— Ну как, все в порядке?

— В порядке, — отвечает.

Ну а потом мы еще вместе поспали. Вот… А ты говоришь бессонница.

Ботинки доктора Мартинса

Я летел в очередной раз в Америку, в университет Линкольна, где я работаю месяца два в году. Спросил у внучки:

— Ну что тебе привезти для полного счастья?

— Знаешь, дед, купи мне в Америке ботинки доктора Мартинса.

— А что это за ботинки?

— Ну такие, на толстой подошве, модные. Там в магазинах всякий знает.

И дала свой размер.

Маршак писал, что «то, что требует дочка, должно быть исполнено. Точка». А то, что требует внучка? Тоже ведь запятую не поставишь. Надо исполнить.

Работая в университете, я отвлекся от задания и вспомнил о нем перед отъездом. Надо было спешить. Стал спрашивать у знакомых сотрудников, наведался в соседний обувной магазин. «Ботинки доктора Мартинса?» — все недоуменно разводили руками. Включил в работу внимательных секретарш. Они не были молоды и, видимо, модой не интересовались. Спросил у молодых аспиранток. Никто не знает. «Может быть, эти чертовы ботинки известны только в Европе, а в Америке о них и не слышали?» — думал я.

Между тем слух о том, что я ищу ботинки доктора Мартинса, распространился по университетскому кампусу. И вот накануне отъезда у меня в комнате раздался звонок. Звонил какой-то химик.

— Говорит доктор Мартинс. Я слышал, что вам зачем-то понадобились мои ботинки. Учтите — у меня большой размер…

И все-таки ботинки я купил. Знакомая пианистка с факультета музыки отвезла меня в какой-то далекий супермаркет, где они продавались. Это был чудовищный гибрид солдатских ботинок и футбольных бутсов. Стоили двести долларов. Но с модой не поспоришь.

Спортивная жизнь

Случилось это давно. Ко мне пришли два дипломника, два широкоплечих парня, перворазрядники по плаванию. Один из них сказал:

— Вы, профессор, много работаете. Вам необходимо заняться спортом, ходить в бассейн. Принесите фотокарточку, и мы оформим вам пропуск в бассейн «Чайка» около Парка культуры. При входе скажете, что занимаетесь в группе «актив». Там все сплошь профессора, такие же начинающие, как вы.

Раньше я никогда не был в бассейне. Через пару дней я отправился в эту «Чайку». В тот год стояла суровая зима. Я натянул шерстяные кальсоны, а в портфель положил пропуск в «актив» и плавки, сшитые в виде равностороннего треугольника с тесемками на боку. На входе сказал, что иду в «актив». Дежурная протянула руку, мне показалось направо. Пошел направо и оказался в комнате, похожей на предбанник: скамьи и ячейки для одежды. В предбаннике сидели в плавках два молодых человека, широкоплечие, с мощными бицепсами и неторопливо вели малоинтеллигентный разговор:

— Ну, ты ей врезал?

— Да буду я с этой лядью связываться…

На профессоров были не похожи. Стал раздеваться и вспомнил про кальсоны. Как при посторонних через них плавки надеть? С первого раза не удалось. Тесемки пришлись между ног, а это больно. Когда молодые люди ушли, справился. Вошел в зал. «Актив» делал гимнастику, последнее упражнение. Участники приседали на одной ноге, а другую вытягивали параллельно полу. Я тогда еще не знал, что это называют пистолетом. «Не профессорское это занятие», — подумал я, пытаясь выполнить упражнение. Между тем руководитель, спортивного вида крашеная блондинка, объявила программу:

— Ребятки, значит так, — это обращение мне как-то сразу не понравилось, — сегодня у нас заплыв двести метров на время и прыжки шесть метров с полуоборотом.

Я подумал, двести метров, возможно, и проплыву, но «о прыгать» не может быть и речи. Пристроился последним, нырнул, вынырнул… Батюшки! Яркий свет прожекторов, на трибунах — народ. Начинаю плыть. По-собачьи. И тут на трибунах шум, свист. Кто-то ухватил меня сильной рукой за шею, приподнял и, дыхнув на меня винным перегаром, закричал на ухо:

— Ты кто? Откуда? Кто выпустил?

— Я — актив… Из Академии наук…

Скоро все и разъяснилось. Я пошел не в ту сторону и попал на соревнование общества «Крылья Советов». И уже в следующий раз я пошел налево, попал в «актив» и нашел там вполне интеллигентную обстановку. Никто не стоял пистолетом и с вышек в воду не прыгал.

Из сказок об Италии

В ту осень жена и я жили в Пуоло, под Сорренто. Наша деревня и дом — на самом берегу. Высоко над нами — шоссейная дорога в Сорренто. К шоссе вела крутая тропа через оливковую рощу, виноградники и заросли инжира.

Жили мы во втором этаже дома, в котором хозяин Луиджи держал тратторию «Святой Рафаэль». Узкая полоска берега была под нами. Через открытый балкон видно только море и на горизонте Везувий. По вечерам профиль Везувия прятался в синих сумерках, а у его подножия разгоралось пламя ночного Неаполя, переходившее слева в тонкую нитку огней Марекьяро. Тишины не было. Ночью шумело море, а ранним утром нас будили рыбаки, выгружавшие из сетей мидий и креветок. Днем галдели темпераментные итальянские семьи, приезжавшие на наш пляж из Сорренто и Кастелламаре. Был бархатный сезон. Нам здорово повезло: найти в это время квартиру в Пуоло — удача. Удачу неаполитанцы называют «танто куло» — большая задница.

Днем на пляже мелькал Анджело. Он был озабочен своим бизнесом — расстановкой зонтов и шезлонгов. Анджело походил на пирата. Бронзовое мускулистое тело, хищный орлиный нос, на голове — пестрый платок, сзади из-под него — косичка. На него работал шестнадцатилетний украинский паренек Мартын из-под Житомира. Мартын разносил по пляжу тяжелые зонты и шезлонги и сверлил в песке для зонтов глубокие лунки. Анджело звал его Мартино. У Мартино не было «пермессо ди соджорно» (вида на жительство), работал он незаконно, и Анджело платил ему вдвое меньше, чем таким же итальянским мальчишкам.

Я как-то разговорился с пареньком. Спросил, как ему тут живется.

— Тут приемно, але дома краще. Але в доме нема гроши и нема чего робыти.

Я спросил его об Анждело, его хозяине.

— Хлопец гарни, да не платить. Але соджорно немае…

Однажды ночью случилась гроза. Ветер рвал паруса у шхуны, сорвавшейся с якоря и прибитой к самому берегу. Молнии падали в голубовато-серое море. Уснули мы к утру. Спали недолго. Нас разбудили отчаянные крики под балконом. Выглянув, мы увидели у самого берега посиневшее скрюченное тело Мартына. Люди на берегу кричали еще долго, но мы не могли понять, что случилось. Когда мы вышли, Луиджи сказал, что с вечера, когда на море еще было тихо, Мартын отправился с рыбаками в море. Недалеко от берега баркас перевернулся, но Мартын не выплыл. Его нашли под утро у прибрежной скалы. По всему было видно, что он ударился головой о камень.

Анджело плакал, сидя на скамье у входа в тратторию. Без платка он был похож не на пирата, а на нищего, просившего милостыню у загорающих на пляже:

— Perfavore… per amore die Santa Maria… grazie[32]

A если это любовь?

Поговорим о странностях любви.

Хайнца я встретил в городе Бад-Наухайм, около Франкфурта. Мы сидели на скамейке в парке неподалеку от колоннады и ванных корпусов, служивших курортникам во времена Эрнста, великого герцога Дармштадтского. Нынче ванны ушли в небытие, в зданиях — банкетные залы, а о герцоге Эрнсте, покровителе курорта, напоминала надпись на фонтане, в центре колоннады. Отсюда идет дорога в парк, в рощи огромных платанов и дубов, перемежающихся широкими солнечными полянами.

Я только что вышел из клиники Керкхоф, где Хайнц служит главным бухгалтером. После того как я расплатился, Хайнц угостил чаем и предложил посидеть на воздухе у фонтана. В клинике сказали, что он немного говорит по-русски. Оказалось, знает пару слов: «з добри утро», «к шорту» и «шорт подери». Еще неясно намекали на его аристократическое происхождение.

— Скажите, Хайнц, откуда у вас эти русские фразы?