Те женщины, которые посвящают четверть или пятую часть своей жизни (предположительно 18–20 лет при общей продолжительности жизни 78 лет) только материнству, не готовы снова вступить во «взрослую» жизнь, вне зависимости от того, насколько они уверены в своем авторитете, компетентности и наличии чувства собственного достоинства. Женская властность, которая слышится в голосе подавленной и раздраженной матери, обусловлена именно тем, что многих из нас воспитывали только женщины. И внешний, и внутренний «голос сознания», организующий нашу повседневную жизнь и указывающий нам, что делать и как поступать в той или иной ситуации, всегда имел женскую интонацию. От этого влияния и силы женской власти мы и стремимся отделиться и обособиться, чтобы обрести собственную идентичность. То есть мы должны отделить власть материнского комплекса от своего ощущения Я (эго-комплекса), чтобы самим иметь возможность стать матерью или отцом. Если взрослая женщина высказывается со знанием дела, в особенности если она выступает в роли «матери семейства», то тем самым она обретает защиту от «притеснения» и не чувствует, что ее «притесняют», потому что только она заботится о детях, защищает их и имеет с ними тесную эмоциональную связь. В любом обществе, если женщина проявляет настойчивость, недовольство и убежденность в непререкаемости своего авторитета, ей почти всегда будут приписывать такие качества, как доминирование, подавление или гиперопека. Редко бывает так, чтобы ее считали только недовольной или только авторитарной.

Вспомним результаты национального опроса, выяснявшего поло-ролевые стереотипы нашего общества, о котором говорилось во второй главе. Результаты этого исследования показали, что стереотипные маскулинные черты, которые в основном группировались вокруг факторов «инструментальности» и «компетентности», считаются более желательными, чем стереотипные черты фемининности, группирующиеся вокруг факторов «экспрессивности» и «зависимости». Респонденты – студенты колледжа, работники сферы психического здоровья, а также репрезентативная выборка взрослых людей, принадлежащих к самым разным социальным группам, представляют идеальную женщину менее компетентной по сравнению с идеальным мужчиной, а обычную зрелую женщину – более зависимой и склонной к подчинению в сравнении с любым мужчиной или любым «здоровым взрослым». Как я уже отмечала, такое мнение указывает на двойственное отношение социума к образу женщины. Если поведение женщины соответствует представлениям о поведении взрослого человека, ее осуждают за то, что она недостаточно женственна. Если же она делает все возможное, чтобы проявить свою фемининность, то ее поведение, как правило, не отвечает общепринятым стандартам поведения взрослого человека.

Отстранение мужчин от выполнения материнских функций, в сочетании с приписыванием женщинам второстепенных человеческих качеств, способствовало возникновению социальной проблемы, связанной с негативным материнским комплексом. Этот комплекс проявляется в склонности мужчины и женщины отыгрывать в своих супружеских взаимоотношениях роли ведьмы, героя и быка, что чаще всего случается после того, как между ними было сформировано, а затем утрачено базовое доверие (т. е. совершилось предательство). Ведьма – воплощение негативной, директивной власти – с помощью своих эгоистичных манипулятивных действий подчиняет себе других людей, особенно тех, кто от нее зависит. Образ героя, напротив, является воплощением компетентного, рационального человека, который «соблюдает дистанцию» и пользуется уважением близких за свою человечность и доброе отношение к людям. Герой считается авторитетным и знающим себе цену человеком.

Так как мы видим Ларри в роли героя, и эта роль также связана с негативным материнским комплексом, давайте вспомним, что сэр Гавейн и король Артур из нашей легенды воплощают два полюса героических действий: Артур – рационализм, а Гавейн – молодость и отвагу. С самого начала и вплоть до развязки этой романтической истории, когда Рагнель попросила своего жениха поцеловать ее, Гавейн был наивным странствующим рыцарем, который «спешил туда, куда боятся ступить ангелы». Таким образом, рациональный Артур и куртуазный Гавейн обладают героическими чертами, которые ограничивают возможности нашего героя Ларри понять свою жену Луизу.

Ларри в роли героя

Ларри – моложавый мужчина средних лет, худой и слегка сутулый. Он держится легко и уверенно, много улыбается, говорит вежливо, но твердо. Впервые увидев Ларри, одетого в вельветовые джинсы и светлую рубашку на пуговицах, мы сразу почувствовали: приятный мужчина. Несмотря на то, что Ларри был слегка лысоват и носил очки, в его манерах и улыбке проглядывало что-то мальчишеское, а выражение его гладкого, без единой морщинки лица свидетельствовало о некоторой незрелости, уязвимости, а иногда – просто слабости.

Ларри пришел на терапию, чтобы помочь Луизе. Они оба согласны с тем, что в последнее время Луиза выглядит совсем несчастной, и, по-видимому, никто из них не сможет решить ее проблему или хотя бы понять, в чем она заключается. Ларри надеется, что психотерапевты смогут ему подсказать, «как сделать Луизу счастливой», так как он твердо решил «расставить все по своим местам», потому что, слушая постоянные жалобы жены, стал терять терпение. «Кроме того, – откровенно сказал Ларри, – раньше мы оба уже побывали на такой консультации, и я не верю, что эта терапевтическая ерунда действительно может помочь».

Рассказы Ларри логичны и последовательны. Он рассказал нам о том, что его работа заключается в продаже мини-компьютеров, как он шаг за шагом сделал неплохую карьеру и как уговаривал Луизу вернуться на работу, когда младший сын пошел в школу (сейчас их детям восемь и десять лет). Ларри хотел знать «факты» о любой ситуации – он сразу спросил нас о том, сколько мы зарабатываем и что, по нашему мнению, у них в семье не так. Мы увидели, что Ларри – «хороший парень»; он вежлив и контролирует свои эмоции. Он никому не противоречит, никогда не затевает ссоры и очень гордится тем, что он «семейный мужчина». Он предпочитает рассудительность бурному проявлению эмоций и каждый раз, когда Луиза выражает недовольство или перебивает терапевтов, Ларри говорит: «Если бы мы хоть на мгновение могли стать просто рациональными…»

Но, видимо, Ларри все же испытывал смущение и стыд, посещая психотерапевта, и чувствовал себя неловко, особенно когда мы стали расспрашивать его об «очень личном». Он постоянно провоцировал нас, требуя сказать ему, «чего Луиза действительно хочет», и чтобы мы продолжали заниматься своим делом. Мы оба считали, что нам легче достигнуть понимания с Ларри, и с самого начала ощущали, что работать с ним намного приятнее, чем с Луизой. Его высказывания имели смысл, но наш клиент явно испытывал дискомфорт. Он отказывался тратить время на «болтовню», однако обладал любопытной способностью доводить своим рационализмом терапевтов до белого каления, бросая вызов нашему авторитету.

«Герой» как общественная проблема

Ларри похож на тех героических мужей, которые женаты на феминистках и с которыми мы не раз встречались на терапии. Они ведут себя как Гавейн во время свадебного торжества или в брачных покоях, принимая вызов, который бросает им Рагнель. Такие мужчины признают равенство в отношениях с женщиной и уделяют внимание своим отношениям с женой и воспитанию детей – но лишь на словах. Это мужья, которые позволяют своим женам вернуться в колледж и закончить учебу, соглашаются с просьбами «сходить в прачечную в пятницу вечером, присмотреть за детьми с 4 до 7 в понедельник и в среду» и т. п. Глядя на эти попытки Гавейна приспособиться к требованиям его жены, соседи вздыхают, а затем цокают языками (как придворные на свадебном пиру) и говорят: «Бедный мистер Гавейн! Он делает так много для этой раздражительной женщины, а она никогда не бывает довольна. Посмотрите, он день за днем возится с детьми и при этом обеспечивает всю семью. А эта особа всегда жалуется, что он сделал что-то не так. Она не понимает своего счастья – того, что он у нее есть. Она это узнает, когда мистер Гавейн однажды уйдет из семьи и оставит ее одну, с ее стервозностью и со всеми ее жалобами. Вот чего эта женщина действительно заслуживает».