– Спасибо, – говорит он вежливо, но решительно – в синагоге я уже был.

  Возвращаясь от ашкеназской синагоги, они проходят по улице Трумпельдора. Одна сторона этой улицы выше другой. Ряд домов, словно всплывших из зелени на высокой стороне, смотрит на дома напротив, в зелени тонущие. А из этого домика на низкой стороне старожилы улицы привезли им два веселеньких шкафчика, один светло-зеленый, а другой – светло-бежевый. Я. с женой сами грузили их в фургон и сами, собрав, поставили рядышком вдоль одной стены. Гости окидывали их с деловитой завистью, еще бы – комната теперь выглядит гораздо оптимистичнее, в ней целых два разноцветных шкафчика, в которых можно разложить свободно содержимое чемоданов, пересекших вместе со своими хозяевами границу двух эпох в их жизни.

  Эти дома на улице Трумпельдора очаровывают их, но окончательно соблазняет “дворянское гнездо” их новых знакомых. К дверям их дома они проходят от калитки по каменной дорожке осторожно, чтобы не оступиться и не попасть ногой в прибой вьюнков, накатывающий на дорожку мелкими волнами. Они начинают думать, как бы и им построить дом на земле. Весть о льготном строительстве на голом холме у старой границы приходит как раз вовремя. И они решаются.

ОХОТА НА ЗОЛОТОЕ ПЕРО

  Слово “машканта”, то есть ипотечная ссуда для покупки жилья, вошло в лексикон новых репатриантов и осело в нем, будто упитанная родственница в мягком кресле. Это и горячая тема новых местных русскоязычных газет, корнями выросших из русской перестройки и от нее унаследовавших ажиотаж и вечно перегретое состояние, теперь еще с примесью еврейской истеричности. Газета “Грустно” наполнена страстными статьями авторов женского пола, предвещающих конец света по каждому поводу. Еврейскими пифиями в состоянии перманентной послеродовой горячки называет их Я. к удовольствию Баронессы, которой хочется устойчивости в этой новой жизни. Она рада оптимизму мужа.

  В багаже новых репатриантов, привезенном из прежней жизни, – абсолютное доверие к прессе. Они знали до этого два вида прессы – коммунистическую, которая совершенно надежна, если трактовать все в ней изложенное наоборот, и новую – антикоммунистическую, в которой каждое слово – откровение. Они привыкли верить печатному слову.

  – Это написано в газете, – еще в веселом ульпане сказал кто-то из них учительнице.

  – Мало ли что напишут в газете, – удивилась та интонации, с которой ссылаются на инженерный справочник по строительству железных дорог. Она родилась здесь, и цена коммерческой прессы в ее глазах явно невысока.

  – Пресса – универсальный детонатор к любой общественной бомбе – так сформулирует для себя Я.  в период его разочарования в либерализме издержки свободной прессы. Особенно после того, как узнает о ее роли в раздувании страстей перед Первой мировой войной.

  Темой машканты в прессе заведуют мужчины, оставив женщинам вопросы обороны Отечества, где их мужество, как известно, поддерживает дух сражающихся мужчин. Особенно выделяется некто, кому Б. приклеил кличку Золотое Перо. Простыми расчетами, которые может проверить любой бухгалтер, не то что профессиональный математик А., Золотое Перо убедительнейшим образом доказывает, что ссуда, привязанная к инфляции, ведет к неизбежному закабалению в недалеком будущем. А. говорит, что сложено и умножено верно, но в исходных посылках расчетов он ничего не понимает. А. и Б. решают выжидать, В. об этом вовсе не думает, он не собирается обзаводиться таким тяжелым хозяйством, как собственная квартира. Я. легкомысленно заявляет, что если все действительно так, то пострадают сотни тысяч и государству придется что-то предпринять, они не будут первыми, кто попадет под колеса. А кочевая жизнь – полностью противоречит его сионо-сионистским убеждениям. Баронесса внимательно следит за дебатами, ей очень хочется свой дом, который, как известно, крепость, а в крепости – столько места для женщины, которое она может обжить. Ведь в этом главное предназначение женщины – обжить то, что не успели разрушить мужчины. В итоге она принимает решение. Машканта будет взята, но в минимальном размере, не соглашается она с грандиозностью планов Я., готового взять все, что дадут.

  В последующие годы инфляция падает, а цены на жилье неизменно растут. Настает день, и А. производит новый ошеломляющий расчет, в соответствии с которым убытки, нанесенные русской волне репатриации от промедления в покупке квартир из-за роста цен на них, приближаются к миллиарду долларов. В. предлагает открыть сезон охоты на Золотое Перо. Идея принимается с энтузиазмом. А. рассчитывает оптимальную длину розги, Б. берется за рецепт рассола для вымачивания инструментов правосудия, В. пишет охотничий устав, Я. составляет толковый словарь гиканья и улюлюканья. На Баронессу возлагаются хлопоты походной кухни. Охотничьи рассказы родятся в процессе самой охоты, предвкушает Я. Когда все готово, они замечают, что статьи Золотого Пера что-то давно не появляются в прессе. Разгадка приходит через два месяца – Золотое Перо присылает свой репортаж из Москвы. Жизнь дается человеку только один раз, пишет Золотое Перо, и прожить ее надо там, где разворачиваются действительно масштабные события. А таковые разворачиваются нынче, по мнению Золотого Пера, в Москве, а не в говенном Еврейском Государстве.

  А. простым делением численности населения Российской Империи на численность населения Еврейского Государства высчитывает вероятную сумму предполагаемых убытков, ожидающих население Российской Империи, если Золотое Перо займется российскими экономическими проблемами. Когда же А. произвел альтернативный расчет делением площадей, занимаемых обоими государствами, то результат он даже не решился произнести вслух, а показал его обведенным жирным эллипсом на листе линованной тетрадки, привезенной им из Москвы из-за предполагаемого дефицита бумаги в Еврейском Государстве, в котором совершенно точно нет промышленных запасов лесных насаждений. По этой же причине А. привез с собой много туалетной бумаги, довольно жесткой, которой и продолжал пользоваться последующие пять лет.

  Увидев эти цифры, Б. заявил, что он не может теперь исключить полностью вероятность вооруженного конфликта с Российской Империей. А. предложил честно уведомить российского президента о грозящем его стране финансовом катаклизме. И только Баронесса предложила направить президентам обеих стран прошение о помиловании Золотого Пера по причине его крайней молодости.

ПОСТРОИТЬ ДОМ, ПОСАДИТЬ ДЕРЕВО

  Теперь они меньше ездят по стране, но в выходные садятся в машину, чтобы еще раз посмотреть на холм, на котором построят их дом, заглянуть в сосновую рощу по соседству. С тех пор Я. полюбил сочетание зеленого с серым. Зеленеющий лес и серая дорога, зеленая хвоя и серые стволы сосен. Ему больше нравится порода сосны, у которой зелень не заслоняет ствола и ветвей: сосна-рисунок, зимнее дерево с опавшей листвой, на которое наброшенa штриховка зеленых игл. Холмы вдоль дороги под нажимом людей поделились с новой дорогой правом собственности на землю. Там, где до них не добрался лес Бен-Шемен в своем продвижении на восток, они покрываются зимой свежей зеленой травой. Подглядев у леса его цветовую гамму, холмы прикрепили к своим склонам большие серые камни. Кое-где, как всякие варвары, они переусердствовали. Камней больше, чем нужно для гармонии. Но люди, проезжающие мимо на машинах, торопятся и не делают холмам замечаний.

  А вон тот, что остановился на обочине (голова и плечи его со спины видны над облупленным кузовом старого “Форда”; ему, видимо, “приспичило”), – он скажет? Нет, он лишен вкуса, борется с заевшей молнией и на украшения холмов не обращает внимания.

  Летом трава выгорает и желтеет, камни на это время лучше бы убрать, но этого никто не делает, и они понуро лежат на солнце, а вечером жалуются холмам, обещая уйти от них в соседний лес, где кроме тени от сосен их ждут, утверждают они, приятные покалывания опавшей хвои.