И только цветы, зеленые растения — их много было и в каюте Батыгина, и в служебных, и в жилых помещениях звездолета — смягчали суровость обстановки, радовали глаз, напоминая о покинутой Земле… Виктор знал, что цветы взяты в полет не только для украшения, не только потому, что Батыгин любил зелень вокруг себя… В специальных резервуарах звездолета хранились запасы тяжелой воды; в электролизной камере она разлагалась на тяжелый водород — он поступал в двигатели — и на кислород, необходимый для дыхания… Растения, поглощая углекислоту, тоже способствовали очищению воздуха… Все-таки Виктору подумалось сейчас, что есть еще какая-то непонятная ему причина столь постоянной любви Батыгина к растениям — к тем же бамбуковым пальмам, что стояли у него в кабинете в Москве, а теперь сопровождают в полете…

— Полюбуйся, — сказал Батыгин Виктору. — Земля…

Виктор приник к телескопу и увидел Землю — большой диск в причудливых узорах из беловатых и темных полос, и неподалеку от него — другой диск, поменьше. Виктор сначала не поверил, что это Земля: он надеялся увидеть нечто вроде глобуса с хорошо знакомыми очертаниями материков и не узнал родную планету. Он оглянулся, ища разъяснения у Батыгина, но тотчас сам сообразил, что Земля прикрыта облаками. Всмотревшись внимательнее, он понял, что темные полосы — это и есть материки, просвечивающие сквозь голубоватую дымку атмосферы. Облака все время меняли очертания, и вдруг, в разрыве между ними, ярко загорелась золотая искра.

— Что это? — удивился Виктор.

Батыгин заглянул в телескоп и улыбнулся.

— Солнце.

Виктор не понимал.

— Ну да — Солнце, отраженное в океане. Если бы на Марсе были моря, то такую же золотую искру мы увидели бы на поверхности его диска в телескопы. Но ее нет, и поэтому ученые давно заключили, что на Марсе отсутствуют сколько-нибудь значительные открытые водоемы, а марсианские «моря» — это лишь более темные участки суши. Совсем недавно мы убедились в справедливости этого заключения, «проехав» на звездоходе по одному из «морей».

Батыгин закрыл телескоп.

— Ровно в три часа состоится общее собрание участников экспедиции. Я расскажу о целях экспедиции.

Все, кто мог оставить свои рабочие места, собрались к трем часам в кают-компании.

— Мы летим на Венеру, товарищи, — без всяких предисловий сказал Батыгин. — Судя по всему, жизнь там только-только начала суровую борьбу за существование. Мы поддержим эту неокрепшую жизнь и создадим новый форпост жизни во вселенной. Как видите, задача и простая и очень сложная. Мы завезем на Венеру земную растительность, и она преобразует планету, сделает ее такой же пригодной для обитания людей, как пригодна сейчас Земля. Просто?

— Просто, — ответил за всех Денни Уилкинс; он ожидал чего угодно, но не этого и теперь был поражен до глубины души. — Почему же вы нам сразу, еще на Земле, не сказали о цели экспедиции?

— Разумный вопрос, и я отвечу на него. Но не сейчас. Немножко погодя. Прежде всего разберемся в другом — не авантюра ли это?..

— Мы верим вам! — сказал за всех Виктор.

— Конечно верим! — поддержали его.

Но Батыгин движением руки потребовал тишины.

— Мне мало, что вы верите в добросовестность своего начальника. Я хочу, чтобы вы «заболели» этой идеей, чтобы она стала дорога вам так же, как дорога мне, чтобы каждый из вас посвятил ей всю свою жизнь! Вот чего я хочу. И поэтому я должен перед вами оправдаться. Даже если мы возьмем это слово в кавычки — все равно оправдаться.

Мы уже немало говорили о нашей науке — о физической географии, о ее истории. Мы с вами продолжаем творить эту историю. Вот и нужно разобраться — не противоречат ли наши действия общим закономерностям развития географии.

Каждая наука — это «дитя своего времени», она не может «выскочить» за рамки тех требований, которые ставит перед ней эпоха. Если же кому-то из ученых и посчастливится «выскочить», то особых результатов это, как правило, не дает. Еще древние греки знали, что пар способен приводить в движение машины, но «изобрели» паровую машину все-таки лишь в восемнадцатом столетии, когда промышленность созрела для этого изобретения. Но нам нет нужды забираться в историю техники. Вот вам пример из истории географии.

Около тысячного года нашей эры викинг Лейф открыл Америку. Но ведь его открытие не пригодилось. Колумбу через пятьсот лет пришлось заново открывать Америку.

Так вот, пригодится ли наше дело, нужно ли оно нашим ближайшим потомкам, или будет забыто так же, как открытие викингов?.. Не придется ли после нас ожидать новых Колумбов?..

Я утверждаю, что наше предприятие своевременно. Пока Земля была не заселена, люди исследовали и осваивали Землю. Теперь все материки обжиты и наступила пора освоения «пояса жизни». Да! Человек должен стать хозяином «пояса жизни», должен заселять другие планеты так же, как раньше заселял другие материки! А если эти планеты не очень пригодны для заселения — значит, думая о будущем, их нужно сделать пригодными. И эта задача тоже соответствует сегодняшнему дню нашей науки. Раньше географы описывали Землю, потом объясняли развитие биогеносферы, а теперь наступила пора преобразования природы.

Стало быть — мы не авантюристы.

Но есть еще один вопрос, на который нам сейчас предстоит ответить. Могут ли люди вообще переселиться с одной планеты на другую?..

В самом деле, ведь земная биогеносфера — это та среда, которая вскормила и взрастила человечество. И вдруг людям предлагают переселиться на другую планету!.. Вот это, должно быть, и есть настоящий авантюризм!

Нет, отвечу я вам. Это не авантюризм. Если бы я звал людей на Меркурий, на Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун, Плутон, — на любую из этих планет, — я был бы не только авантюристом, но и безумцем. Но я призываю часть людей сменить один дом на другой, предварительно «обставив новую квартиру». Это почти в буквальном смысле. Я призываю переселиться из одной биогеносферы в другую, заранее подготовленную, сменить земную среду на подобную ей и столь же пригодную для жизни. Это естественно, это не противоречит природе. Вы согласны со мной?

— Согласны! — единодушно ответили участники экспедиции. А Виктор, не находя слов, молча кивнул. Он смотрел на Батыгина с нескрываемым восхищением. Да! Такому делу он готов посвятить всю свою жизнь, отдать все силы, всю энергию!

— А Джефферс хотел лишь долететь до Марса и вернуться, — сказал Денни Уилкинс.

— Это не так уж мало — долететь до Марса! — возразил Батыгин. — Но не будем отвлекаться. Итак, мы договорились, что наш замысел соответствует нынешнему состоянию науки и требованиям эпохи, — проблема освоения космоса включена человечеством в повестку дня!.. Но удастся ли нам преобразовать Венеру?.. И почему Венеру, а не Марс?.. Вопрос серьезный, товарищи. Не так-то просто управиться с планетарными процессами!.. Если бы мы с вами с этой же целью отправились на Марс, затею нашу пришлось бы расценить как утопическую. Вы спросите — почему?.. Потому что на Марсе нам пришлось бы идти против естественного хода развития планеты: биогеносфера там гибнет, разрушается, а мы прилетели бы ее оживлять! Это людям пока не под силу. Но на Венере мы лишь ускорим естественный процесс развития, мы будем действовать в том же направлении, в котором развивается биогеносфера. И поэтому я абсолютно уверен в успехе. Мы с вами уже говорили, что неравномерность развития — это закон природы, но изменить скорость развития — вполне во власти человека.

Батыгин сделал короткую паузу и сказал:

— А теперь я отвечу на вопрос, заданный мне Крестовиным: почему замысел, цель экспедиции так тщательно скрывалась даже от участников полета?.. Запомните вот что, друзья мои: наука — враг исключительности; то, что сегодня пришло в голову вам, завтра придет в голову другим; это случится непременно, потому что возникновение любой идеи, даже гениальной, подготавливается развитием всей науки. Мне первому пришла в голову мысль превратить Венеру в своеобразный филиал Земли. Я уверен, что рано или поздно эта же мысль возникнет у кого-нибудь другого. Но мне хочется, чтобы случилось это не рано, а поздно, как можно позднее. Нам очень важен выигрыш во времени. Венеру нельзя преобразовать за один год. Я рассчитываю, что на преобразование ее уйдет несколько десятилетий — срок баснословно короткий по геологическим масштабам. Но, во-первых, мы занесем на Венеру сильную жизнь, а во-вторых, атмосфера Венеры содержит в два раза больше углекислого газа, чем земная. Вы понимаете, в чем дело?.. Физиологи растений давно пришли к заключению, что углекислого газа, который необходим для фотосинтеза, на Земле недостаточно. Вернее, в земной атмосфере содержится лишь минимально необходимое количество его, и это обстоятельство сдерживает, затрудняет развитие земной растительности. При искусственном добавлении углекислоты всегда возрастает темп фотосинтеза, темп жизнедеятельности растений. В сельском хозяйстве даже практикуют подкормку растений углекислотой. На Венере же содержится оптимальное для земных растений количество углекислоты, и они должны развиваться там в два, в три раза быстрее, чем на Земле…