171

года, в этях местах. Весна продолжается недолго; переход от холода к теплу совершается быстро; но прекрасная осень заменяет кратковременную весну: степь сохраняет зелень до декабря. Если осень не очень дождлива, земля так пересыхает, что плуг с трудом идет по ней: пашут 6ю, 8ю волами заразъ».., ) «В других странах клочек безплодной земли, обремененной налогами, отстаивается с оружием в руках, призывается закон на помощь, изъза него ведутся в судах тяжбы, стоющия громадных издержек; здесь же превосходная почва предоставляется или совсем даром, или на легких условиях трудолюбивым людям, могущим обогатиться здесь почти безъусйлий; стоит только пожелать этого. Земля чрезвычайно плодородна; правда, она лишена леса, исключая северной части екатеринославской губернии и южной—Крыма. В безлесных частях Новороссии жители употребляют вместо топлива высокия сухиа травы, называемый бурьяном, и высушенный на солнце коровий и овечий навозъ—все это дает прекрасное и дешевое топливо» 2)

Неудивительно, поэтому, почему в воспоминаниях теперешних стариков страна вольностей запорожских козаков представляется такою богатой и цветущей страной; конечно, в этих воспоминаниях не мало и преувеличений, объясняющихся свойством человеческой натуры все прошлое представлять в лучшем виде, чем настоящее; но все же в общем они имеють большую долю правды, особенно если взять во внимание сходство разсказов стариков с описаниями очевидцев прошлых веков и сходство повествований старцев, живущих в разных концах известной местности.

«Приволье у них такое было, что теперь подобного не сыщешь ни близко, ни далеко. Да что теперь? Теперь так, что волен, да недоволен, а тогда было так, что и волен, и всем доволен. Недаром же говорят, как жили мы за царицей—ели паляницы, а как стали за царя—то не стало й сухаря. Теперь если сказать, как оно некогда было, так и не поверят. Тогда всякие цветы цвели, тогда великия травы росли. Вот тут, гдв теперь у нас церковь, здесь

2) Там же.

172

была такая тирса, как вот эта палка, что у меня в руках: как глянешь, так точно рожь стоит; а камыш рос, как лес: издалека так и белеет, так и лоснится на солнце. А что уже до пыриев, ковыля, муравы, орошка, кураев и бурунчуков, то как войдешь в них, так только небо да земля и видны,— в этаких травах дети теряются бывало. Вот это поднимется вверх, выростет да снова и падает на землю, да так и лежит, как волна морская, а поверх ее уже и другая ростет. Как запалишь бывало огнем, так она недели три, а то и четыре горит. Подешь косить, косою травы не отвернешь; погонишь пасть лошадей, за травой и не увидишь их; загонишь волов в траву, только мреют рога. Выпадет ли снег, настанет ли зима, никакой нужды нет: хоть какой будет снег, а травы не закроет. Пустишь себе коня, коров, овец, то они так пустопаш и пасутся, только около отар и ходили чабанцы; а как загонишь овец в траву, то оне меж ней точно муравьи,—только вечером и увидишь; зато уже тогда около них работы—тирсу выбирать, которая поналезет в волну!.. А что уж меж той травой да разных ягод, то и говорить нечего. Вот это было как выйдешь в степь да как разгорнишь траву, то так я бери руками клубнику. Этой погани, что теперь поразвелось, овражков да гусеницы, тогда и не слышно было. Вот какия травы были. А пчелы той? А меду? Мед и в пасеках, мед и в зимовниках, мед и в бурдюгахъ—так и стоит бывало в лишовых кадках: сколько хочешь, столько й бери,— больше всего от диких пчел; дикая пчела везде сидит: и на камышах, и на вербах; где буркунъ— в буркуне, где трава—в траве; за ней и прохода не было: вырубывают, бывало, дупла, где она сидит. А леса того? Бузины, сведины, вербы, дуба, грушъ— множество. Груш, бывало, как нападает с веток, так хоть бери грабли да горни в валки: так и лежат на солнце, пока не попекутся. Сады когда цветут, то как будто сукном покрываются; так патока с них и течет. А толщина деревьевъ? Вербы, так ей Богу, десять аршин в обхвате... Земля свежее была, никто ее не насиловал, как теперь, снега лежали болыпие, и воду пускали великую, оттого и дерево росло хорошо. А зверей,

172

а птицъ? Волки, лисицы, барсуки, дикия козы, чокалки виднихи—так один за другим и бежат, так и пластают по степи. Волков такая сила была, что их киями избивали, а из кож их сапоги да кожанки делали. А ежей тех, ежей?.. И говорить нечего! Были и дикия свиньи, такия жирныеда здоровыя; оне больше по плавням шныряли. Вот это как увидишь в плавне какуюнибудь свинью, то скорее бросайся на дерево, а то хрю, хрю! чмак, чмакъ! да до тебя, да так рыдом и преть! Выставить морду вперед да и слушает, не идет ли кто: как увидит человека, сейчас же до него, товкыц рыломъ! Свалить с ног, тогда и давай рвать... Были и дикия лошади; оне ходили целыми табунами; косяка по три, по четыре так и ход ять... А что уже цтицы было, так, Боже великий! У ток, лебедей, дрохв, хохотвы, диких гусей, диких голубей, лелек, журавлев, тетерок, куропатокъ—так хохохо! Да все плодющия такия! Одна куропатка выведет, бывало, штук двадцать пять птенцов в месяц, а журавли, как понаведут детей, то только ходят да крюкают. Стрепетов сельцами ловили, дрохв волоком таскали а, тетеревей, когда настанет гололедица, дрюками били. И какая сила той птицы была? Как поднимется с земли, солнце застелить, а как сядет на дерево, веток не видно: один ком висит, а как спустится на землю, то земля точно пол в хате, так и зачернеет. Лебеди, бывало, как заведутся биться между собой, то поднимут такой крик, что батько выскочить было из бурдюга да давай на них стрелять, чтоб поразогнать, а они подхватятся вверх да только поросьпоросьпорось!.. Теперь вот нет и того множества рыбы, что была когдато. Вот эта рыба, что теперь ловят, так и за рыбу тогда не считалась. Тогда все чичуга, пистрюга, коропы да осетры за все отвечали. В одну тоню ее столько вытаскивали, что на весь курень хватало. Да все тогда не так было! Тогда и зимы теплее были, нежели теперь,— это уже кацапы своими лаптями понаносили нам холода, а в то время его не особенно слышно было. Оттого тогда и сена, никто не запасал, разве только в то время, когда думали идти в поход, для верховых лошадей. Тогда и урожаи лучше были,—

) «Тот же волк, только здеѳ волка». Замечание разсказчика.

173

хоть и сеяли немного, а родило достаточно: как четыре мешка посеет, так триста копен нажнет,—нужно было восемь жнецов, чтоб снять то все до Покрова. Батюшка мой. и где оно все то нодевалось? И очам своим не верю! Вот тут, где теперь стоит наша Чернышовка, тут ни одной хаты не было, одно только отцовское приволье, а теперь где тот и народ набрался и когда он все то позаводилъ? Теперь и вода перемеряна и земля перерезана, а что до леса, так и говорить нечего: что на сани, что на полудрабки, что на олейницы, то на то, то на се, да так все и повырубили. Где пряменькое, хорошее да крепкое деревцо, то его сейчас же и истребить. А тут как пошел еще по лесу рогатый скот, то и пней не осталось, а что уцелело, позасыхало и попропадало. До и сам скот ходить точно неживой... Как вырубили леса, пошла на села мошка; за ней теперь и света божьяго не видно, а бедиому скоту так и отдыха нет: весь облитый кровью так и ходить. Теперь дайте вы вот этой свинье, что ходить, кусок хлеба, то она и здохнет от него. А от чего? Оттого, что не привыкла есть!.. Да все теперь перевелось: гадюк не стало,—повыорали; в болотах и жаб не слышно,—повыздыхали; да й болота теперь есть ли»

«Когдато тут по плавням да по скалам было столько волков, лйсиц, зайцев да диких свиней, что за ними и не пройдешь. Дикие кабаны были пудов в десять, а то и больше весом: едва шесть человек на сани положат. Тут было такое множество зверей, что из города присылали верховых, человек сорок или пятьдесят, чтобы разгонять их. Так где тебе? За ними гоняются по степи, а онп в плавни бежат. Ездили с ружьями да с саблями по плавням и все жгли камыши; так уже тогда немного напугали их, а то просто страшно и выдти. Рыба, так та сердечная, даже задыхается, а раков штанами довили. А что до птицы, так и говорить нечего. Как подешь на охоту, то домой несешь ее как будто на коромысле. Стрепета, огари 2), лебеди так пешком по степи и ходять. Травы т ысокияпревысокия росли, по самую грудь, а то и выше; а роса