюдору. Эти обстоятельства не укрылись от внимания современников и нашли отражение в хрониках тех лет, в том числе в сочинениях известного французского политика и писателя Филиппа Коммина.
Во время мятежа Бэкингема, будь принцы еще живы, Глостер мог продемонстрировать их народу, чтобы ослабить поддержку Генриха Тюдора йоркистами, недовольными узурпатором Ричардом. Но вместе с тем он ослабил бы и собственные позиции, поскольку в глазах части йоркистов, не веривших в «незаконнорожденность» Эдуарда V, пока он был жив, оставался законным королем. Томас Мор и Полидор Вергилий утверждают, что Ричард отдал приказ об убийстве через несколько дней после свидания с Бэкингемом. Но откуда сторонники королевы Елизаветы и Генриха VII могли узнать о столь тщательно охранявшейся тайне? Ответ прост: только от самого Бэкингема. А он мог знать об убийстве, если оно произошло до последнего свидания герцога с королем, так как маловероятно, чтобы Ричард посылал такие сведения в Уэлс. Даже если бы Ричард решился на это, тогда находившийся при герцоге сторонник ланкастерской партии епископ Мортон узнал бы от Бэкингема о письмах короля. А епископ, поведавший Томасу Мору о перипетиях последнего этапа войны Роз, не умолчал бы о столь важной улике против Ричарда. Другое дело, если бы из писем явствовало, что убийцей был Бэкингем, тогда у Мортона были все основания для молчания.
При предположении, что принцы были убиты Бэкингемом, становится понятным поведение королевы. Узнав, кто является в действительности убийцей, она порвала отношения с союзником Бэкингема Генрихом VII и согласилась на брак дочери с Ричардом. После подавления восстания Бэкингема он умолял устроить ему свидание с Ричардом. Не надеялся ли герцог при таком свидании, моля о пощаде, напомнить, что он погубил ради короля свою душу, убив принцев в интересах Ричарда? Почему, однако, Ричард после казни Бэкингема не обвинил изменника в таком одиозном преступлении, как умерщвлении принцев? Потому что Ричарду было невыгодно привлекать внимание к судьбе племянников, которых он заточил в Тауэре. Никакие доказательства не убедили бы недоверчивых, что недавний ближайший советник Ричарда совершил преступление не с согласия или не по прямому указанию короля.
Вместе с тем предположение, что убийцей был Бэкингем, хорошо согласуется с поведением Генриха VII, который в своих обвинениях против Ричарда в 1484 и 1485 гг. нигде не возлагал на него ответственность за гибель принцев, а лишь глухо упоминал о «пролитии детской крови». Не потому ли, что у Генриха не было никаких доказательств или вследствие знания, что подлинный убийца — Бэкингем? Или, наконец, не было ли причиной молчания, что Генриху было известно: принцы живы и по-прежнему заточены в Тауэре? Или Генрих знал, что принцы живы и находятся где-то вне пределов его досягаемости? Не потому ли Генрих не распорядился о торжественных церковных службах в память убиенных принцев — это ведь было бы так выгодно для него, но считалось бы кощунством, — что Эдуард V и его брат были еще живы? Когда в 1485 г. Генрих высадился в Англии, он, возможно, еще не имел точных известий о судьбе принцев. Это не было существенно, так как Ричард явно не мог их использовать против него. Другое дело, если они по-прежнему содержались в Тауэре, когда армия Генриха заняла Лондон. В этом случае их исчезновение становилось для Генриха, еще непрочно сидевшего на только что завоеванном троне, крайней необходимостью. Тюдоры жестоко расправлялись даже с куда менее опасными родственниками королей из Йоркской династии. Так был посажен в Тауэр и, вероятно, убит внебрачный сын Ричарда III, а также позднее сын герцога Кларенса. Через полстолетия, в 1541 г., палач на эшафоте буквально изрубил на куски семидесятилетнюю графиню Солсбери только за родственные связи с Йорками. А ведь они представляли несравнимо меньшую угрозу для Генриха VII, чем Эдуард V и его брат.