Я не располагаю неопровержимыми доказательствами того, что Маринэтта и Лутрель находятся в Медоне. Это всего лишь предчувствие. Я без труда узнал по номеру телефона фамилию и адрес абонента: улица Даламбер, двадцать четыре. Это адрес кафе «Источник». Я тотчас же отправился по этому адресу. Войдя в зал, я осмотрелся: слева — стойка бара, справа — шесть белых мраморных столиков, как могилы. В глубине зала расположены в ряд кухня, телефонные кабины и туалеты. Молодая рыжая женщина подала мне чашку черного кофе. Я уже собирался уходить, когда из кухни в зал вкатился маленький черный шарик и начал обнюхивать мои брюки.

— Виктор, сюда! — позвала рыжеволосая хозяйка.

Чтобы скрыть свое волнение, я наклонился и погладил коккера. Я хотел выиграть время, чтобы что-нибудь узнать. Не простое ли это совпадение? Из кухни вышла пожилая женщина и сказала:

— Я ухожу, Мадо. Вернусь около четырех.

Значит, информация консьержки верна: подруга Маринэтты с собакой Виктором действительно оказалась в Медоне. Я нашел конец нитки на катушке, о которой говорил Виллакампа.

Вернувшись в бригаду, я доложил обо всем шефу. Теперь мы направляемся в Медон, чтобы устроить облаву.

— Где остановиться? — спрашивает Крокбуа.

Мы намеренно проскочили улицу Даламбер и сейчас едем вдоль решетки парка Шале. Место почти безлюдное. Морван следует за нами по пятам.

— Если нас заметят, все полетит к чертям, — ворчит Дюрье.

— Совершенно с вами согласен, — озабоченно говорит Баньель. — Но я не вижу выхода: либо мы останавливаемся здесь, на улице Вертюгаден, откуда нам ничего не будет видно, либо мы останавливаемся на улице Даламбер на виду у всех.

Мы продолжаем медленно ехать вперед, когда Морван сзади начинает мигать фарами.

— Стоп! — говорит Баньель. — Дени хочет что-то сказать.

Крокбуа останавливается. Патрон подбирает полы своего плаща, открывает дверцу, выходит из машины и идет навстречу своему коллеге. Обменявшись с ним несколькими фразами, он возвращается на свое место.

— Дени согласен со мной, что всем здесь оставаться рискованно, — объясняет он. — Он отправится на телефонную станцию, чтобы подключить бистро к прослушивающему устройству, а мы останемся здесь, в машине. Будем выходить по очереди и вести наблюдение, заодно подышим свежим воздухом.

В течение пятнадцати бесконечных дней мы дышали свежим воздухом и совершали челночные рейсы между улицей Даламбер и телефонной станцией, чтобы прослушать не представляющие интереса разговоры. Мы обескуражены: Мадо не знает, где находится Маринэтта, и ждет от нес вестей. Время от времени ей звонит некто Алекс. Он тоже удивлен, что «кузен» не даст о себе знать.

Как-то между делом я наведался в здание разведслужбы на улице Сюше и попросил ознакомить меня с делом Пьера Лутреля, относящимся к тому периоду, когда он принадлежал к этой службе. Капитан протянул мне картонную папку, из которой я всего лишь получил подтверждение тому, что в конце сорок четвертого убийца именовал себя д’Эрикуром. Шпионское удостоверение было выдано ему двадцать девятого сентября сорок четвертого за номером триста два.

Коккер Маринэтты Виктор становится объектом наблюдения мобильной бригады. Мы возлагаем на него все наши надежды: поимку его хояев и их сообщников, наше продвижение по службе. Но Виктор — это не только наша надежда, но и наше мучение. Когда во время прогулки с Мадо он убегает от нее понюхать стены близлежащих домов, то наши сердца останавливаются, наши взгляды пристально всматриваются в шоссе: мы опасаемся, как бы его не раздавила проезжающая машина. Нам было бы спокойнее, если бы Мадо никогда не спускала его с поводка. Шесть раз в день, затаив дыхание, мы следим за его резвыми шалостями. Три раза в неделю мы сопровождаем его на рынок. Мы внимательные, заботливые и бдительные няньки.

— Вести наблюдение за собакой! — возмущается Дюрье. — Ничего подобного в жизни не видел!

Наконец двадцать шестого ноября в восемнадцать часов пятьдесят пять минут объявляется тревога. Пока Гелтель наблюдает за улицей Даламбер, я звоню Антуану, нашему коллеге, работающему с подслушивающей установкой.

— Роже, есть новости. Звонил Алекс. Он сообщил Мадо, что получил открытку от «кузена», что все в порядке, и он с минуты на минуту явится за собакой.

Мы с облегчением вздыхаем: наконец-то. Мы верили в то, что Виктор рано или поздно наведет нас на след банды Пьерро Чокнутого.

Свет в кафе, как всегда, гаснет в восемь часов вечера. После этого Мадо опускает в спальне жалюзи. «Источник» погружается во мрак и сон. В двадцать три часа Крокбуа привозит меня домой. Мы договариваемся, что он приедет за мной завтра в семь часов утра: я должен сменить Дюрье. Последнее время у меня стали болеть ноги.

Двадцать седьмого ноября тысяча девятьсот сорок шестого года, в шесть часов тридцать минут, я уже побрился, принял душ и оделся. Я пил черный кофе, когда в дверь постучали. Я открыл: на пороге полицейский протягивал мне послание от Дюрье: «Мадо и Виктора увезли сегодня ночью в машине. Номерной знак проверен, оказался фальшивым. Патрон предупрежден». На нашей гирлянде прибавилось еще одно поражение, однако поговорка «ищите собаку» так и не вошла в обиход…

26

Мы вступаем в так называемый сумасшедший период, начавшийся в марте сорок седьмого, когда Вибо, шеф разведслужбы, устроил показательную головомойку префектуре полиции. После памятного совещания у министра внутренних дел в июле прошлого года никогда не мигающий человек ждал своего часа. Ему нужен был повод, чтобы перейти в наступление, и он получил его, узнав о том, что один дивизионный комиссар предупредил коммерсанта Жоановичи о его предстоящем аресте. Бывший торговец железным ломом сбежал, оставив в руках Вибо доказательство тайной связи отдельных полицейских с воровским миром. Заручившись поддержкой министра, генерального директора Национальной службы безопасности господина Пьера Бурсико и следователя Фэйона, Вибо осуществляет десант в кабинет префекта. Летят головы. Первой жертвой этой оздоровительной кампании стал директор генеральной полиции, легализовавший фальшивые технические паспорта для автомашин Жоановичи. Следующим был шеф судебной полиции Рене Дево, после него — префект полиции господин Люизе, наградивший миллиардера. Во всех ведомствах и всех эшелонах полицейские отзываются, отправляются на пенсию, арестовываются и обвиняются. Проведенные расследования и признания, полученные в результате спасительной чистки, выявляют размах коррупции в полиции, позволяют понять, почему столько известных убийц и мошенников систематически уходят от наказания, облав и обысков. Весна этого года посвящена расправам с виновными функционерами, реорганизации полицейских служб и тщательному подбору кадров.

В течение июня полицейская машина Парижа обновляется. Она снова начинает функционировать. Поступающие сверху приказы лаконичны: «Необходимо очистить и оздоровить территорию». Начинается охота на гангстеров.

Оккупация стала для Франции гангреной: образовавшиеся гангстерские группы специализируются на налетах, не пренебрегая никакими средствами для незаконного обогащения. В стране происходят беспрецедентные вооруженные нападения и ограбления банков и почтовых фургонов. Полицейские не успевают снять показания с одних конвоирующих, как где-то совершается новый налет. Страна терроризирована бандитизмом.

Удручающий итог: в тысяча девятьсот сорок седьмом году полиция зарегистрировала сто тридцать тысяч преступлений, включая убийства, кражи, изнасилования, нападения, мошенничество, наркобизнес и торговлю сигаретами. Между образующими гангстерские группировки корсиканцами идет безжалостная война. Филипп Грациани получает две пули, Франсуа Лучиначчи (напарник Мануша) — десять пуль в живот, секретарша депутата Ролен-Лабуре-ра — четырнадцать пуль, предназначенных для Жо Ренуччи. Синибальди убивает Леона Бодина и его любовницу. Сообщники Деллапина, Латти и Аристотелеса убивают консула Норвегии, застигнувшего их в момент ограбления. Эмиль Бюиссон уходит от правосудия в десятый раз, Рене Жирье — в четырнадцатый, а Пьер Лутрель и его банда заказывают музыку.