Полтавская победа важна еще и тем, что, «начиная русский поход», Карл XII имел стратегической целью не только уничтожение новой русской армии, созданной Петром I после поражения под Нарвой, но и полную ликвидацию государства. Предполагалось расчленение страны на 7–8 удельных княжеств, отторжение в пользу Швеции всего русского Севера, вплоть до Архангельска, и передача земель Киева и Смоленска Польше. У Карла XII уже были на заметке «новые цари» — королевич Якуб Собесский либо… сын Петра I, царевич Алексей. Надо сказать, что Петр I поначалу изрядно испугался, когда узнал о шведском вторжении. Испуг был большой: было даже желание так провести строительство оборонительных укреплений под Москвой и в самой Москве, что в этом случае «для освобождения пространства для стрельбы вокруг Кремля» должны были снести Гостиный ряд, Литейный двор и сам храм Василия Блаженного. Мало того, по приказу Петра еще за два года до Полтавской битвы предусматривалось, в случае вторжения Карла XII в глубь России, произвести эвакуацию из Москвы «с лучшею святынею, також с церковными и казенными богатствы и нужными посольскими письмами» в район Белоозера. В принципе, Петр I с успехом совершил с армией шведского короля то же самое, что Кутузов с «Великой армией» Бонапарта. «Набегавшись» по огромным российским просторам, шведская армия деградировала, была разбита и перестала существовать. Завершим размышления о значимости Полтавской битвы одним уточнением. Петру приписывают изобретение — впервые в истории русской армии — заградительных отрядов. При этом ссылаются на А.С. Пушкина, написавшего, что «казаки и калмыки имели повеление, стоя за фрунтом (т. е. позади сражающихся войск. — Авт.), колоть всех наших, кои побегут или назад поддадутся, не исключая самого государя»^{61}. Современный, самый издаваемый в России автор Александр Бушков в книге «Россия, которой не было», написал, имея в виду Полтавскую битву, что там Петр I применил «новинку» — впервые в русской военной истории появились расположившиеся в тылу наступающих заградительные отряды, которые получили от Петра приказ стрелять по своим, если те дрогнут.

Бушков ошибся. Это произошло, как утверждает В.А. Артамонов, вовсе не в Полтавской битве, а в сражении у деревни Лесной, на территории Великого княжества Литовского, ровно за девять месяцев до Полтавы. Рижский губернатор А.Л. Левенгаупт вел отощавшему и поистратившемуся войску Карла XII огромный обоз с продовольствием и боеприпасами, но 28 сентября 1708 г. (Полтавская битва состоялась 27 июня 1709 г.) попал под сильный удар Петра. «Левенгауптская баталия» завершилась в пользу русских, во многом предопределив поражение Карла XII в его «русском походе». В самый разгар боя, а в обозе у Левенгаупта было, по шведским данным, 12950 солдат и 16 пушек, стрелявший в шеренге бывший командир дивизии А.И. Репнин, разжалованный Петром в рядовые, и предложил государю «колоть тех, кто подастся назад». Петр, в свою очередь, «только» творчески развил рацпредложение Репнина. В данном случае к В.А. Артамонову больше доверия, чем к утверждениям А.А. Бушкова. В отличие от последнего, Артамонов изучал документы Российского Центрального государственного архива древних актов (Историческое описание Северной войны. Кабинет Петра Великого) и специальные исследования шведских историков об эпохе Карла XII в оригинале.

Кстати, самого Карла XII, хотя и признавая, подобно Ф. Энгельсу, его «огромный военный талант», и уважая как лихого рубаку, первым бросавшегося в огонь боя и «с радостным мужеством» переносившего самые невероятные лишения, вдумчивые историки не считают стратегом. Избалованный многочисленными военными успехами, заносчивый, презирающий противников молодой шведский король, ровесник Петра I, не додумался облегчить себе тяготы русского похода привлечением к себе в союзники врагов-соседей России: Османской империи, Крымского ханства, Мазепы, запорожцев и донских казаков Кондрата Булавина. Когда Карл понял свой просчет, было поздно.

И все-таки неугомонный, по Ключевскому, скандинавский бродяга сумел порядочно навредить Петру, выставив того на общеевропейское осмеяние через два года после Полтавы. Правда, чужими руками.

Карл XII, конечно же, не ставил своей непременной целью уничтожение любимого детища русского царя — Азовского флота. Увлечение морским делом было главным детским увлечением Петра, его страстью. Современники и потомки Петра не переставали удивляться, почему у юного царя, проживавшего с детства в Преображенском, московской резиденции царей, не видевшего не то что моря — большого озера, морское дело затмило все другие увлечения детства. Водные науки он начал познавать с шестнадцати лет, плавая по Переяславскому озеру на обнаруженном в сарае старом ботике голландской постройки. Первые настоящие корабли Петр увидел в единственном в ту пору русском морском порту, в Архангельске. Туда приходили тяжелые английские, немецкие и голландские морские корабли.

С флотом, с мореплаванием связаны самые первые самостоятельные шаги Петра как русского самодержца. А точнее — с Азовом. Азовский поход 1695 г. стал первым шагом правления Петра I. Причем, еще только обдумывая предстоящий поход на занятый турками Азов, Петр своей целью видел усмирение крымских татар, всячески вредивших России и Украине. Предыдущие походы на Крым совершались прямолинейно, через безводные степи, в которых непривычные к южному сухому климату Великой степи русские жители лесов и перелесков умирали тысячами. Теперь выбор царя пал на Азов. В этом случае армия Петра шла бы не сквозь поселения враждебных иноверцев, а через земли московских союзников — донских казаков. Первый Азовский поход окончился неудачей. Петр, и в этом одно из самых важных его качеств как государственника, очень быстро усваивал уроки из поражений и неудач. И, к полной неожиданности для засевших в Азове турок, ровно через год вновь появился под стенами Азова. В 1695 г. осуществить полную блокаду Азова помешал турецкий флот. Теперь Петр подошел под крепость с первым русским флотом — Азовским флотом. Можно, конечно, поспорить — первым или не первым, вспомнив походы флотов киевских князей IX–XI вв. под стены Константинополя и в Херсонес. Можно напомнить о корсарах Ивана Грозного, пиратствовавших на Балтийском море в XVI в. под руководством капитана Карстена Роде. Но то были эпизоды истории. Петр же замыслил сделать русский флот постоянно действующей боевой единицей, на века. Он стал первым русским царем, для которого обладание флотом и выходом к морю стало делом государственной важности.

Азовский флот начинался на реке Вороне в Воронежской области. Здесь находились верфи для постройки плоскодонных судов, которыми отправлялось на Дон хлебное и военное жалованье московских царей донским казакам. На базе этой верфи Петр создал «кумпанства», обязав их в течение месяца построить флотилию для похода на Азов. В общей сложности согнанные несколько тысяч плотников построили из сырого леса 1300 стругов и несколько десятков галер. Командование флотом царь возложил на своего фаворита, выходца из Женевы Франца Лефорта. По словам одного из наиболее осведомленных биографов Петра I, историка Казимира Валишевского, военную карьеру Лефорт избрал потому, что два брата его голландской жены (женился Лефорт в Москве в 1678 г.) имели важное положение в русской армии. Хотя к военной карьере у него «не было ни любви, ни призвания», и наибольшее уважение у Петра он получил как исключительный организатор всяких развлечений, особенно с участием дам, Азовский флот был доверен ему. Петр очень строго, не дрогнувшей рукой, карал тех, кто уклонялся от строительства судов. После взятия Азова он объявил государственным чинам о постройке новых кораблей, расписав им «математический размер»: 10 кораблей он будет строить за свой счет, 6 должен построить за свой счет патриарх, 5 — духовенство, 34 — бояре. Строительство 11 брандеров и бомбардирных судов царь возложил на города страны. Несмотря на ропот за три года флот был построен: 66 новых кораблей, из них 14 — линейных.