— Здесь мы сторожим наших «голышей». Так называются крабы, которые вот-вот должны сбросить панцирь. Это самый большой деликатес, а следовательно, самая ценная добыча для рыбака. Но и возни с ним достаточно. Во-первых, голыша надо распознать, отыскать его в куче других пойманных крабов. Во-вторых, его надо положить в соленую воду и дождаться того момента, когда он сбросит панцирь. В-третьих, если неправильно определишь момент линьки или зазеваешься, через какие-нибудь полчаса голыш уже «наденет» новый панцирь, а значит, пиши пропало...

Томас Эванс долго и подробно рассказывал мне о своем ремесле. Признаться, я понимал его лишь отчасти: слишком много было в его объяснениях специального, доступного лишь посвященному, такому же рыбаку, как и он. Но одно я понял наверняка: этот человек был искренне гостеприимен. И я ни на секунду не усомнился в чистосердечности Эванса, когда он повторил:

— Здорово, что вы приехали сюда!..

Монолог на прощание

— Да, мы попали в богом забытые места, — говорили мне на Танджире наши спутники-вашингтонцы.

— Вы попали в богом охраняемые места, — уточняли островитяне.

Но именно здесь, на «богом забытом» или «охраняемом» Танджире, Джон Уайт разразился монологом, которого я после всех споров и дискуссий на непрофессиональные темы во время поездки по Виргинии от него не ожидал.

Разговор начался с традиционных и вполне естественных рассуждений о том, хорошо или плохо жить «вдали от цивилизации», а потом перерос в обсуждение глобальных проблем человечества: что ожидает грядущее поколение? Возможна ли третья мировая война и что надо сделать, чтобы ее никогда не было? И конечно же, что значит для «двух великих наций» сотрудничество и взаимопонимание между ними.

— Мне как ученому, — сказал Джон Уайт, — очень хотелось бы, чтобы наши народы выбрали именно путь сотрудничества и мира. Поверьте мне, это просто необходимо для нашей и вашей науки. Да, боже мой, разве только для науки?! Лично я считаю, что у нас с вами просто нет иного пути. Я всей душой за сотрудничество, мы обязаны его достичь, если хотим, чтобы наши потомки вспоминали о нас не как о виновниках кровопролитных войн, а как о собеседниках, первыми вступивших на трудный, но единственно правильный путь переговоров — путь к миру между народами...

...Когда экскурсия по Танджиру подошла к концу, мы поблагодарили Хильду Крокетт за интересные рассказы и стали прощаться.

— Нет, так легко вы от меня не отделаетесь, — улыбнулась она. — Я пойду провожать вас на пристань.

— Но ведь до отправления парома еще целых полчаса! — удивились мы.

— А разве вы, когда встречаете у себя дорогих гостей, смотрите на часы? — сказал? она.

Она стояла на пристани и отвечала на наши вопросы. Она пожала нам руки, когда настало время отплытия. Она махала нам, когда паром отошел от причала и взял курс на Крисфилд. Она махала и махала нам вслед, пока не скрылась из виду...

Юрий Симонов

Виргиния — Москва

Теодор Старджон. Скальпель Оккама

У Джо Триллинга был необычный способ добывать себе средства к существованию. Зарабатывал он неплохо, но, конечно, ничего похожего на те денежки, какие он мог бы огребать в большом городе, у него не было. Зато он жил в горах, в полумиле от живописной деревушки, на свежем воздухе, вокруг раскинулись рощи — сосна, береза и горный лавр. Конкурентов у него было немного, заказов он получал больше, чем мог выполнить. Жена и детишки всегда рядом. Образ жизни Джо вел полуночный: когда семейство укладывалось спать, он спокойно, без помех занимался своим делом. Короче, он был счастлив.

Однажды ночью, точнее — очень ранним утром, его спокойствие было нарушено. Тук-тук, тук... тук... Стучали в окно: точка-тире, тире... тире... Джо замер, узнав этот знакомый ему с детства сигнал. Он увидел лицо за окном и набрал полные легкие воздуха, готовясь издать радостный вопль, который, наверно, разбудил бы дремлющего постового пожарной команды в деревушке. Но палец, прижатый к губам, заставил остановиться, и он бесшумно выдохнул воздух. Палец поманил его. Джо круто повернулся, погасил горелку, глянул на шкалу манометра, записал что-то, выключил свет и бесшумно рванулся к двери. Выскользнув наружу, он осторожно прикрыл дверь и стал вглядываться в темноту.

— Карл!

— Тс-с!

Карл был недалеко, на опушке рощи. Джо подошел к нему, и они принялись дубасить друг друга и шепотом, потому что этого требовал Карл, обзывать последними словами. Это означало: «Я хочу к тебе прикоснуться, я люблю тебя». Какой-нибудь случайный наблюдатель не мог бы понять, что, собственно, тут происходило. Но они были мужчины и родные братья, поэтому колотили друг друга по рукам и по плечам и выражались самым непечатным образом, пока наконец и эти слова оказались недостаточны, чтобы выразить все, что их переполняло, и они просто стояли, широко улыбались и смотрели в глаза один другому. Потом Карл Триллинг мотнул головой в сторону дороги, и они пошли туда.

— Я не хочу, чтобы Хейзел услышала нас, — сказал Карл. — И вообще никто не должен знать о моем приезде. Садись в машину. Тут мы можем поговорить по душам. Честно говоря, я просто боюсь этого поганца.

— А-а... — протянул Джо. — Как поживает великий человек?

— Плохо. Но только речь идет о другом поганце. Великий человек просто богаче всех в мире, но я его не боюсь, особенно сейчас. Я говорю о Кливленде Уилере.

— Это кто еще такой? Они уселись в машину.

— Это не моя. Взял напрокат, — сказал Карл. — Точнее, вторая прокатная машина сегодня. Прилетел на служебном самолете, сел в служебную машину, пересел в прокатную, а затем уже в эту. Теперь я более или менее уверен, что меня не подслушивают. Вот тебе уже ответ на вопрос, кто такой Кливленд Уилер. А кроме того, человек у трона. Второе лицо. Многогранный гений. Акула-людоед.

— Второе лицо... — повторил Джо. — Старик, значит, сдает?

— Официально — строго секретно — показатель гемоглобина у него четыре. Это говорит вам что-нибудь, уважаемый доктор?

— Еще бы, дорогой доктор. Голодная анемия. Д-да-а, самый богатый человек в мире и умирает с голоду.

— Старость... упрямство... и еще одержимость... Так ты хочешь послушать про Уилера?

— Рассказывай.

— Счастливчик. Всем наделен от рождения. Медальный профиль. Мускулатура Микеланджело. Очень рано открыт наблюдательным директором начальной школы, направлен в частную школу, там повадился по утрам ходить в учительскую и рассказывать, что прочитал и о чем размышлял. Затем назначили отдельного учителя заниматься с ним, ходить с ним повсюду и все такое. В двенадцать лет — средняя школа, легкая атлетика, баскетбол, футбол, прыжки в воду — по всем видам высшие показатели. Вот так. Закончил он школу за три года, аттестат с отличием. Все учебники прочитывал в начале каждого семестра и больше уже их не раскрывал. Из всех привычек самой прочной у него была привычка преуспевать. В колледже все шло так же успешно. Он буквально глотал знания. Популярность огромная. Окончил, конечно, опять с самыми высокими баллами.

Джо Триллинг, который, как тяжело груженный вол, переползал с курса на курс в колледже и на медицинском факультете, завистливо пробормотал:

— Я видал двух-трех таких.

Карл мотнул головой.

— Да, Клив Уилер был уж так оборудован от природы. Он себя чувствовал как четырехсотсильный автомобиль среди малолитражек. Когда требовалось, он и мускулы свои пускал в ход, я хочу сказать — лез в драку самым настоящим образом. В общем, на все руки парень. Ну, конечно, работу ему искать не пришлось, мог выбирать любую карьеру. Поступил он в архитектурную фирму — там могли пригодиться его математические и технические знания, административные способности, представительность, знакомство с искусством. Конечно, быстро взлетел на самую верхушку и стал партнером. Мимоходом получил докторскую степень. Удачно женился.