Во время одного из публичных выступлений Нерона в Неаполе из столицы пришла страшная весть — в городе вспыхнул пожар. Огонь бушевал целую неделю, две трети Рима выгорело, многие тысячи людей остались без крова и имущества или погибли в пламени.
Нерон горячо откликнулся на стихийное бедствие. Он срочно вернулся в Рим, предоставил тем, кто остался без крова, свои сады и парки, открыл все склады и амбары, выдавал денежные пособия, обещал на свой счет отстроить дома. Но, несмотря на все эти меры или именно благодаря им, по городу распространился странный слух: Рим якобы была подожжен по распоряжению самого императора, который задумал наново и самым великолепным образом отстроить «вечный город». Говорили даже, что Нерон с крыши своего дворца наслаждался зрелищем бушевавшего пламени и пел под аккомпанемент кифары о гибели Трои.
Как бы то ни было, но после пожара Нерон действительно принялся отстраивать Рим. Для себя император построил новый дворец, который он назвал «Золотым домом». Вот как описывает его Светоний: «О размерах дворца и его убранстве достаточно сказать следующее. Вестибюль в нем был такой высоты, что там уместилась колоссальная статуя императора, высотой в сто двадцать футов; площадь же дворца такова, что тройной портик по сторонам был в милю длиной; внутри же был пруд, подобный морю, окруженный строениями, подобными городам, а затем — поля, пестреющие пашнями, пастбищами, лесами и виноградниками и на них — множество домашнего скота и диких зверей. В самих покоях все было покрыто золотом, украшено драгоценными камнями и жемчужными раковинами; в обеденных палатах потолки были штучные, с поворотными плитами, чтобы рассыпать цветы, с отверстиями, чтобы рассеивать ароматы; главный зал был круглым, и днем и ночью он безостановочно вращался вслед солнцу; в банях текли соленые и серные воды. И когда такой дворец был закончен и освящен, Нерон только и сказал ему в похвалу, что теперь наконец он сможет жить по-человечески».
Строительство, массовые зрелища, игры и празднества опустошали государственную казну. И хотя такая политика императора импонировала римскому городскому плебсу, расплачиваться за нее приходилось всем италийским городам и провинциям, причем, естественно, основная тяжесть поборов ложилась именно на плечи провинциального населения.
Последние годы правления Нерона характеризовались обострением как внутреннего, так и внешнего положения империи. Восстание в Британии, борьба с Парфией за Армению, наконец, возникший в самом Риме заговор против Нерона (65 г.). В состав заговорщиков входили видные сенаторы и близкие к ним командиры преторианской гвардии. Недовольство императором, боязнь необоснованных преследований с его стороны, общее состояние Неуверенности — таковы, очевидно, были причины, толкавшие определенные круги римского общества на активное выступление против «тирана».
Что касается главной фигуры заговора — Гая Калпурния Пиз она, то следует сказать, что это был человек заурядный, не примечательный ничем, кроме знатности рода, привлекательной наружности и ласкового обхождения. Он фактически и не был истинным руководителем или инициатором заговора; Тацит в качестве наиболее активных его участников называет преторианских командиров Субрия Флава, Сульпиция Аспера, известного поэта Аннея Лукана и консула Плавтия Латерана. Кроме того, к заговору, очевидно, был привлечен Сенека и второй — наряду с Тигеллином — префект претория Фений Руф. Мы находим эти имена в романе Д. Линдсея.
Раскрытие заговора повело к жестоким репрессиям. Главари его были казнены или же им — например, самому Пизону, Сенеке, Лукану — в виде особой милости предлагалось покончить с собой. Но пострадали не только непосредственные участники. Нерон, по словам Светония, «казнил уже без меры и разбора кого угодно и за что угодно». Заговор свидетельствовал о назревании в Риме внутреннего кризиса.
На следующий год Нерон, желая выполнить свою давнишнюю мечту, отправился в артистическое турне на родину искусств — в Грецию. Празднества следовали одно за другим. И конечно же, всюду Нерон, как певец и актер, получал венки и награды. Рассказывали, что, когда он пел, никому не дозволялось выходить из театра и были случаи, что люди притворялись мертвыми, чтобы их вынесли на носилках. В Олимпии Нерон даже принимал участие в беге колесниц и правил упряжкою в десять лошадей.
В разгар своих артистических успехов Нерон получил неприятное известие о восстании против римлян в Иудее, принимавшем внушительные размеры. На подавление его был послан консул Тит Флавий Веспасиан — опытный полководец, отличившийся в Британии.
Из Греции Нерон вернулся в Италию триумфатором — в пурпурной одежде, в расшитом золотыми звездами плаще, в олимпийском венке. Он въехал в Рим на той же колеснице, на которой некогда ехал в триумфальном шествии Август.
Однако еще в Неаполе его ждали известия о восстании наместника Галлии — Виндекса. Затем в Рим стали приходить известия о восстаниях, поднятых наместниками Тарраконской Испании, Лузитании, Африки.
Нерон растерялся, тем более что и в самом Риме было неспокойно. Он то собирался обрушиться на мятежников и сенат, то мечтал покорить их силой своего пения, то говорил, что его вовсе не страшит потеря престола — он, мол, прокормится мастерством певца, музыканта, актера. Последний удар Нерону был нанесен восставшими преторианцами. Сенат объявил его врагом отечества. Нерон бежал из Рима и пытался укрыться на вилле одного из своих вольноотпущенников. Заслышав приближение высланной за ним погони, Нерон пронзил себе горло мечом. «Какой великий артист погибает!» — таковы были его последние слова.
Пожалуй, не много найдется в истории политические деятелей и правителей, которые оставили бы по себе такую мрачную память и дурную славу. Знаменитый римский историк Тацит и биограф Нерона Светоний весьма похоже рисуют образ принцепса. Первые несколько лет — это осторожный и благоразумный правитель (под влиянием Сенеки и Бурра), затем (после убийства Британика) — «львенок, попробовавший крови, свирепости которого уже не будет границ», а под конец жизни — чудовище, развратник, садист и, видимо, психически совершенно ненормальный человек.
И, однако, едва ли подобный портрет полностью соответствует действительности. Отнюдь не пытаясь реабилитировать память Нерона, правителя, безусловно развращенного огромной властью и полной безнаказанностью (это ему, матереубийце, принадлежат слова, что ни один принцепс до него не знал, как далеко может зайти власть), мы все же должны — если думать об объективной оценке — отметить, что цитируемые историки были типичными представителями сенаторского сословия и отношения между принцепсом и сенатом были для них главным критерием в оценке правителя. Тенденция предельно ясна — недаром «золотым» пятилетием был назван период правления Нерона, когда он проявлял максимум уважения и послушания по отношению к сенату.
Однако — по причинам, нам не полностью ясным, — Нерон действительно довольно резко порывает с сенатом. Возможно, что в основе такой политики была борьба, характерная и для некоторых последующих императоров, против крупного землевладения, поскольку оно часто приводило к слишком большой экономической, а следовательно, и политической независимости, с чем никак не могла смириться стремившаяся к централизации императорская власть.
Нельзя не отметить, что режим Нерона долгое время не вызывал противодействия в определенных кругах армии, среди городского плебса и населения провинций, по отношению к которым Нерон проводил явно покровительственную политику. Однако он не сумел создать себе в этих слоях общества достаточно прочной опоры. Правда, незадолго до своего падения он грозился полностью искоренить сенаторское сословие, а власть в государстве, командование армией, управление провинциями передать всадникам и вольноотпущенникам. Но это уже были только слова, только бессильные угрозы.
Таким образом, Нерон — первый римский император, который (если не считать кратковременного эпизода правления Калигулы) сделал смелую попытку резко порвать с правящим сословием. Однако эту попытку следует признать и преждевременной и неподготовленной. Землевладельческая аристократия, обновленная, освеженная выходцами из италийских городов (а частично уже и из провинций), оказалась еще слишком реальной силой. За неудачу же своей попытки Нерон поплатился не только троном и не только жизнью, но и тем бесславием, той мрачной репутацией, которая до сих пор сохраняется за ним в веках.