К тому времени от моей неприязни к Королеву не осталось и следа. Стало ясно: он выковал необходимое нам оружие: КБ, завод, кооперация, испытательная база, полигон. И наконец — вот она ракета, способная выводить спутники на орбиту. Главное: он создал организацию, в которой в одних руках оказались и разработка, и производство. И все было сделано в кратчайшие сроки. Это требовало уникального таланта и специфических способностей. Правда, относились мы к этим способностям как-то сверху вниз. Считая, что важнее — способность генерировать здравые, насущные и, в то же время, смелые инженерные идеи, умение проверять их расчетом и превращать потом в металл машины.
Подобно многим, тогда я полагал, что Королев только крупный организатор, а как инженер ничего особенного собой не представляет. Это было заблуждение: Королев уверенно и быстро, иногда еще до получения убедительных доводов, принимал достаточно грамотные инженерные решения. Он обладал, особенно поначалу, вполне трезвым инженерным умом и понимал, что его главная обязанность — быть там, где труднее всего, выявлять спорные технические проблемы, анализировать неудачи и своевременно, не откладывая, принимать решения, не уклоняясь от этой не всегда почетной обязанности. Конечно, главный конструктор и одновременно руководитель крупного предприятия не мог в каждый вопрос вникнуть сам и с ходу найти в нем все «за» и «против». Королев в сложных случаях предпочитал устраивать столкновения сторон или предлагал несколько вариантов для обсуждения. Он умел провоцировать споры и дискуссии. При этом, как правило, он успевал ухватить суть дела.
Был у него и такой метод поиска решения спорной проблемы. Выступит на совещании с разгромной критикой одного из предложенных вариантов, а потом слушает и смотрит: найдется ли кто такой отчаянный, чтобы возразить и оспорить доводы «самого Королева». Если предложение было дельным, серьезным, защитник непременно обнаруживался. И тогда Королев вдруг становился на его сторону. Назывался этот метод «развалить избу». Если, мол, есть у нее, то бишь у идеи, настоящий хозяин, то возьмет ее под защиту, а если нет, то, значит, идея мало чего стоит. Шаманство!
Меня удивляла и в С.П., и в его ближайших помощниках готовность принимать решения по проблемам, в которых они, по существу, не разбирались, опираясь лишь на отнюдь не всегда убедительные споры и результаты, так сказать, «устного голосования». Решения С. П. старался принимать так, чтобы у собравшихся возникало ощущение, что оно общее, коллективное. На самом деле весь груз ответственности он брал на себя, проявляясь при этом и как конструктор, и как производственник, и как политик, и как психолог.
Уже говорилось об огромной кооперации в космических разработках. Чтобы наладить ее в тех условиях, когда еще не хватало опыта в проведении и регламентации комплексных научно-технических программ, не существовало естественных рычагов управления, нужно было быть и стратегом, и тактиком, и политиком. Суметь найти смежников, уговорить их сотрудничать, добиться нужных характеристик поставляемого оборудования, уложиться в небывало короткие сроки и при этом почти ничего не заплатить! Кстати, эта проблема всегда по-особому решалась в нашей стране — денег-то не было, и рассчитывались званиями, лауреатством, орденами и медалями, бюджетными средствами на расширение предприятий, местами в Академии наук. Конечно, как-то надо было компенсировать усилия форсированной работы, многочисленные «арбузы», получаемые смежниками за срывы сроков, неисправности. И он выбивал для них звания, «знаки» и всякого рода премии, впрочем, не слишком большие. За первый полет человека на орбиту я, например, получил всего 30000 неденоминированных рублей (то есть 3000 «застойных», здесь упоминается хрущевская деноминация, проведенная несколько позже). Но унес целый чемодан денег. Премия казалась грандиозной. А на самом деле она была, конечно, мизерной. Да и для этой-то С.П. пришлось наверняка получать разрешение у высшего начальства.
Королев всегда добивался от своих сотрудников выполнения работ в кратчайшие сроки. Для этой цели, как правило, применял обычный для соцсистемы прием (впрочем, и сейчас некоторые крутые менеджеры демократической рыночной системы наверняка его используют): первоначальные сроки назначал заведомо невыполнимыми. Таким образом, уже в момент получения задания человек попадал в положение заранее виноватого. Конечно, невыполнимые сроки срывались, потом корректировались, это создавало атмосферу напряжения, которая давила на работников. При этом он делал вид, что деловые отношения строятся на ответственности за свои «обещания» (которые фактически вымогались). Любил подчеркивать: дело не в том, что я приказал, а ты принял к выполнению, а в том, что ты со мной согласился, значит, взялся сделать, и если ты порядочный человек, то сделаешь непременно.
Легко с ним не было никому и никогда. Первое время доказывать ему свою правоту и отстаивать свои решения мне было трудно. Он не любил гладить по головке новичков. Но вскоре стало понятно, что это его обычный и надежный метод ввода нового человека в дело. При этом у сотрудников было полное ощущение самостоятельности и даже бесконтрольности. Потом мне стало ясно, что это иллюзия: без него очень трудно было продвигаться вперед в развертывании работ, особенно когда дело доходило до заводского этапа. Он контролировал все работы. Для этого держал специальный аппарат «ведущих конструкторов», а фактически своих агентов на заводе и в КБ. Он их так и называл: «мои глаза и уши».
Если он поручал человеку сложное дело, это означало, что он относится к нему с уважением. Но на сантименты времени у него не было. Поэтому многие вспоминают его как человека очень жесткого. Действительно, если он сталкивался с ошибками и неточностями в работе, не говоря уже о невыполнении задания и срыве сроков или о нерадивости, жесткий характер его проявлялся в полной мере: уверенные, четкие указания всегда сочетались с резкими оценками. Если же все шло хорошо, без замечаний (правда, это бывало не часто), то он даже как будто не замечал, проявляя безразличие. Если какую-то работу проектантов он поддерживал, можно было быть спокойным — его линия была, как правило, неизменной. И эту твердость ощущали на себе не только сотрудники и смежники, но и вышестоящее руководство. Это раздражало и настраивало против него. Королев сам способствовал этому, проявляя качества, типичные для руководителя тех времен: желание вмешиваться во все, недоступность и прочее. Тут проявлялись и его человеческий характер, и издержки многотрудной, нервной работы.
Когда его не стало, мы все поняли, что в главном он был неподражаем. Он умел соизмерять цели и возможности (конечно, не всегда получалось, но старался). Умел определить приоритетные задачи сегодняшнего дня и отложить то, что станет главным завтра. И это не противоречило его нацеленности на будущее. Королев обладал редкой способностью собирать вокруг себя одаренных конструкторов и производственников, увлекать их за собой, организовывать их работу, не давать всякого рода трениям, неизбежным в любой напряженной работе, разрастаться в конфликты.
Проектно-конструкторские разработки требовали постоянного наращивания производственных, конструкторских и научных мощностей. И Королев умел достигать этого, не только выдвигая предложения о реализации новых идей, но и за счет деловых отношений с главными конструкторами, которые вместе с ним участвовали в создании космических аппаратов, ракет. У него были всегда налаженные отношения в министерствах, в Госплане, Совмине, в обкомах и в ЦК. Можно сказать, что он как рыба в воде плавал в волнах нашей командно-административной системы. Вроде бы это и не говорит в его пользу, но он, будучи прагматиком, соответственно жил и действовал.
Очень важным он считал укрепление своего авторитета и единоначалия. Если кто-то из подчиненных не выполнял его заданий, за этим следовала неизбежная расплата в виде взысканий и угрозы увольнения. Но в общем, в мое время он редко осуществлял эти свои угрозы, вроде бы забывал о них. Конечно, когда начались работы над космическими аппаратами, направлений стало много, все держать в голове он уже не мог, и такой жесткой дисциплины и определенности, как в период разработки первых ракет, уже не было. Но организация в целом все равно продолжала работать эффективно. Тут уже помогали и достигнутые успехи.